Я просыпаюсь в холодном поту,

Я просыпаюсь в кошмарном бреду.

Как будто дом наш залило водой,

И что в живых остались только мы с тобой.

И что над нами километры воды,

И что над нами бьют хвостами киты,

И кислорода не хватит на двоих.

Я лежу в темноте,

Слушая наше дыхание.

Я слушаю наше дыхание.

Я раньше и не думал, что у нас

На двоих с тобой одно лишь дыхание…

«Наутилус Помпилиус»

(В. Бутусов / И. Кормильцев)

Иллюстратор Valery Frost

© Татьяна Хмельницкая, 2017

© Алекс Хелльвальд, 2017

© Valery Frost, иллюстрации, 2017

ISBN 978-5-4485-5305-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Остап

Алина шла впереди, раздвигая прутья деревьев и кустарников руками. В какой-то момент задела туеском для ягод, висящим у неё на руке, куст с тяжёлыми ветвями, и они больно хлестнули меня по груди. От неожиданности я зажмурился, а когда открыл глаза, рядом стояла она.

– Прости, не хотела.

– Я привычный, – кивнул, а Алинка развернулась и поплелась дальше.

Пришлось следовать за стройной фигуркой в камуфлированном костюме и армейских высоких ботинках. Из снаряжения, что взяла с собой Лина, у неё остался только туесок – захотела собрать ягод для компота и так, покушать. Я тащил оба рюкзака с привычной экипировкой для тайги: фонарик, спички, складной нож, всякая другая мелочёвка, что может пригодиться. Никто долго бродить не собирался, но на то и Россия-матушка, чтобы в самый неожиданный момент преподать урок и проверить человека на прочность.

Лето в этом году расстаралось, и тёплые дни, установившиеся в последней декаде июля, сохранились на весь август. Я взял на работе отпуск, у меня там ещё выпали дни сверхурочки. Короче: отдыхал, как никогда долго. Следующий год предстоял напряжённый – защита дипломной работы, а её ещё написать нужно. М-да…

Да, ладно, что там о грядущем, сейчас наслаждался жизнью, радовался каждому моменту. Впервые с детских лет съездил на юг. Поплавал в Чёрном море, позагорал. Но две недели, что там пробыл, показались слишком длинными. Рад был вернуться домой. А тут вдруг Алинка нарисовалась, да ещё так срочно. Точно: родители решили её сплавить ненадолго. Разговор по интернету с дядей Борей – отцом Линки – и нате вам, езжайте и забирайте: посылка упакована и штемпель проставлен! По срокам даже подготовиться не успевали, а рванули сразу за подругой дней моих суровых.

Да-а-а…

С Алиной мы знакомы с самого детства. Мне, наверное, лет пять было, когда приехали дорогие гости из Латвии. Наши отцы дружны, да ещё и заядлые охотники.

Я обрадовался переменам и тому, что у семейной пары – дяди Бори и тёти Светы – есть дочь всего на год старше меня. Очень надеялся, что подружимся с ней, и ждал с нетерпением. Но после получаса знакомства мы уже дрались. Я тогда впервые обозвал её «рыжей куклой», а она меня – «валенком». Но дети быстро ссорятся и так же быстро мирятся, потому две недели, что гостили Смородиновы, запомнились мне весьма ярко.

Ежегодно Алинка приезжала «поохотиться» с отцом, и жизнь превращалась в праздник. Ну кого я обманываю? Не каждый год был праздником. Пару лет придётся вычеркнуть. Мне тогда тринадцать исполнилось, а Алине – четырнадцать, вот тут-то и начались нестыковки в понимании друг друга. Через пару лет всё сравнялось, и снова возникли дружба и взаимопонимание, но, как говорится, осадочек-то остался.

Я улыбнулся воспоминаниям и глубоко вдохнул хвойный воздух. Над головой вдруг стала разоряться кукушка – другие птицы едва слышны на фоне её громких однотипных звуков.

Кто додумался спрашивать у неё годы жизни? И почему у неё, других птиц мало, что ли? Наверное, первая кукушка однажды нарвалась на романтика и с радостью предсказала ему долгую жизнь, а тот и растрепал всем подряд. Хм… Я всех гадалок и ясновидящих в кукушки записал бы: тоже громко сообщают, а по делу – ничего.

Мы с Алинкой пробирались «шаг в шаг» и я невольно любовался девушкой. Изменилась она. Всё вроде, как и раньше, на месте, не убрать – не прибавить, а подруга детства стала другой. Дядя Боря намекнул, что у неё какие-то проблемы или невроз – не знаю. Смысл понял только папа, а я так, рядом стоял и просто взял под козырёк, что за Алинкой требуется съездить.

Невроз у Линки, так невроз. Вон пусть лечится. Всё как в санатории: хвойный лес, речушка, общение с природой, старая компания. Пусть ягоды ест и экологически чистые продукты поглощает.

Из съедобных ягод в туеске у Алины только земляника. В тайге она появлялась одной из самых первых. Заблудиться в лесу Алина не боялась, шла бодро.

Вообще не похоже, чтобы у неё проблемы с головой были или с нервами, или ещё чем-то. Вглядывайся – не вглядывайся, а вполне здоровая на вид девушка, как и раньше: улыбчивая, временами язвительная. Уже успели мы друг с другом приветственными колкостями обменяться. Я был недоволен, что пришлось тащиться, а она – что вместо курорта к нам в глушь поехала.

Нет, ну, в самом деле, всё ещё на взводе хожу от такой вот беготни. Забрали её едва ли не с полдороги. А там мотать, да по бездорожью! Это не в их Латвиях по европейским дорогам ездить. Хорошо лето на дворе – сухо. А если бы дожди зарядили? Что тогда?

Конечно, я рад был увидеть Алину, но что-то не заладилось у нас самого начала. Не знаю, другая она приехала, не такая, как обычно. Была девчонка, как девчонка, а тут на тебе: красота рыжеволосая! Да ещё и подкалывает, подсмеивается, точно дразнит.

Эх, чего там говорить… Сейчас сам себе брюзжать начну, я тот ещё зануда. Вот так вот прям Алинка и сказала, что я – зануда, когда сошла с поезда.

Ни на тебе приветов, ни на тебе: «Рада видеть», а сразу: «Чего хмуришься?» Я ответил, что рано встал, дорога – не дорога. А она что-то ляпнула, а потом: «Чего занудствуешь, и так тошно».

Нет, ну нормально, а? Вот прямо так и расплыться должен от радости, когда пятая точка отсижена!

– Ты чего сопишь, Остапушка? – обернулась ко мне Алина. – Неужели задумал меня тут бросить?

– С чего взяла?

– Так ты всегда сопишь, когда недоволен чем-то.

– Много ты помнишь…

– Достаточно. – Девушка остановилась и хитро прищурилась. – Помню, как проспорил мне и вокруг бани без штанов бегал. А ещё помню, как полез целоваться, да я тебе подзатыльник отвесила: ростом был ниже меня, а всё туда же – целоваться.

– Понял-понял, неожиданно стали изливаться воспоминания, и кран этот не заткнуть.

В кустах кто-то зашевелился, и раздался ворчливый мужской бас.

– Мужик в кустах? – хмыкнула девушка. – Что там забыл?

Я сбросил с плеча один рюкзак и сунул его Алине, та нахмурилась, приняла и посмотрела в сторону кустов.

– Нет, это не соседский мужик! Медведь… Хей! Э-ге-гей! Хей!

Мохнатый был чем-то очень занят. Хорошо. Но после моих криков устремился в лес.

– Пошли, – ухватив за руку девушку, потащил её в другую сторону. – Косолапый уединение любит, к нам не подойдёт. Давай обратно по берегу реки.

Алина кивнула и быстро пошла в направлении мелкой речушки – нашего местного достояния. В сухое, жаркое лето речушка мелела, но рыбёшка какая-никакая в ней водилась. Неделю назад нашу сторону посетил ливень, потому речонка с местным названием Переплюйка красиво извивалась между зелёных сосновых лесов.

Ветки нещадно хлестали по щекам, полный ягод туесок бил по бедру, но Алина спешила выбраться. Конечно, объяснять не нужно, каково это с медведем повстречаться. Проще заявить ему о себе, предупредить – он и не тронет. Сорить урожаем она не боялась. Небольшой берестяной короб накрывался крышкой и обматывался верёвкой.

Овраг, ещё один, и мы вышли к речке. Алина припустила к ней, остановилась, стянула с головы платок. Что скрывать-то, ждал этого. С самого детства любил смотреть на игру рыжих прядей девчонки на солнце. Большую часть времени она ходила в бандане, сколько знал Алину, но после бани она сушила волосы, бегая со мной на полянке возле дома. Мне казалось, что пламя обнимает её тело, струится по плечам, футболке, ниспадая до ягодиц.

Но словно мне назло, сегодня Алина стянула пряди в гладкую причёску, завернула в пучок. Вот и вся красота!

– Тьфу, – не выдержал я.

– Ты чего плюёшься? Слушай, я тут третий день, и третий день ты всем недоволен. Я тебе мешаю?

– Нет. Комары.

– А-а-а. Согласна, злые кровопийцы!

Мы потопали в сторону дома. Шли медленно. Я любовался Алиной, а она – природой.

Вот сняла платок и роднее стала, будто в детство вернулся к веснушчатой девчушке, с которой переписывался из года в год, от каникул до каникул. Интернет – наше всё в текущей жизни, вот и эксплуатировали его на всю катушку до определённого возраста. Потом как-то не до этого стало: у неё учёба, у меня… То да сё… Короче: растащила нас бытовая житуха, только на каникулах и виделись.

– Как учёба? – неожиданный вопрос в неподходящем месте в духе Алины.

– Нормально. В следующем году защищаю дипломную работу. У тебя как?

– Ай, так же. Женишься сразу небось? У вас тут едва ли не с пелёнок все женихаются, а потом, лет в семнадцать, замуж. Детей выводок потом…

– Да, уж чай не в Европах живём, – хмыкнул я. – Нам по клубам ходить некогда, дела делаем.

– Старая песня о главном, – развеселилась девушка. – Знакомо, знакомо. Я вон Анютку встретила, когда в лавку ходила, уже двое у неё, третьего ждёт. Мужем мне хвасталась – работящий, говорит.

– Симакову? Ну да. В полиции служит. На её свадьбе гулял.

– Слушай, а ты на мне бы женился?

Снова вопрос – странный вопрос из разряда любимых Алиной: достать до печенок.

– Так ведь у тебя латыш какой-то был. Как его… Имя такое…

– Ну и ты тут просто так в юнцах не задержался. Как там ту красу ненаглядную звали?..

– Хорош! Давай сворачивать разговор.

– Хорош, так хорош, – хмыкнула девушка.

Вдруг она остановилась, и мне пришлось. Мы стояли друг напротив друга, смотрели в глаза и…

Чёрт! Не знаю, что это было! Ерундовина какая-то, но вот захотелось прижать Рыжую к себе да поцеловать.

С ума сойти! Это ведь Алинка! Алинка – девчонка из моего детства!

– Глаза протрёшь, – грубо бросил я. – Топай. Недалеко уже.

В самом деле, мы подходили к дому. Я отсюда видел, что отец рубил дрова. Чего он? Обещал же: нарублю. Нет ведь! Сам начал.

Алина припустилась к дому. Влетела во двор и на бегу крикнула:

– Дядя Семён, банька готова?

– Давно вас дожидается! – крикнул ей вслед батя. – Я там веничков запарил. Ты гляди, Алька, хорошо отходи моего.

Тяжело дыша, Алина бежала по ступенькам на второй этаж, и только открыв дверь, обернулась на меня и погрозила кулачком:

– Я тебе так всыплю!

Мне только и осталось, что смотреть на закрывающуюся дверь, за которой скрылась подруга детства.

– Чего хмуришься, сын? – хмыкнул отец.

– Да с косолапым повстречались. По реке шли. Ты тут это… аккуратнее, ладно? Что-то расходились нынче медведи, хозяйничают.

На пороге появилась Алина. Она прытко сбежала с лестницы, держа в руках сумку-пакет.

Гладко причёсанные волосы Лины сейчас торчали в разные стороны скрученными веретеном прядями. Лёгкое ситцевое платье в горошек сменило недавний костюм.

Как же она прекрасна даже в таком виде! Нет, не так. Особенно в таком виде! Щёки полыхали зарницей, пухлые губки приоткрыты, а в ядовито-зелёных глазах лихорадочный блеск.

Ха, невроз! Так прямо невротики и выглядят. Не смешите мои пятки, всем бы так в припадках биться!

А может, латыш этот родителям девушки не нравится – вот они и решили их разлучить?

Нет, глупости. Романтические бредни для сопливых девчонок-подростков. Папа у Алинки тот ещё жук. Хваткий мужик, уцепится – не отпустит. Я думаю, не было никакого бы у подружки латыша, если бы дяде Боре он не понравился. Тут что-то другое…

– Лина! Что с тобой произошло там, в лесу? – спросил мой отец тихим требовательным голосом.

– Всё хорошо, – звонко отозвалась она. – Прогулялись. Медведя встретили, ягод набрали. Потом компот сварю.

– Лучше так съешь, с молоком, – хмыкнул папа. – Так оно полезнее.

– Банька истоплена, вашество! Извольте идти париться и купаться, – паясничал я. – Не побрезгуйте, душа-девица.

– Да куда уж там, брезговать-то, батенька. Чай видала себя в зеркале. Пора уж и до порядку себя довести.

Тон Алины выглядел реконструкцией к событиям прошлого, и меня это рассмешило.

– Так почто глазки строим, а не в баньку идём? – подыграл я и пошёл первым.

Баня находилась на краю участка, прямо возле Переплюйки. Дверь со стороны реки смотрела прямо на лес. Ощущение благодати, уединённости чувствовалась во всём: дубовом, грубо сколоченном крыльце, добротном и мощном; в столе; хвойном дереве, что накрывало ветками крышу сруба; в небольшом окошке, через которое внутри баньки мир казался широким и ненастоящим.

– Я первая, – бросила Алина и скрылась за углом бани.

Не торопился: пусть переоденется в купальник.

Малость выждав, отправился следом, но в какой-то момент постеснялся распахнуть дверь в предбанник, пришлось стучать.

– Кто? – резким тоном спросила Лина.

Это был риторический вопрос. Никого, кроме меня, здесь быть не могло.

– Готова? – спокойным и уверенным тоном произнёс я, шагнув через порог.

Намеренно равнодушным взглядом мазнул по лицу и фигуре девушки. Чего мне стоил такой взгляд, знал только я.

Алина стояла с распущенными волосами, словно богиня утренней зари. В солнечных лучах, проскальзывавших сквозь стекло окна, её рыжие волосы горели неугасаемым пламенем.

Так захотелось запустить в них руки и просеять сквозь пальцы, словно причёсывая гребнем!

Опомнился. Стиснул кулаки, чтобы невзначай не дать рукам воли. Терпеть не мог «зализанные» волосы Алины. Она же, как назло, постоянно сооружала эти солдафонские причёски, наводя уныние.

– Линка! – не выдержав, рявкнул я и шагнул вперёд, приближаясь к ней.

Девушка всхлипнула и кинулась мне на шею, сотрясаясь в беззвучных рыданиях. Я обалдел.

Что такого могло произойти? Только из ряда вон выходящее. В мирное время из Лины слёз не выдавишь. Она не девка, а сорванец!

– Линочка, – прошептал я, поглаживая подругу по спине, пытаясь успокоить. – Солнышко рыжее, ну что ты? Всё хорошо.

Стоять так близко к ней, получить шанс и не воспользоваться им? Может быть, я гад, но не дурак!

Алина подняла мокрое от слёз лицо и заглянула мне в глаза. Её взор пронизывал насквозь, проникая в самую глубину души.

Чёрт! Да что происходит?