Глава 1

– Вот скажи, почему как бывший наркоман, так гуру?

Умение Лариски задавать неожиданные вопросы всегда меня поражало. Вопросы сами по себе, вроде, не глупые, но задает она их всегда невпопад и совершенно не в тему. А самое ужасное – всегда ждет на них ответа. Вот и сейчас смотрит на меня внимательно и, как мне показалось, требовательно.

– Нет, ты скажи, – Ларка решила подогнать меня с ответом.

– Отстань! Откуда мне знать такие тонкости? Это ведь ты у нас теперь буддистка.

– Но ты же умная!

Это был убойный аргумент. Каждый раз, когда Лариска заявляет мне, что я умная, мне становится перед ней жутко неудобно. Мне кажется, что я ввожу подругу в заблуждение. Раньше я даже пыталась ее разубедить. Пока однажды вдруг не догадалась, что таким образом она просто подталкивает меня к мыслительной деятельности. А я, чтобы оправдать лучшие Ларкины надежды, стараюсь не ударить в грязь лицом. Обычно это значит, что мне следует подтвердить Ларкину правоту или одобрить ее выбор. На это, к счастью, моего ума как раз и хватает. Поэтому Лариска берет меня с собой в магазин, когда ей приспичит купить кофточку или сапоги, и знакомит меня со всеми подряд «челами», которые, замешкавшись, оказываются на ее пути. «Чел» – это мужчина старше двадцати трех лет по Ларкиной классификации. Лиц мужского пола младше двадцати трех лет Лариска в качестве потенциальных спутников жизни не рассматривает и зовет «парнишками». Откуда взялась именно эта цифра (учитывая, что самой Лариске через пару лет стукнет сороковник) история умалчивает. Пришлось принять это как данность: до двадцати трех лет – «парнишки», после двадцати трех – «челы». Другими критериями, кроме возраста, моя жизнерадостная подруга не заморачивается.

– Ты лучше скажи, чего это тебя к буддистам занесло? – я попыталась направить разговор в другое, не обременительное для меня, русло. – Чего ты в них нашла такого особенного?

– Да у них все можно! Представляешь, никаких тебе заповедей и смертных грехов. Главное в гармонии с собой находится.

– А то ты без них в гармонии с собой не находишься!

Я выдала Лариске очередную, по-моему, третью чашку кофе, ополоснула турку и снова начала насыпать кофе и наливать воду. Дело в том, что турка у меня небольшая. Сварить в ней можно только одну чашку кофе. Ну, в крайнем случае, две маленьких. А нас на кухне сегодня было трое. Кроме меня и Лариски, повествующей о своем славном буддистском настоящем, своей порции кофе дожидалась моя бывшая одногруппница Мариша. Именно так она всем и представлялась – Мариша – несмотря на чересчур серьезный вид и далеко не девичий возраст.

Мариша скептически смотрела на мои манипуляции с туркой и пыталась курить в форточку. Лучше всего ей удавался именно взгляд. Она, как человек практичный, с самого начала предложила мне не корчить из себя аристократию и сварить кофе сразу на всех в маленькой кастрюльке. Но для меня с некоторых пор житейские ритуалы стали очень важны. Они мне помогают отвлечься от мрачных мыслей. А мыслей этих после недавнего развода у меня было предостаточно. Собственно, Лариска с Маришей для того и заявились ко мне в десять часов утра в воскресенье, чтобы отвлекать от мрачных мыслей и вселять надежду на светлое будущее. Но уже минут двадцать не могли приступить к своей благородной миссии, потому что я, занятая поэтапным приготовлением кофе на всех, никак не могла сосредоточиться непосредственно на общении.

Взглянув в очередной раз на Маришу, которая выражением лица сейчас очень напоминала мою школьную учительницу географии, я решила, что умному человеку не зазорно признать собственные ошибки, и достала маленькую кастрюльку.

Мариша удовлетворенно кивнула и отвернулась к окну. Теперь она могла полностью посвятить себя непростому делу – курению в форточку. Сложность состояла как раз в том, что дым никак не уходил на улицу. Как сказала по этому поводу сроду не курившая Лариска: «Нет тяги». Правда не потрудилась объяснить, что нужно сделать, чтобы эта самая тяга появилась. Такие житейские мелочи ее не заботили. Гораздо интересней оказалось рассуждать о преимуществах буддизма, разгоняя тонкой ручкой дым в непосредственной близости от озадаченной Мариши.

Сама я торжественно не курила уже десятый день, о чем сообщал всем желающим календарь с котятами, купленный мной специально для этой цели и прилепленный скотчем на кухонную дверь. Каждый свой безсигаретный день я обводила позитивным зеленым цветом. Это тоже стало ежевечерним ритуалом. И тоже несколько отвлекало. Ну, по крайней мере, мне хотелось думать, что борьба с собой отвлекает от мрачных мыслей.

Наконец я разлила кофе по чашкам, села поудобнее и приготовилась слушать про буддизм. Иначе от Лариски все равно не отвязаться, надо послушать хотя бы самое начало, а там глядишь, она сама перескочит на более интересную тему.

Но Мариша неожиданно взяла на себя инициативу и остановила разогнавшуюся Ларку.

– Черт с ними, с буддистами, – заявила она решительным тоном. – Пусть они верят во что хотят и слушают своих бывших наркоманов. Лично мне на них плевать. Давайте лучше решать настоящие проблемы.

– А у нас есть проблемы? – удивилась Ларка.

– Представь себе. Наташке надо устраивать личную жизнь. Не делай, пожалуйста, такие глаза, я знаю что говорю. Переживать развод лучше в компании с новым мужем. Да и тебе не помешало бы уже как-то определиться. Сколько можно порхать по жизни мотыльком?

– А я определяюсь, – обиделась Ларка. – Ты просто не знаешь ничего, а я, между прочим, как раз ищу себе спутника жизни. Вот хоть у Наташки спроси.

Вот это она сказала зря. Если к Ларкиным словам Мариша еще могла отнестись с недоверием, то привлечение меня в качестве поручителя ее очень заинтересовало. Теперь мы не отвертимся, придется рассказывать. Хотя, может еще получится незаметно увести разговор в сторону.

– Я, между прочим, на сайте знакомств зарегистрировалась.

Все, теперь отвертеться точно не удастся.

Я зажмурилась и приготовилась принимать на себя волну Маришиного возмущения.

* * *

Вообще, это была моя идея – отправить Лариску на сайт знакомств. Чем не способ? Особенно когда все остальные возможности исчерпаны. Да и сколько тех возможностей, если разобраться? На улице приличные девушки, как известно, не знакомятся. В общественном транспорте тоже. И тут дело даже не в приличиях. В час пик в транспорте не то что знакомиться, даже смотреть не хочется на попутчиков. В такие моменты сильнее всего хочется остаться единственным человеком на земле. Или хотя бы в конкретном троллейбусе. Чтобы никто не толкал, не наступал на ноги, не дышал на тебя смесью вчерашнего пива с сегодняшним луком.

Что остается? Друзья детства, которых знаешь как облупленных и в глубине души считаешь близкими родственниками. Сыновья маминых подруг, которые были бы неплохим вариантом, если бы замуж нужно было отдавать именно маму.

С матерью у Лариски были сложные отношения. Поэтому любую мамину попытку познакомить дочь с «хорошим мальчиком» та воспринимала как диверсию.

– Ты пойми, она же меня всю жизнь изводила, – втолковывала мне Ларка. – А сейчас я с ней не живу, навредить мне трудно. Вот она и подсовывает этого Эдика, чтобы хоть так подгадить. Ведь неспроста он до сорока пяти лет ни разу не женился. Наверняка то еще сокровище.

Отметя Эдикову кандидатуру, мы поняли, что места поиска перспективных женихов схлопнулись до минимальных размеров. Единственный вариант – искать будущего мужа по месту работы.

– Ты с ума сошла, – сказала Ларка с тоской. – С кем я познакомлюсь на работе? С каким-нибудь студентом-двоечником? Или вообще со школьником? Не хватало мне только сесть за совращение несовершеннолетних.

– А что, кроме студентов у вас никого нет?

Лариска ненадолго задумалась. Видимо, честно вспоминала, с кем еще встречается, приходя на работу.

– Больше никого. Кроме меня еще три бабы и шеф. Но шеф женатый, старый и дурак. Короче, не в моем вкусе.

Лариска наша трудилась в конторе, названия которой я не знала, да, честно говоря, и не интересовалась никогда. Да и нужды в названиях у подобных организаций, мне кажется, нет. Зато рекламу их можно увидеть практически на каждой остановке. «Рефераты, контрольные, курсовые» написано на этих разноцветных листочках. Заветные слова для тех самых студентов-двоечников, о которых так пренебрежительно отзывалась Ларка. Когда полгода назад эта непостоянная девица сообщила мне, что устроилась работать в фирму-автора подобных многообещающих объявлений, я схватилась за голову: «Лариса! Ну почему ты постоянно вляпываешься в какие-то авантюры? Ведь это, наверняка, аферисты какие-нибудь! Они тебя обязательно кинут с деньгами!». В тот момент я очень хорошо понимала Маришу, известную своей подозрительностью.

– Ну, если кинут – уволюсь. Подумаешь! Чего я теряю-то? Поработаю месяцок, а там посмотрим, – Ларка совершенно не хотела пугаться мрачных перспектив. С буддистами она тогда еще не связалась, но в мировоззрении, как видно, сильно к ним приблизилась.

Но к моему немалому удивлению, контора оказалась весьма приличной. На фирму-однодневку она не походила, поскольку барахталась на рынке уже лет пять. В отличие от других, рефераты свои они не скачивали из интернета, а заказывали неимущим аспирантам и молодым преподавателям вузов. И даже не очень молодым, которые работали, как видно, не из-за денег, а из любви к искусству. Один из таких авторов как-то даже жаловался Лариске, что проверяя очередную партию курсовых, обнаружил аж четыре штуки, написанные им самим. Правда, разоблачать нерадивых студентов не стал, постеснявшись признаться в способе побочных заработков.

– Вкатил я им, подлецам, по четверке, да и отпустил с миром, – рассказывал он Ларке, довольно улыбаясь.

– А чего же по четверке-то? Мог бы и пятерку поставить. Для конспирации.

– Не, пятерку – это было бы нескромно. Это же получается, я сам себе пятерку бы поставил. Четыре раза. Ну уж фиг! За купленную курсовую больше четверки не могу.

Как называлась Ларискина должность, тоже сказать затрудняюсь. Сама себя она называла администратором. Работа была несложной, но нервной. Лариска с напарницей сидели в маленьком офисе на окраине делового центра города – так, чтобы и не совсем в спальном районе, но чтобы и аренда не запредельная. Принимали заявки от жаждущих приличных оценок лоботрясов, потом по телефону передавали эти заявки «авторам». Некоторые «авторы», вроде доктора наук Федорченко, специализирующегося на рефератах по социологии, не признавали компьютера. Ну не то, чтобы совсем не признавали. Лариска клялась, что однажды застала того же Федорченко Ивана Леонидовича за раскладыванием пасьянса на ее собственном рабочем компьютере, когда оставила его одного в кабинете а сама пошла налить воды в чайник. Жизнерадостный доктор наук лихо передвигал карты на мониторе категорически отвергаемого им компьютера. А пораженной до глубины души Лариске он охотно объяснил, что компьютер для него – это большая игрушка, а работать он привык по старинке. Результатом этой «работы по старинке» были кипы исписанных размашистым почерком листов, которые приходилось потом приводить в пристойный вид. Как-то так получилось, что разбирать Федорченкин почерк удавалось только Лариске. Или просто другие оказались поосторожней, и не стали признаваться в подобных талантах. А Лариске приходилось, помимо общения с заказчиками-студентами, набирать на компьютере эти самые рефераты по социологии. А заодно и по Конституционному праву и по истории России двадцатого века – были и кроме Ивана Леонидовича Федорченко любители излагать мысли в рукописной форме. Но нет худа без добра – в результате этого сизифова труда моя подруга стала неплохо разбираться в социологии и конституционном праве.

А вот со знакомствами на рабочем месте не клеилось.

– Не с кем мне знакомиться на работе, – печально заключила Лариска. – На работе не с кем, на улице неприлично. Что остается-то? Вечера «Для тех, кому за 30»?

– Лара, но ведь жизнь не ограничивается только окружающей нас реальностью, – начала я осторожно. Как купальщик, который прежде чем окунуться, пробует ногой дно. – Существует ведь еще виртуальная реальность.

– Интернет, что ли? Нет, это тоже не вариант.

– Да почему? Ты ведь даже не пробовала еще.

– Там вирусы, – пожала плечами Ларка. – Не хватало еще, чтобы у меня рабочий компьютер грохнулся. Шеф меня тогда убьет.

Какой злодей в свое время так напугал Ларку компьютерными вирусами, мне неизвестно. Сама она об этом ничего не говорит, а если станешь расспрашивать подробно, начинает юлить, ссылаться на каких-то знакомых, которым после нашествия вирусов пришлось полностью переустанавливать систему. При этом, конечно же, потеряв безвозвратно кучу очень нужных файлов. Все эти вирусные «страшилки» напоминают истории про черную руку и прочий пионерско-лагерный фольклор.

– Лариса, ты взрослый человек. Бояться каких-то смертоносных компьютерных вирусов это все равно, что бояться оживших мертвецов и поэтому не ходить мимо кладбища. Антивирусник у тебя стоит? Ну вот и не выдумывай себе ненужных страхов.

Пришлось поуговаривать ее немного. Минут пять. Потом Ларискин легкий нрав победил глупые страхи. А может, она вовремя вспомнила, что я умная.

В социальных сетях регистрироваться она отказалась. Сказала, что одноклассников своих и так всех знает, и никаких отношений с ними заводить не собирается. Они ей за десять школьных лет надоели.