О Родине

Берёзовая грусть

 
Жизнь вошла в меня стихами,
Их я знаю наизусть,
Глубоко вросла корнями
Я в берёзовую грусть,
 
 
В трепет трогательный, нежность
Ненаглядной красоты,
Чернозём и белоснежность
Этой дивной бересты —
 
 
Нарисованная карта
Милой Родины моей,
Нет батистового шарфа
На плечах её синей.
 
 
Цепь холмов и ширь равнины,
И леса, где ты живёшь,
На земле, в веках ранимой,
Золотая всходит рожь.
 
 
Ты, как мать, напоишь грудью,
Ты любовь в себе несёшь,
Но с какой-то тихой грустью
Ты у озера поёшь.
 

18.04.13

Гражданская лирика

Мамин рассказ

 
Двадцать восьмое. Апрель. Воскресенье.
Тихая песня с небес полилась…
С вербой душистою в праздник весенний
Новая жизнь на земле родилась.
 
 
Это твоя жизнь, мамуля родная,
Мама любимая, мама святая,
Веточка вербы тебя охраняла,
В годы войны от беды защищала.
 
 
В сердце твоём билось сердце России,
Не остудила война синих глаз.
Помню, с работы когда приходила,
Ты вечерами вела свой рассказ:
 

* * *

 
Как в сорок первом на фронт проводила
Ванечку мужа и дочек двоих,
То не до сна, как и всем, тогда было,
Шла я с работы кормить пятерых.
 
 
Время тревожное. Труд на заводе,
Стоя двенадцать часов у станка,
Дома усталость бесследно проходит,
Некогда вспомнить, и ночь коротка.
 
 
Лишь засопят, я у белой скатёрки
После домашних забот, в полутьме,
Варежки ночью вязала для фронта,
Думала: где же конец-то войне.
 
 
Тёмные шторы… Уснула колонка —
Нет никого на заснежном дворе…
Где же мои вы две смелых девчонки?
Что-то не пишет и Ванечка мне.
 
 
Старенький домик присел на крылечко,
Вьюжит и вьюжит зима за окном,
Стынет с закрытой заслонкою печка,
Но согревалась я детским теплом.
 
 
С этим теплом я носков навязала,
Детские солнышки^[1] внутрь клала,
Чтобы к груди их солдаты прижали,
Вот за что бьёмся! – сказали б тогда.
 
 
Их, как родных сыновей, вдохновляла,
Чтобы с победой пришла к нам весна,
Чтобы страна вся засолютовала,
Чтоб на земле снова верба цвела.
 
 
Всё так и было. Девятого мая
В два часа ночи под нами земля
Вдруг содрогнулась, солютовала
Наша Победа у башен Кремля.
 
 
Первый солют был в уставшее небо,
Он был похож на букеты цветов,
Будто бы звёздам дарила их дева,
Ждущая с фронта свою лишь любовь.
 
 
Ваню домой привезли в сорок третьем,
После ранения долго лежал,
Мыла в корыте… Ах, если б не дети!
Он выздоравливал, на ноги встал.
 
 
В сорок седьмом прилетели из Праги^[2]
Ласточки две, щебетуньи мои,
Рада я видеть не столько награды,
Сколько здоровы остались они.
 
 
Скоро пошёл на работу Ванюша,
Снова в милицию, много жулья,
Домик подправили, стали жить лучше,
К прежней работе вернулась и я.
 
 
Ты родилась уже в мирное время,
Медленно штопала раны земля,
Вани не стало, когда полетели
Стаями птицы в чужие края.
 

* * *

 
Двадцать восьмое. Апрель. Воскресенье.
В праздник весенний я к маме иду,
Веточку вербы в её день рожденья
Ей на могилу с цветами кладу.
 

06.05.13

Это было давно

 
Каждый имеет уже при зачатьте
Дерево, камень, цветок свой на счастье.
 

* * *

 
Это было давно, а быть может, недавно,
Был пустырь под окном, где росла лебеда
И на том пустыре повстречала Ивана
Дева Марья^[3] – была как Джульетта юна.
 
 
Было платье на ней тогда цвета смарагда^[4]
Точно в цвет талисмана её на груди,
Лепестков мака бархат при взгляде Ивана
Запылал на щеках от прекрасной любви.
 
 
И такую любовь, как на крыльях он крепких,
Через всю свою жизнь был готов пронести,
Разрастался пустырь в сад, под солнцем где деткам,
Огонёчкам-цветочкам, цвести и цвести.
 
 
В нём под радугой^[5] яблоня яблоньки ветку^[6]
Держит и друг от друга они ни на шаг,
А под ними фиалки растут многолетки^[7],
И с фиалками рядом весной сеют мак^[8].
 
 
В этом дивном саду сладко пахло жасмином
И сияньем топаза облита листва^[9],
Перед самой войной так цвела пышно Нина,
А Любовь ещё только, только-только росла.
 
 
Встали гордой стеной рассудительный ясень^[10],
И две тонких осинки – Валя и Николай,
Две кудрявых берёзки – Тамара и Вера,
Чтобы пела ромашка в победный свой май^[11].
 
 
И под пихтой росла уже белая роза^[12],
Окраплённая чистой жемчужной росой^[13],
И такая же точно под светлой берёзой,
Озарённой мерцающим камнем с звездой^[14].
 
 
Это было давно, в ночь девятого мая,
Тополь не был посажен ещё в том саду^[15],
Он не знал, как Москва в эту ночь ликовала,
Как гремел над уставшей землёю салют.
 
 
А ведь тополю так захотелось родиться,
Слышишь голос небес, Ваня? Он приказал:
Тополь ранней весной должен засеребриться,
Аметист чтоб на счастье в фиалке сверкал^[16].
 
 
Выйди с Марьей в свой сад, там невидимый дух сильф,
Он придаст тебе сил и движенье в крови,
И, как в юности, сердце начнёт снова биться,
А в крови кислород, он горит для любви.
 
 
Надкусите ещё раз плод солнца и света,
Воздух влажный и тёплый… живая волна…^[17]
По расчётам моим пережду бабье лето,
Наберусь я терпенья, ещё не весна.
 
 
Получилось всё так, как того я хотела,
В голубом одеянье февральских снегов
Под мерцание звёзд родилась Галатея^[18] —
Твой упрямый бунтарь, и твой ангел-росток.
 
 
Он пока ещё мал, твой любимый росточек,
Но он всё понимал: когда выйдет луна,
Расставляет ночь звёзды в одни многоточья,
Это значит, я скоро останусь одна.
 
 
Мы с тобой Водолеи, цвет ясного свода
Полюбили как воздух душистых полей,
Пятьдесят тебе с малым тогда было года,
Лёгкий ветер кружил мягкий пух тополей.
 
 
Всё тебе удалось, обо всём ты подумал,^[19]
Загорелись над садом твоим восемь звёзд,
Ты не знаешь, как Марье одной было трудно,
В тайне сад поливала обилием слёз.
 
 
Это было давно, а быть может, недавно,
Отзвенели берёзки и ясень отпел,
Отшептались осины, остыли и камни,
Но всё также на яблонях месяц сидел.
 
 
Это было давно, и недавно как будто,
Не одна отгремела над садом гроза,
Где росли те цветы, там молчат незабудки
И весной голубою глядят в небеса.
 

07.05.13