В ряду убийц +1

Антон не мог смотреть на свою невесту. Бывшую невесту. Он возвышался над ней, опираясь одной рукой на угол стола в большом холле её дома, как спустившийся с небес огромный херувим, с большими, как застывшие озера, глазами и пшеничными кудрями. Она, как поверженный ангел, лежала у его ног в луже крови, все ещё медленно вытекающей из огромной раны на виске. В противоположность к его светлым, ее иссиня-черные специально покрашенные к свадьбе волосы, впитывали в себя красный сироп крови. Черное и красное.

Лицо было повернуто в обратную от кровавого потока сторону и выделялось чистым белым пятном на общем фоне. Почти незаметный, на три-четыре месяца беременности животик выглядел холмиком могилы над счастьем Антона.

– Алина… Алина… Алиночка… – шевелились его губы на закаменелом лице.

– Антон? Ты что тут делаешь так поздно?

Полная женщина, возраст которой определенно подбирался к пятидесяти, спускалась по лестнице, ведущей в спальни, размещавшиеся на втором этаже. Было поздно, полдвенадцатого ночи. Женщина была одета в длинный шёлковый халат, а на лице лоснилась неаккуратно намазанная зеленоватая маска – Алла Владимировна Шмидт пыталась бороться с возрастом.

– Алина… тут Алина… она… мёртвая.

Он оторвался от стола, на который опирался, чтобы не упасть, удивленно глянул на свою руку – она была в крови. И только теперь Антон подумал, что его, конечно же, заподозрят в убийстве своей невесты. Как же, вот она лежит перед ним, кровь все ещё вытекает из раны на виске, и в комнате кроме него больше никого нет.

– Ш-ш-што-о-о? Ш-што-о с Алиной? – грозно зашипела его несостоявшаяся тёща.

И тут Антон опомнился, не сказав ни слова, рванул из дома. Уже вылетев за дверь, увидел огни удаляющейся легковой машины, на которые едва обратил внимание, и услышал крик, который больше походил на злобный вой раненого зверя: «Убийца-а-а-а…»

Антон помчался. Тяжелая куртка, которую он так и не застегнул, развевалась на ветру и мешала бежать. Был декабрь, холодно и скользко. Несколько раз Антон чуть не упал в мокрое снежное месиво, которое было под ногами. Такие же полу растаявшие снежные хлопья плюхались ему на голову. Горячее тело тут же превращало снег в воду, она холодными потоками стекала за воротник на спину, где становилась горячей. Ни холода, ни влаги Антон не чувствовал. Он мчался куда глаза глядят, и ноги сами привели этого летящего ангела, несущего весть о смерти, к его другу Лаврентию, с которым ещё со школьных лет делил он бутерброд, парту и все мальчишеские секреты.

Непредвиденное рождение Лаврентия Ботана

С самого детства Антон был единственным светлым пятном в воспоминаниях маленького Лавруши. У мальчика кроме его экстравагантного имени и ещё более экстравагантной фамилии ничего не было. Он был почти сирота. Воспитывала его стареющая тетка мамы, женщина хоть и добрая, но какая-то ко всему безразличная.

Ольга Николаевна была известной актрисой и обзаводиться детьми ей было недосуг. Творчество и гастрольная артистическая жизнь также не способствовали обзаведению семьи. И вообще, больше всего на свете Ольга ценила свою свободу. И только к тридцати пяти годам, когда она встретила шестидесятилетнего американского голливудского красавца Джорджа Скотта, просчитав, что он уже достаточно стар для того, чтобы желать, а тем более иметь детей, решила связать свою жизнь брачными узами.

Джордж приехал в Украину с концертом, и встретив Ольгу, уже не смог её забыть. Оформив все полагающиеся документы для свадьбы и въезда в страну, сделал украинской звезде предложение. Она его приняла. Сыграли свадьбу. И когда, примерно через полгода совместной жизни, у Ольги прекратились месячные она решила – климакс. Не придав особого значения изменениям, подумала только: «Ну, и прекрасно, не надо будет возиться с прокладками и всей этой неприятной обязанностью, которой нас наказал Господь – Бог. И за что он нас так? Подумаешь, ну съела Ева это чёртово яблоко. Ну познала то, что не положено. А кто вообще решил, что она должна знать, а чего нет? Да, и когда это было? А если уж совсем честно, то что бы эти мужчины вообще делали без нашего женского знания, если они даже не могут запомнить в каком ящике комода находятся их носки, а в каком трусы».

Месяца через четыре «климакс» зашевелился. Тут Ольга Владимировна не на шутку забеспокоилась и отправилась к гинекологу.

– У вас восемнадцать недель беременности, – равнодушно прокомментировала ситуацию молодая, стильная, пахнущая духами Шанель № 5, доктор.

– Как? – трусики Ольги Владимировны замерли в руках на полпути к достижению цели.

– Ну, я подозреваю, что тем же способом, как беременеют женщины всего мира, – попыталась съюморить гинеколог, хрустя белоснежным халатиком.

– Мне скоро сорок лет. Моему мужу – шестьдесят. Этого просто не может быть.

– Завидую я вам, Ольга Владимировна. Шестьдесят лет и все ещё способен зачать ребеночка. Вот молодец.

– Что значит молодец? Не нужен мне никакой ребеночек. Дайте направление на аборт.

– Нет, – отрезала гинекологша и посмотрела на Ольгу поверх своих стильных очков, которые она носила, похоже, только как аксессуар.

– Что значит «нет»?

– А то и значит. Во-первых уже поздно – ребеночек шевелится, а во-вторых, вам нельзя делать аборт – у вас фибромиома. Кстати, беременность, возможно, решит эту проблему. Такие случаи бывают.

– Какая ещё фибромиома? Это что рак? Но я не хочу!

– У вас ведь нет детей, не так ли? – «захрустел» халатик, когда его хозяйка деликатно избегая опасной темы, садилась за стол.

– Нет, но…

– Как бы там ни было, я не возьму на себя ответственность. Более того, настоятельно рекомендую вам родить.

Так на свет появился Лавруша, как символ лаврового венка – успешного завершения творческой деятельности знаменитой актрисы Ольги Ботан. Фамилию, по причине того, что в переводе на русский язык фамилия отца – Скотт, звучала не слишком прилично, дали мамину – Ботан. Родители боялись, что ребенка задразнят недобрые дети. Проблемы это, правда, не исключило. Лаврентия дразнили то «ботаником» из-за фамилии, то «лавровым листком» из-за имени, так что, видимо, в конце концов, это и определило его будущую профессию. Лавр Георгиевич Ботан стал ботаником. В свои тридцать лет – профессор, заведующий кафедрой генетики растений в сельскохозяйственной академии. И единственным другом ещё со школьной скамьи остался Антон Гаевский, с которым они, частенько кулаками, вместе защищали свое ребячье достоинство: то Лавра из-за отца американца, то самого Антона, который приехал в класс из Западной Украины и «розмовляв українською мовою».