Марта. Дорога домой

лично мне было не до домашних дел. Да и для кого стараться? Для себя? А много ли мы делаем для себя? Зачастую даже жить не хочется, не то, что следить за порядком

самаритянин, но это значило бы заявить о своем возвращении. Прожив в чужом мире тринадцать лет, некоторые его пословицы и поговорки остались для меня все также непонятными, но я привыкла ими пользоваться. Сейчас мне не хотелось тревожить никого, ни друзей, ни врагов, и даже встречу с дочкой я решила отложить. Хотя она единственная, из-за кого мне хотелось вернуться все эти годы. Но сегодня у меня ночь воспоминаний или, как говорят все в том же мире, поминание усопших. Эту ночь мы проведем вместе Бастианом, как когда-то очень давно. И пусть его нет со мной, пережить его смерть мне удалось с огромным трудом, но в сердце моем он жив. В дом вошла через тень, не потревожив ни своих, ни чужих охранок и сигналок. Зажгла светлячок, который освещал все вокруг тусклым призрачным светом. Внутри все было, как я оставила, только на столе в гостиной лежала записка от дочери, скованная заклинанием «стазис». «Мама, я знаю, ты обязательно вернешься. Знай, мы все тебя очень любим и ждем». На глаза навернулись слезы, смахнула их, рука сама потянулась за карандашом, чтобы тут же отправить доченьке вестника. Но я себя одернула, вспомнив, что на дворе глубокая ночь и не стоит волновать дочь, лучше напишу ей утром. Прошла на кухню, достала бокалы из серванта, ополоснуть их было нечем, видимо, воду перекрыли, когда запечатывали дом. Разберусь с этим завтра, а сегодня обойдусь. Тем более пыль можно просто вытереть, что я и сделала. Так, с бокалами, рюкзаком за спиной и в сопровождении летящего следом светлячка, поднялась в спальню. Здесь тоже ничего не изменилось. Тихая тоска заполнила душу, мне казалось, что я уже успокоилась, смирилась, забыла, но нет, без Бастиана мне все так же плохо. После его смерти у меня были мужчины, четырнадцать лет слишком долгий срок, чтобы хранить верность усопшему, но ни один не смог сравниться с ним. И дело не в удовольствии, а в его душевной чуткости. Он никогда не рассказывал мне, что случилось во время родов, но я целитель, так что несложно было догадаться, что они чуть не закончились для меня смертью. Я смутно помнила присутствие Дарршана, его нежный шепот, вечные, как мир, слова, обещающие любовь и защиту. Было ли это бредом умирающей или явью, не знаю. Спрашивать напрямую у супруга тогда было страшно, я боялась его обидеть, опасалась, что он однажды скажет, что мое место рядом с драконом. И пусть я иногда видела во снах этого несносного красавца, а глубоко в сердце жила какая-то грусть в первые годы, но Бастиан сделал все, чтобы наша семейная жизнь была счастливой.

– Марта, не нервничай, все хорошо, – вскочил с кровати Дарр, и как был голым, так и отошел от меня. Вот же гад, дай только до тебя дотянуться. – Ну что ты так разволновалась, я заходил к Анаклимэ, сказал, что у нас медовый месяц, и она скоро станет старшей сестрой. Все хорошо. А месяца через два мы к ней слетаем, отец к тому времени успокоится, хотя лучше бы подождать до рождения малышей, чтобы уж наверняка…