Понять весь мир какой-то странный сложным,

Огромноя игрушкой сатаны,

Еще не сделанным, где сплетены

Тьма с яркостью и ложное с неложным.

Суровый бард, в боренье с невозможным

Любовь как знамя поднял ты, и сны

У розовой подслушал ты луны,

Что сердце девы делает тревожным.

Едва заслышим мы заветный звук

В твоем органе гулком и протяжном,

Смущается покой наш бледный, вдруг

Каким угрюмым явит мир и важным

Иоанна «Откровенья» голос нам

И вторит, кажется, его словам.

Николай Гумилев

Мы ненавидим тех, кого любим,

потому что они способны

причинить нам больше всего страданий.

Лин Старлинг

Вместо предисловия

Как историк, я всегда относилась к Библии не только как священной книге, но еще как к интереснейшему источнику, документу, дающему безграничный материал для исследования. Нам привычно воспринимать библейские образы символически, видеть через них какие-то религиозные события или догматы, этические нормы. А мне всегда интересно было разглядеть за этими образами живых людей и попытаться представить себя на их месте, в тех ситуациях, в которых они существуют.

Ведь в Библии персонажи очень часто оказываются в пограничных, экстремальных ситуациях, где человеку нужно делать трудный выбор. Не менее часто библейские герои находятся в крайне напряженных отношениях друг с другом, и рано или поздно сталкиваются, чтобы разрешить назревший конфликт. Но, поскольку задача у священной книги совершенно иная, ее авторы не заостряли на этом внимание, просто констатировали факт и начинали дальше двигать события. Конечно, не всегда. Наиболее яркое исключение – эпизод в Гефсиманском саду, так называемое Моление о чаше. Однако исключения в данном случае лишь подтверждают правило. А этот момент выбора, решения, с моей точки зрения – самое интересное, как и встреча героев, поставленных в обстоятельства антагонизма. Кстати, чаще всего, эти герои – родственники или люди, очень близко связанные друг с другом, что придает ситуации дополнительную остроту.

Вот и мне и стало интересно находить в Библии такие сюжеты и пытаться рассмотреть их не с точки зрения Священной истории, а с позиции обычного человека.

Несколько эпизодов из жизни убийцы

Лишь два пути раскрыты для существ,

Застигнутых в капкане равновесья:

Путь мятежа и путь приспособленья.

Мятеж – безумие;

Законы природы – неизменны.

Но в борьбе за правду невозможного

Безумец –

Пресуществляет самого себя,

А приспособившийся замирает

На пройденной ступени.

Максимилиан Волошин. «Мятеж»

1

Рассвет занимался трудно. Робкие лучи солнца едва пробивались сквозь рваные груды свинцовых туч.

Каин вышел из пещеры, шумно вдохнул свежий, наполненный ароматами влаги и трав воздух, сладко потянулся. Следом появился Авель, оглядел вымытую грозой землю, вздохнул.

– Доброе утро, брат! – радостно приветствовал его старший.

– Доброе, – хмуро откликнулся младший.

– Великолепная гроза была ночью!

– Я не видел.

– Знаю – ты спал. А я выходил, любовался молниями. Они так красиво били в реку! Дивное зрелище!.. хотя и страшное, если представить, какая сила в них…

Авель лишь пожал плечами, обернулся на голоса проснувшихся родителей и снова принялся рассматривать тающие на горизонте облака. Старший подошел к миндальному дереву, растущему около пещеры, подпрыгнув, ухватился за толстую нижнюю ветвь и качнулся на ней. Дождинки водопадом посыпались с листьев. Каин спрыгнул на землю, замер под деревом, широко раскинув руки, запрокинув голову, засмеялся. Авель, отмахиваясь от капель, отскочил под защиту свода.

– Холодно же!.. Чему ты смеешься?

– Радуюсь! Посмотри, какое чудесное утро, какая земля – чистая, свежая!

– И мокрая.

– Тебе не нравится? – Каин удивленно обернулся к брату.

– Боюсь, река вышла из берегов, и пастбище затопило.

– Может быть, дождь лил стеной, а потом еще и град пошел, – кивнул старший. – Ничего. Места много, травы хватит на всех. Зато ливень напоил землю. А на пастбище давно стоило сделать канаву, чтобы отводить воду. Я говорил тебе…

– Да, помню… Ты даже показал, где лучше. Но это такая огромная работа!..

– Да ничего особенного, вдвоем за день – два управились бы…

– Ну, не знаю…

– Как всегда, долго думаешь, брат. Зато теперь, если ты прав, придется копать мокрую землю, это намного труднее.

– Зачем? Если пастбище затопило, я другое найду.

– А завтра его затопит – новое станешь искать? Не проще ли один раз отвести воду?.. Доброе утро, отец, – поклонился он, приветствуя выходящего из пещеры Адама.

– Здравствуйте, дети, – Адам кивнул Каину, потрепал по плечу Авеля, внимательно посмотрел на сыновей. – Что, с самого утра затеяли спор?

– Нет, мы не спорим, – Каин стряхнул капли с волос, небрежным движением отбросил назад вьющиеся пряди. – Просто ночью была великолепная гроза. Я этому рад, а вот Авель не очень.

– Почему, сынок?

– Боюсь, пастбище затопило. Уж слишком сильный ливень был.

– Я как раз пытаюсь объяснить Авелю, что стоит один раз отвести воду, не надо будет каждый раз переживать об этом. А он удивляется, почему неначатая работа так долго тянется, – весело сказал Каин, набирая дров для очага.

– Ты все смеешься! – обиженно обернулся к нему Авель. – А ведь гроза и твои посевы могла побить. От такого ливня и града никакая канава не спасет.

Каин быстро оглянулся на брата, затем на отца. Легкая тень пробежала по его лицу.

– Могла, – спокойно ответил он. – Если так, посею новые.

– И тебе совсем не жаль твоих трудов?

– Конечно, жаль. Так что же теперь – рыдать и злиться на всех?

– Дети, не ссорьтесь! – поспешил вмешаться Адам. – Авель, ты, видно, плохо спал. Каин, а ты мог бы быть внимательней к переживаниям брата.

– Что же я могу сделать, отец?

– Его заботы все-таки не повод для шуток.

– Но Авель даже не знает, цело пастбище или нет, а уже мрачнее тучи, – живо возразил Каин. – Я же не жалуюсь, хотя наверняка знаю, что мои посевы побило градом или смыло грозой.

– Верно. Но ты старший и должен быть мудрей.

– Да, отец, – Каин на мгновение склонил голову. – Только, мне кажется, сейчас немного мудрости не помешает Авелю, – тихо прибавил он, подхватил большую охапку дров. – Пойду разожгу огонь.

Адам посторонился, пропуская его. Некоторое время он смотрел, как Каин хлопочет у очага, потом повернулся к младшему сыну.

– Авель, ты стал часто спорить с Каином, и не по делу. Он прав – капризничаешь, как маленький, говоришь, не думая, зная, что брат стерпит. Это нехорошо.

Юноша покраснел и молча кивнул.

– Что стоишь, иди помоги матери. Или дел мало? И не забудь извиниться.

– Конечно, отец, – Авель поклонился и поспешил внутрь.

Он подошел к Каину, тот обернулся, протянул ему чашу с молоком и лепешку.

– Спасибо… Каин, не сердись на меня…

– За что?

– Мне показалось, я тебя обидел… ляпнул, не подумав…

– Вовсе нет, Авель. Просто я не понимаю – стоит чему-то пойти не так, начинаются жалобы и вздохи… У нас не будет легкой жизни. Ты знаешь, почему.

– Да, ты прав, конечно. Просто я… – Авель виновато потупился.

Каин положил тяжелую руку ему на плечо.

– Мы уже не дети, брат. Пора взрослеть… А насчет пастбища я серьезно, если нужна помощь – скажи, – он одним долгим глотком допил молоко, упруго встал. – Мне пора, отец. Пойду проверю, что уцелело на поле. До вечера.

Каин поклонился родителям и стремительно вышел.

2

Молчание затянулось. Ева неслышной тенью хлопотала у очага, Адам хмурился, над порвавшейся сетью, Авель никак не мог доесть жаркое, время от времени бросая на брата заинтересованные взгляды. Каин сидел у дальней стены и что-то мастерил из стеблей тростника. На его руках виднелось несколько глубоких порезов от острых краев высохших листьев, но пальцы работали быстро и ловко. Отец обернулся к нему.

– Опять ты что-то придумал, Каин. Что это?

– Корзина.

– Для чего?

– Носить плоды, колосья…

– Но у нас есть сетка для этого.

– Это будет удобнее. Посмотри, отец.

Адам подошел, провел рукой по плетеной стенке, попробовал согнуть стебли каркаса.

– Правда, в нее можно класть маленькие плоды, даже ягоды.

– А если постелить на дно что-нибудь, то и зерно.

– Верно. Только не пойму, как ты скрепляешь эти палки.

– Это же тростник, он гибкий, его можно связывать.

Адам попробовал.

– Действительно не ломаются. Как тебе это пришло в голову?

– Не знаю. Тростника много у реки. Я давно заметил, что у него очень гибкие стебли. Вот и решил попытаться сплести из них что-нибудь. Как тебе? По–моему, получилось.

– По–моему, тоже. Неплохо. Однако ты неисправим, Каин – вечно что-то придумываешь!

– Так получается помимо моей воли, отец. Это само приходит мне в голову, я не прошу. Наверно, так надо…

– Не знаю, – покачал головой Адам. – Когда ты был маленьким, мы обходились без твоих выдумок.

– И разве сейчас нам живется хуже? – чуть нахмурился юноша.

– Пока нет.

– Пока? – Каин бросил работу, выпрямился, пронзительно глядя на отца.

– Пока, – кивнул тот. – Кто знает, что ты придумаешь.

Сын внимательно смотрел на Адама.

– Отец, ты за что-то сердишься на меня?

– Конечно. Ты опять не послушался меня.

– В чем именно?

– Ты поднимался вверх по реке до красных скал, хотя я запретил. Или ты еще что-то натворил?

– Пока только это, – усмехнулся Каин, откладывая работу.

– И удивляешься, что я рассержен!

– Отец, прости меня! Да, я ослушался. Но я так и не понял твоего запрета, а ты не объяснил…

– Я должен объяснять? Тебе не достаточно моего слова?

Каин покраснел, виновато потупился, но тут же упрямо вздернул подбородок.

– Отец… Я должен и готов слушаться тебя, это так… Но мне хотелось бы, чтобы ты объяснял свои запреты. Когда я чего-то не понимаю, хочу разобраться. А кто же, кроме тебя, может нам что-то поведать о мире, о том, как жить в нем.

Адам растерянно молчал и, чтобы скрыть растерянность, нахмурился еще больше.

– Я опять сказал что-то не то, отец?

– Ты снова дерзишь, Каин.

– Похоже, – юноша невесело усмехнулся. – Что ж, тогда позволь мне быть дерзким до конца: скажи, почему нельзя подниматься вверх по реке.

– Ты сам не понимаешь, что это далеко и опасно? Никто никогда там не был, никто ничего не знает об этих местах. Мало ли, что нас ждет там…

– Понимаю. Как и то, что опасностей хватает в двух шагах от дома. Когда-нибудь нужно было туда добраться. Как же не изучить окружающий мир? К тому же не так далеко – день туда – обратно… – он умолк под гневным взглядом отца, но упрямо не опускал глаз.

– Каин, зачем ты туда пошел?

– За ячменем. Гроза смыла и сожгла все мои посевы. Где мне было брать семена, отец?

– Но почему ты решил искать семена там, не ближе?

– Решил проверить. Вниз по реке идти смысла нет – там болото, ячмень не растет. А у красных скал целое поле. Теперь мне есть, что сажать…

– Тебе даже не стыдно, сын!

Каин вздрогнул, но смело взглянул отцу в глаза.

– Отец, мне совсем не нравится, что пришлось ослушаться тебя. Я не хочу быть дерзким, непослушным и несносным, как ты меня называешь. Но я же пытался объяснить, зачем мне нужно туда. Ты не стал слушать, просто запретил. Почему, отец? Я не понимаю! Что дурного в том, что я пошел к скалам?

– Это опасно, Каин.

– Наверно… Но разве здесь безопаснее? Разве около поля и пастбища не бродят хищники, разве молния не может ударить в дерево, под которым стоишь? Опасности всюду, отец. Нам от них никуда не деться.

– Не стоит специально искать их, Каин.

– Я не ищу. Но мы не можем всю жизнь прожить на маленьком пятачке, когда перед нами целый мир. Как мы что-то поймем о нем, если будем все время бояться выйти за знакомые пределы? Как мы сделаем жизнь лучше, если будем бежать от всего?

– Ты много на себя берешь, Каин.

– Что ты имеешь в виду, отец?

– Ты хочешь понять мир, сделать его лучше. Разве это не право и забота Господа? Как ты смеешь даже думать об этом?

– Но тогда что нам делать в мире, если не постигать его? Для чего жить, если пройдя по земле, ничего не оставишь после себя?

– Каин, что за самонадеянность? Откуда такие мысли?

Юноша недоуменно смотрел на отца.

– Ты понимаешь, что говоришь, Каин? Ты рассуждаешь, словно жизнь в твоей власти… Даже не стыдишься того, что редко молишься и приносишь жертвы. Когда ты это делал последний раз?

– Давно.

– Почему же?

– Мой нынешний урожай погубила гроза. Что мне было жертвовать?

– Мог бы присоединиться к брату.

– Присваивать его труд! К тому же я предпочитаю крови сок плодов.

– Что?..

– Эти кровавые приношения… Неужели они столь приятны Господу?

– Каин, не кощунствуй!

– Я не кощунствую. Просто хочу понять, почему смерть беззащитных детенышей столь угодна Богу? Так Он заранее приучает нас к мысли о смерти?

– Каин! – воскликнул Адам, вскакивая.

Сын тоже встал, почтительно поклонился.

– Прости, отец. Я совсем не хотел напоминать. Я пытаюсь понять.

– Нам дано узнать и понять лишь столько, сколько угодно Богу.

– Конечно. Только в чем же я все-таки виноват? Ты говоришь, я мало молюсь. Но я постоянно взываю к Всевышнему – за работой, в размышлениях. Я прошу Его благословения для всего, что делаю. И если Господь мне позволяет создавать новое, если бережет меня в опасном пути, не значит ли это, что Ему так угодно?

Адам снова сел, не сводя глаз с сына.

– Каин, Господь сотворил мир совершенным. Пытаться его улучшить – богохульство.

– Совершенным мир был в Эдеме. Там плоды созревали в срок, пар поднимался из земли, орошая ее, львы и волки были смирными, как ягнята. А здесь разве так? Здесь: тяжелый труд, опасности, ярость стихий… Я знаю – это наказание, – опередил он возражение отца. – Я не ропщу. Но если так суждено, что плохого в стремлении облегчить нашу жизнь?

– Зачем?

– Но у нас больше нет вечности, и наш срок знает лишь Господь. Я не хочу прожить свой век подобно зверю, который заботится лишь о том, чтобы выжить и насытиться. Я хочу оставить что-то после себя.

– Кому?

– Ты меня спрашиваешь, отец? – сверкнул глазами Каин. – Ты, не я, говорил с Богом! Тебе Он обещал продлить и приумножить твой род! И что же? Мы одни на пустынной земле! Как мы произведем потомство? Где наши жены? А ведь мы уже не дети, почти мужчины! Мы столько узнали, многому научились! Только для чего нам с Авелем все это? Для кого?

Авель густо покраснел и спрятал лицо в складках туники.

– Каин! В твоих словах бунт! На кого ты ропщешь – на отца, на Бога?

– Роптать на Бога? – Каин неожиданно рассмеялся. – Я не безумец. Что человек рядом с Ним? А на тебя… – его взгляд затуманился печалью. – Нет, отец, никогда! Это ты все время сердишься на меня, вечно находишь повод для упрека. Почему?

Адам не ответил, лишь оглянулся на Еву.

– Так почему? – не отступал Каин, испытующе глядя на родителей. – Может, вы не хотели моего рождения?

– Каин, это слишком! Как ты можешь? Ты – наш сын, первенец! Мы любим тебя.

– Но все время укоряете в чем-то. Чем я хуже Авеля?

– Гордыней.

– Что?

– Ты слишком горд, Каин.

– Горд? – молодой человек заглянул отцу в глаза. – Но я всего лишь осознаю себя как есть. Я – старший сын Адама и Евы, что за непослушание были изгнаны Господом из рая и обречены тяготам жизни. Ваша тоска по Эдему воплотилась во мне жаждой сделать жизнь лучше, облегчить ее нашим потомкам, которые, очень надеюсь, все же будут. Вот я – не больше, и не меньше. А это, – он широко повел рукой, – земля, данная нам, чтобы трудиться, познавать и творить. Причем же здесь гордыня?

В пещере воцарилась тишина. Адам пристально смотрел на своего первенца.

– Я боюсь, как бы ты не повторил нашей ошибки, сын, – тихо сказал он, наконец.

– Но здесь нет Древ Познания, нам не налагали запретов. Все, что мы можем здесь узнать – простые секреты бытия, которые лишь облегчают повседневность.

– Быть может, – тяжело вздохнул Адам. – И все же будь осторожен, Каин. Лучше бери пример с брата – довольствуйся тем, что есть, будь смиренным. Может, тогда твой дух успокоится.

– Не могу, отец, – грустно покачал головой Каин. – Мне претит смирение, – он обернулся к брату. – Прости, Авель! Не обижайся. Наверно, ты праведнее и уж точно счастливее меня. Но я тобой быть не могу. А ты, хвала Богу, никогда не станешь мной.

– Я буду молиться о тебе, брат, – тихо ответил Авель.

Адам ласково потрепал его по щеке, подошел к старшему, положил ему руку на плечо.

– Да будет Господь милостив к тебе, сын. Я ежедневно молю Его об этом.

– Спасибо, отец. Извини, я наговорил дерзостей.

– Ничего. Ты действительно уже совсем вырос, – чуть улыбнулся Адам.

Каин нежно поцеловал ему руку и вернулся к работе.

3

Сытный аромат жареного мяса распространялся по пещере. Авель поспешно умылся и, взглядом спросив у отца разрешения, присел к очагу. Адам подал знак, Ева и Авель встали, склонили головы.

– Господь наш, благодарим Тебя за дары твои, щедроты твои, – торжественно произнес Адам и сел на свое место.

– Мы начнем ужин без Каина, отец? – изумленно спросил Авель.

Адам словно только сейчас заметил отсутствие старшего сына.

– Ты прав, Авель, твой брат задерживается. Не знаешь, где он?

– Нет, отец. С пастбища я не отлучался, а ко мне Каин не приходил. Он сегодня хотел успеть как можно больше. Ведь весь его прежний урожай погиб.

– Да, я помню – его смыло грозой. Но уже темно, не время для работы в поле.

Ева с тревогой оглянулась на вход, взглянула на мужа. Адам ответил ей успокаивающей улыбкой и начал разрывать тушу козленка.

– Ешь, сынок, ты голоден, – ласково сказал он, протягивая сыну кусок жаркого. – А мы подождем. Надеюсь, Каин сейчас придет.

Авель радостно набросился на еду. Несколько минут в пещере было слышно лишь потрескивание огня. Погасли последние лучи заката, засвистел ночной ветер.

Ева снова с тревогой обернулась к выходу.

– Адам, где же Каин?

– Вчера он сделал насыпь, чтобы защитить поле от потоков воды, а сегодня собирался подготовить землю для посева, – ответил за отца Авель. – Может, не успел закончить до заката?

– Да, я понимаю… Но он никогда так не задерживался. – Адам встревожено обернулся к выходу. – Стемнело. Не может же он работать в темноте. Пора бы ему вернуться…

– Да, пора, – Авель оторвался от жаркого и тоже с беспокойством вгляделся в ночной мрак.

– Не случилось ли с ним чего? – не выдержала Ева.

– Что могло случиться, мама?

– Всякое, сынок. Мы живем среди опасностей.

– Жена, успокойся. Каин не ребенок и может за себя постоять.

– Но где же он?!

– Может, опять придумал что-нибудь и увлекся, – неуверенно произнес Авель.

– Он мог, – согласился Адам. – Хотя как же… Ладно, подождем еще немного. Если Каин не появится, пойду на поиски.

Огонь, подбодренный новой охапкой дров, радостно загудел. Снаружи протяжно свистел ветер, стало слышно ночных птиц. Адам снова с тревогой оглянулся на вход.

– Ночь уже, – пробормотал он, поднялся, потянулся за накидкой.