Кейтеринг, Таисия Антоновна. Кей-те-ринг, – повторил по слогам Влад, обучая захмелевшую старушку новому для неё слову. – А по-русски, разгуляево на воздухе. – Кей-ре… китай… тьфу, поназовут бесовскими словами.
Знаешь ли ты, как трудно верить людям, когда тебя предают? Когда подло бьют в спину те, от кого и не думал защищаться? И как тяжело после этого встать с колен? Я – знаю. И это, наверное, не твоя вина, но такова жизнь – чем больше бьют, тем тяжелее снова подставить спину. Так вот, я просто не могу больше подставляться. У меня нет на это сил, у меня ничего больше нет…
Я – знаю. И это, наверное, не твоя вина, но такова жизнь – чем больше бьют, тем тяжелее снова подставить спину. Так вот, я просто не могу больше подставляться. У меня нет на это сил,
Знаешь ли ты, как трудно верить людям, когда тебя предают? Когда подло бьют в спину те, от кого и не думал защищаться? И как тяжело после этого встать с колен?
многие эмоции в ней уже мертвы, но оказалось, что боль от предательства не измеряется количеством раз и не становится менее сильной от того, что когда-то уже проходила это. Теперь болело даже яростнее, горше, будто душу исполосовали, разодрали и оставили гнить.
– ***, ***, да в гробу, ***, я эти тазы видел! Я тебе *** долг баблом отдам, ***!
– Так… спокойно, – не удержавшись от смешка, проговорил Шаталов. – Что случилось, поясни ещё раз, только без связки падежей трёхбуквенными сочетаниями.