Мы не решаем, что нам чувствовать, – мы чувствуем, что можем, чем запаслось сердце, то и идет в ход, а мое сердце все еще полно тобой.

Фредерик Бегбедер «Уна & Сэлинджер»

Глава 1

Мой город встречал меня дождями. Пришлось сверху футболки надеть теплый кардиган, закутаться в него и ждать. Вокзал опустел, толпа рассеялась, осталась я со своим чемоданом, промокшая и уставшая, с остывшим стаканчиком кофе в руке. Ноги в отрытых босоножках промокли, к горлу подступил сухой кашель. Мне хотелось плакать. Не знаю, от чего именно. Я почувствовала какую-то безысходность, одиночество. Такой большой город, так много людей, а я одна посреди этой серости.

И как только передо мной возник силуэт мужчины в клетчатой рубашке, аккуратно заправленной в брюки, я расплакалась. Он обнял меня, а я прижалась к нему всем своим замерзшим телом. И на душе стало спокойнее. Я теперь дома, и здесь он – Гай, теплый и уютный.

Мы, наверное, нелепо смотрелись с ним со стороны: важный, деловой мужчина и растрепанная, промокшая до ниточки девушка, с размазанной тушью и дрожащими коленками. Вокруг ни души, только крупные капли дождя, с силой бьющиеся об асфальт, звук приближающегося поезда, и где-то вдалеке бродячая собака, скрывающаяся под железными лавочками.

Я отдала этой собаке всю еду, которую мама аккуратно сложила в мою сумку, и, взглянув в грустные глаза, погладила ее по мокрой морде. Сзади нас злился Гай, но он выглядел слишком замученным, чтобы что-то говорить. Только, когда мы сели в машину, он вежливо протянул мне влажные салфетки и попросил вытереть ими руки.

– Прошу тебя, Аврора, больше не трогай уличных животных, от них можно подцепить какую угодно заразу, – сказал он и завел машину.

Теперь я проснулась окончательно. Моя привычная жизнь снова со мной, и в ней голос Гая, тихая музыка, играющая в его машине, длинные дороги, у которых нет конца, магазины со светящимися вывесками, модно одетые люди. Я смотрела в окно и так ждала вида моря, но перед глазами мелькали только многоэтажки, бутики и рестораны. И никаких волн, бьющихся о берег.

Ты уезжаешь на два месяца из своего родного города, а приезжаешь в совершенно чужой. Такое может быть, если только родной город – родной, только потому, что ты там родилась.

Проходит время, и ты обязательно возвращаешься… только без души. Она остается в совершенно другом месте. Наверное, абсолютное счастье выглядит так – в своем любимом городе и со своими любимыми людьми. Но такого не бывает.… Если и бывает, то ты вскоре просыпаешься, потому что сон не может длиться дольше, чем жизнь.

Я сидела напротив яркого монитора и старалась сосредоточиться на романе, который мне приходилось редактировать. Перед глазами мелькали слова и предложения, никак не связывающиеся между собой по смыслу. Собственные мысли не давали приступить к работе.

В кабинете становилось душно. Я встала и приоткрыла окно. Небо заволокло серыми тучами, мелкий дождик моросил по крышам. За всю пасмурную неделю ни разу не выглянуло солнце, и я ощущала, как меня заключает в свои объятия преждевременная осенняя хандра.

В дверь постучались, и через секунду на пороге появилась высокая блондинка с красной помадой, одетая в стиле восьмидесятых. Это была Софи.

– Аврора, давай выпьем кофе? А то я сейчас впаду в глубокую депрессию. Глаза закрываются, в своих мечтах я уже давно дома, сплю, закутанная в теплое одеяло, – она села на мое рабочее место и повернулась вместе со стулом ко мне.

– Даже не знаю, у меня так много работы накопилось, – сказала я, сев на подоконник, – даа, выглядишь неважно. Опять всю ночь гуляла?

– Ооо, – вздохнула она, ехидно улыбнувшись, – не то, чтобы гуляла. Познакомилась в кафе с мужчиной, и мы всю ночь катались по городу на его шикарной машине.

– Теперь все понятно.

– Нет, ты даже не можешь себе представить, какой он. Красавец, богатый, конечно, ему лет пятьдесят, но возраст для меня не имеет значения.

– Даже если бы ему было шестьдесят?

– Пусть, но при условии, что он сможет доставить мне удовольствие, – снова эта самодовольная ухмылка нарисовалась на лице Софи.

Я решила промолчать. С Софи можно было весело провести время иногда, но не более того. Наши интересы во многом расходились, ей нравилось наряжаться и почти каждый вечер заваливаться с подругами в какой-нибудь бар или клуб, а я предпочитала театры и кино. Но, несмотря на свой ночной образ жизни, Софи любила книги и творческих людей. С ней можно было обсудить Гюго, фильмы с Одри Хепберн и классическую музыку. Вообще, эта двадцатишестилетняя девушка меня всегда удивляла своим неординарным и противоречивым характером.

– Ладно, пошли пить кофе, – я спрыгнула с подоконника, взяла сумку и обернулась к Софи, – готова?

– Да, – она поправила яркую зеленую юбку, которая задралась наверх, – пошли в кофейню, здесь недалеко.

– Ну, рассказывай, как съездила к родителям? – блондинка откинулась на спинку стула и посмотрела на меня, – тебе так идет загар.

– Хорошо. До сих пор не могу поверить в то, что все-таки вернулась.

– Не хотела возвращаться?

– Не хотела.

– И не надо было. Человек должен быть там, где ему хорошо, вроде так говорится?

– Почти. Но у меня другой случай. Работа, квартира, Гай и многое другое.

– Я тебя умоляю! – Софи повысила голос, чем обратила к себе внимание почти всех посетителей кофейни, – квартиру можно продать, с работы уволиться, а с Гаем расстаться.

– Не могу поверить, что ты так просто говоришь об этом.

– Да, говорю. Квартира и работа не должны тебя держать здесь. А вот Гай… с ним сложнее, конечно. Но я всегда думала, что он тебе не пара, уж прости.

– Почему? – удивилась я.

Софи никогда не говорила мне об этом. Возможно, потому что я старалась не обсуждать с ней свою личную жизнь. Да и не только с ней… мне не нравилось говорить с другими людьми о Гае и о себе.

– Не знаю. Он какой-то странный. Нет, безусловно, хороший парень, любит тебя, но знаешь, в его глазах какая-то дикость, когда ты рядом. Будто он одержим тобой.

– Он любит меня, в этом все дело.

– Любит, конечно. Но любовь бывает разной, согласись? Иногда мужчина смотрит на свою возлюбленную с нежностью и теплотой, иногда с желанием обладать ею, а иногда с какой-то безумной привязанностью и одержимостью. Последних я боюсь больше всего… Никогда не знаешь, что можно ожидать от таких чувств.

– Ты говоришь о Гае так, словно он сумасшедший, – я усмехнулась, – поверь, он не зависит ни от кого. Я не встречала более независимого человека, чем он… Так что, давай поменяем тему. Я не могу уехать отсюда, как бы сильно мне этого ни хотелось. Здесь есть человек, с которым я могу построить свое будущее, который заботится обо мне. А там совсем по-другому. Не представляю, кем бы работала в деревне, а родителям не хочется причинять лишние неудобства. Да и напечатать свои книги возможно здесь, в городе. Там даже нет типографии.

– А что там есть? – Софи отпила свой латте, – расскажи.

– Там есть море… – я погрузилась в приятные воспоминания, которые вызвали улыбку на лице, – есть замечательные люди…

– Так-так, а можно подробнее про людей. Что за довольная физиономия у тебя?

– Софи, не начинай.

– И щечки зарумянились, – засмеялась блондинка, приблизившись к моему лицу, – что-то интересное произошло там, ох, чую я.

– Ты бредишь, – засмеялась я, закрыв лицо от ее пристального взгляда руками, – не смотри так на меня.

– Понятно все. Но рано или поздно я докопаюсь до истины, ты ведь меня знаешь.

Мне осталось отредактировать несколько страниц печатного текста. Я отпила глоток остывшего чая, в котором плавал кусочек выжатого лимона, и сонно уставилась на монитор. Какой-то современный автор писал о психологии мужчин и женщин, ссылаясь на теорию Фрейда, делал заключения о том, что со временем ничего не меняется, духовная составляющая уходит на второй план, над людьми доминирует физическое влечение, на первом месте тело, желание обладать другим человеком. Во мне просыпался бурный протест против всего того, что писал этот человек, хотелось позвонить ему и возмутиться, сказать о том, что не все люди такие ущербные, какими он их описывает.

Чтобы отвлечься от всего этого, я взяла в руки телефон и открыла папку с фотографиями. Вот и все впечатления, собранные здесь…

Что такое жизнь? Это череда впечатлений. Тех, которые мы осознанно или неосознанно собираем в памяти подобно альбому с фотографиями, а потом листаем его, вникая в эти моменты, навсегда ушедшие от нас. Это единственное, что останется с нами и после жизни.

На этом фото мы с Валери под каштановым деревом в первый день знакомства. Она прижалась ко мне так, словно мы с ней давно знакомы. И с Луисом у нас много фотографий, везде он строит смешные гримасы, щекочет меня, чтобы я плохо получилась на фото. А вот моя любимая… Тео, Франц, Валери, Луис и я, нас снимал Жак в последний вечер около костра… пусть и на фото почти не видно наших лиц, но кажется, что глаза блестят у всех от счастья.

Я уехала от них почти четыре дня назад… и уже скучаю. Начала скучать сразу после того, как вышла из поезда. Мы каждый вечер разговариваем с Валери по телефону, с Луисом, Францем и Тео я ежедневно переписываюсь в социальных сетях, но все равноощущаю острую нехватку в общении с ними.

Стоило мне отложить телефон в сторонку, как на экране появилось оповещение о новом смс-сообщении. От Франца:

Привет, Аврора. Как дела? Я сегодня бегал с утра по побережью и думал о тебе. Жаль, что ты уехала.

Привет, Франц. Я теперь тоже бегаю по утрам, правда под мелким дождем и в ветровке. И тоже думаю о тебе. О вас всех.

Я нажала «отправить», и, снова убрав телефон, приблизилась к монитору. На этот раз на панели управления появился значокв виде конверта. Я нажала на него.

Франц: увидел, что ты онлайн и решил написать здесь, не мешаю?

Аврора: нет, мне не хочется работать

Франц: часто думаешь о нас?

Аврора: да

Франц: а о ком чаще всего?

Аврора: какой ответ ты хочешь услышать?

Франц: догадайся

Я сползла по спинке стула, улыбаясь, а в душе нарастала буря. Я провела влажными от волнения ладонями по волосам и посмотрела в окно. Вечереет. Скоро за мной заедет Гай…

Франц: ты так долго думаешь?

Аврора: нет, просто пить захотелось

Франц: а на вопрос ответишь?

Аврора: о Валери больше всего думаю

Франц: точно?

Аврора: наверное

Франц: а я о тебе думаю постоянно

Аврора: будь осторожен, так и влюбиться можно

Франц: поздно, я уже влюбился

Я отвернулась от монитора. Наверное, никогда в жизни мое сердце так не стучало. И я боялась, как бы оно и вовсе не остановилось после этого… Удивительно то, что я догадывалась о чувствах Франца, но все равно его признание стало для меня неожиданным и полностью повергло в замешательство. Некоторое время я сидела спиной к компьютеру и, пропуская через себя волны противоречивых чувств, старалась придумать ответ. Скорее не ответ, а что-нибудь… но мое молчание все сказало за меня. Когда я обернулась к открытому чату, его уже не было в сети.

Мне не хотелось оставлять его без ответа. Молчание – знак согласия, в лучшем случае – знак сомнения, а мне никак нельзя показывать этого.

Аврора: Франц, тебе лучше забыть об этом. Уверена в том, что это временная симпатия, и она обязательно пройдет…

Я отправила это сообщение и выключила компьютер. Не получалось думать о работе, совсем…

Позвонил Гай и предупредил о том, что скоро будет на месте. Я взяла сумку, стопку распечатанных листов под руку и, погасив свет, вышла из кабинета. В офисе уже никого не было. Я шла по пустому коридору, стены которого были завешаны картинами, встретила охранника, которому отдала ключи, и вышла на улицу.

Дождь прекратился, но сырость после него осталась. В воздухе смешались запахи мокрой травы и влажного асфальта. Я не заметила, как оказалась посередине большой лужи, опомнившись, поняла, что ноги в замшевых туфлях на небольшом каблуке уже совсем мокрые. Как раз в этот момент ко мне подъехала машина Гая.

– Привет, – он улыбнулся мне, когда я села в машину, – ты почему такая замученная?

– Много работы, – сказала я.

– В последнее время она тебя сильно утомляет. Может, уволишься?

– Зачем?

– Не вижу смысла тебе работать, – он завел машину, – я зарабатываю достаточно, ты бы могла просто заниматься домашними делами, когда мы станем жить вместе. Ну и писать свои книги… если тебе так хочется.

– Я не ради денег работаю…

– А ради чего?

– Не важно, – я уставилась в окно напротив, за которым нарисовался красивый закат, – мы уже столько раз обсуждали эту тему. И ты по-прежнему просишь меня уйти с работы.

– Я забочусь о тебе, Аврора.

– Нет, ты защищаешь свои интересы.

– О Господи, что с тобой такое? Неудачный день?

– Обычный. Просто не нужно просить меня уволиться с работы. Я уйду тогда, когда найду что-нибудь интереснее.

– Я не хочу, чтобы ты работала, когда мы поженимся. Можешь забыть об этом, – сказал он твердо, со спокойным выражением лица, – если хочешь быть моей женой.

– Не ставь мне условий, Гай…

– С тобой по-другому не получается. Мне не нравятся эти странные мужчины, с которыми ты общаешься на работе, какие-то они подозрительные, в смешных шарфиках, с дурацкими шуточками. Строят из себя писателей.… А про женщин я вообще молчу. Чего стоит только одна Софи…

– Прекрати оскорблять моих знакомых.

– Они даже не твои друзья. Не понимаю, зачем ты их защищаешь…

– Потому что ты с ними не знаком и судишь их поверхностно.

– Сколько «бывших» было у Софи? Десять, двадцать?

– Почему меня должно это беспокоить? Или тебя?

– Не хочу, чтобы ты общалась с подобной компанией.

– Бесполезно… – я вздохнула, – лучше молчать…

– Согласен. Тем более, когда нет достойных и уместных оправданий.

– Ну вот, доехали… – Гай нарушил молчание, которое мы хранили во время всего пути.

– Зайдешь?

– Хорошо, – на его лице появилась тень улыбки, – зайду, но ненадолго.

Я открыла дверь и впустила в квартиру первым Гая. Он разулся и прошел в гостиную, я еще некоторое время стояла в прихожей и смотрела на себя в зеркало. Уставшая, с небрежным пучком, поспешно собранным на затылке, в свободной льняной кофте, заправленной в джинсы. И с каким-то потерянным взглядом, который, надеюсь, останется незамеченным мужчиной, который ждет меня в своих объятиях, сидя на диване.

– Будешь чай? – когда я зашла в комнату, Гай устало переключал каналы телевизора.

– Нет, не хочу ничего. Лучше иди, посиди со мной.

Я легла на диван и положила голову ему на колени. Он убрал с моего лица непослушные пряди волос и мягко улыбнулся.

– Обижаешься?

– Нет… я привыкла, что мы не понимаем друг друга.

– Все изменится, обещаю.

– Хочется в это верить.

– Что делала сегодня на работе?

– Редактировала книгу о психологии мужчин и женщин. Она бы тебе не понравилась, противоречит твоим религиозным убеждениям.

– Обидно, что в наше время в книги заключают аморальный смысл… ведь они – хранители культуры. Наш век будут судить по этим самым книгам, которые пишут современные авторы. И как будущее поколение охарактеризует нас? Как людей, не верящих в Бога, людей, упустивших смысл жизни и гонящихся за мимолетными удовольствиями…. Страшно сравнивать, какие ценности заключали в книгах до нас и теперь, во время нас. Мы деградируем, опускаемся все ниже и ниже по шкале человечности.

–Верно. Мне иногда приходится читать то, что совсем не хочется и то, с чем я не согласна, в этом, наверное, и есть единственный минус профессии редактора.

– Ну а твоя книга? – Он погладил меня по щеке. – Ты ее писала, пока была у родителей?

– Немного…

– И о чем она?

– О любви… – задумчиво произнесла я, смотря на плавающих рыб в аквариуме.

– А я и не сомневался. Все твои предыдущие романы тоже о любви.

– Этот роман будет особенным.

– Почему?

– Пока не знаю… мне так кажется.

– Писательница моя.

Гай поднял меня и усадил к себе на коленки. Он поцеловал мои волосы и крепко прижал мою голову к своей груди.