– Это не обсуждается, – Роман Григорьевич был непреклонен. – Переночуете в твоей комнате, а завтра утром поедете. Так, и нам с матерью будет спокойнее, и вы не будете рисковать.
– В комнате? – сорвался с моих губ вопрос. – В одной? Типа, вдвоем?
Никита очень плохо маскировал улыбку за почесыванием брови и несуществующих усов.
– Не волнуйся, – фыркнула Елена Алексеевна. – Мы люди взрослые, всё понимаем и не станем делать из вас монахов, разлучая на ночь по разным комнатам. Спите в одной постели, как привыкли.
А хотелось бы, знаете ли, чтобы разлучили!
– Никита, – обратился отец к сыну. – Пойдём-ка, пока дров для камина принесем. Лишним поддать тепла на ночь – не будет.
– Да, пап, – охотно согласился Никита. – Только переоденусь в домашнее и дам Ясе кое-что из своих вещей, чтобы она чувствовала себя привычно.
Сузила глаза, обещая, что придушу его эту мерзенькую ухмылочку подушкой, когда мы останемся наедине.
Мы останемся наедине…
Боже!