При выборе книги важны первые страницы: если увлекут, то автору открывается зеленая улица, если нет, надо призывать на помощь рациональные аргументы, что не всегда удается, а удавшись, не обязательно оправдывает себя в дальнейшем. А здесь было сразу два попадания. Во-первых мне понравился «диалог»-монолог Лавинии и Луизы, ненадолго создавший иллюзию стилистики Гертруды Стайн и Элис Токлас. Во-вторых, первый же эпизод воскресил воспоминание о пережитом в юности похожем случае с платьями 30-х годов, случайно обнаруженными в старом чемодане: я перемерила их все, позируя самой себе у зеркала несколько восхитительных часов. Соблазнившись великолепным качеством тогдашних тканей, изяществом вышивок и экзотикой расцветок, я большую часть их перешила и носила на всякие романтические и не романтические встречи. Винтажненько. Олдскульненько. Наверное, поэтому сейчас что-то в сердце ностальгически отозвалось.
Но, собственно, на этом достоинства романа и закончились, фактически не начавшись. Дальше мои интерес и эмоции шли на спад. Особенно же мне не нравились эпизодические прямые обращения автора к читателю, как будто они некие сообщники по наблюдению за эволюцией отношений между Луизой и Лавинией, Рексом, Корделией и другими. Я была не в восторге от авторских ремарок типа «когда через полгода Лавиния умрет, она будет думать об этом…» - я, как правило, не хочу забегать вперед и что-то знать о событиях, случающихся с героями, до того, как они произойдут. Обычно мне нравится, когда в книгах много диалогов и меньше описаний, но здесь были сплошные мыльные диалоги, как будто автору нужен был метраж текста.
Также довольно быстро вскрылась какая-то внутренняя изношенность сюжета: у него не было перспектив для развития, он словно бы катился по заранее проложенным рельсам. В нем сразу все было ясно, а всякие окололитературные и околобогемные декорации казались однотипными, как если бы заело пластинку. Мне не нравились герои – ни главные, ни второстепенные. Мне были противны их диалоги и чувства, демонстрируемые по отношению друг к другу, все они казались грязными и фальшивыми (хотя и по-современному правдоподобными). Казалось бы, я должна была испытывать сочувствие к жертве, но ее истеричная эксцентричность только раздражала. Когда ее не стало, я испытала странное внутреннее облегчение, надеясь, что вот сейчас будет новый поворот в сюжете, и я узнаю что-то новое о Луизе. Но нет, интересней не стало, а градус истеричности только добавился.
Ну да, это еще раз – в который раз - про любовь, но вот только… мне такой любви не хотелось. Даже в книге.