«Человек. Вначале он жертвует здоровьем для того, чтобы заработать деньги. Потом он тратит деньги на восстановление здоровья. При этом он настолько беспокоится о будущем, что никогда не наслаждается настоящим. В результате он не живёт ни в настоящем, ни в будущем. Он живёт так, как будто никогда не умрёт, а умирая, сожалеет о том, что не жил…»

Далай-лама

Глава I

За гранью

Кромешная тьма скрыла очертания действительности. Я повела глазами, но беспросветная пелена не спадала.

– Кто я? Где я? Что со мной?

Мысли блуждали по глади рассудка. Они, словно бумажные кораблики, затерялись в бескрайнем океане. Меня охватило умиротворение. Ничто не волновало душу. Она стремилась к освобождению и тонула в океане сансары.

– Откуда мне знать о сансаре?

Когда-то я изучала индийскую философию. Именно в ней есть понятие о сансаре, – чередование рождения и смерти в мирах.

Карма! Наказание за грехи.

Душа моя будет бесконечно скитаться по мирам, и я не обрету покой из-за кармических долгов, пока карма не отпустит.

Колесо сансары запущено и, как его остановить, я не знаю.

Моя невидимая душа пребывала в нирване. Она не перерождалась. Это значило, что я умерла.

Главное, что меня больше не волновали земные проблемы, боль, страдания. Сознание ясное и спокойное. Видит меня кто-нибудь или нет, я не определила.

Шанс на спасение есть всегда.

Отрешившись от житейских забот, на меня снизошел блаженный покой.

Время не бежало, не стояло. Сколько его было у меня, – загадка.

Однако, непоседливый характер, проявил нетерпимость.

От тягостной тишины в сознании забрезжили крупицы воспоминаний. Вопросы пробивались к свету, словно хрупкие ростки из растрескавшейся от засухи земли.

– Как меня зовут? – безмолвие поглотило кроткую мысль.

Время словно заледенело. Ожидая ответа, я прекратила дышать или еще чего-то там. Окружённая пустотой я осознала, что надо рассчитывать только на себя.

Я сильная, разберусь с навалившейся тишиной. Однако мучить себя вопросами не перестала:

– Эм-м… – я напряглась. – Раиса?

Вдруг, внутренний голос ответил:

– Да… Раиса.

Не так ли люди сходят с ума?

Я создала несложный диалог. Включилось подсознание:

– Сколько мне лет? За тридцать?

– Да, – услышала я чёткий ответ.

– Тридцать – много это или мало?

Ответ не заставил ждать:

– Трудно сказать.

Я прислушалась к внутреннему голосу:

– Это я сейчас себе ответила? Или…

Меня, как и прежде, окружала темнота. Рядом никого не было.

Суждения настойчиво прокладывали путь, словно родник пробивались сквозь песок, обещая превратить воспоминания в реку жизни.

Ответы на мои вопросы пробежались по извилинам:

– Для подростков, – старуха. Для родителей, – всегда ребёнок. Для коллег, – ответственная сотрудница. Для друзей, – весёлая подруга. Для мужчин, причём всех возрастов, – обаятельная леди. Для семьи, – любимая жена и мамочка. Для себя, – женщина, встретившая любовь, преуспевшая в карьере и, казалось, идеальная. Что ещё желать от жизни?

– Стоп! Трудно уследить за ходом мыслей. Я пропущу важные моменты из моей жизни и запутаюсь в трех соснах. Хм …это я о себе рассуждала или образно о тридцатилетних женщинах? Похоже, о себе.

Я хотела привстать, но ни черта не вышло. Тело не подчинялось разуму. Руки, словно колоды не гнулись. Желание поднять голову, превысило физические возможности тела. В глазах набухли слезы. Теплые, они просочились сквозь губы. На языке я ощутила солоноватый вкус.

Сглотнув, я испытала боль, словно от острой ангины.

Крикнув: «А-а-а!», я поняла, что звук запутался в связках и канул в бездну тишины. Шершавый язык разросся, словно кактус. Я хотела произнести слово, но ватный орган не повиновался. Ком, с теннисный мяч, мешал, я задыхалась.

Похоже, что мне снился дурной сон. Другого объяснения не было. Тьма не проходила. Я потянула веки вверх, чтобы определить, где я. Но, будто сшитые мёртвым швом, они не разлипались. Радужки метались в поиске щели, чтобы разглядеть обитель. Зацепиться взглядом хотя бы за один знакомый предмет.

Седьмое чувство, о том, где приземлилось тело, молчало.

Смущала некоторая странность. Я не слышала ни звука. Только сердце стучало, будто кувалда по наковальне, пробуждая новые суждения, которые сбились в неуправляемый табун.

Как ни старалась я ухватить нить моей истории жизни, мысль унеслась, словно необъезженный мустанг.

Навалившаяся усталость скомкала предыдущие размышления. Вспомнить прожитую жизнь не удалось.

Угодив во тьму, я блуждала по ней до следующего пришествия сознания.

Не знаю, как долго я лежала, будто овощ на грядке без единого проблеска ясной мысли. Не хватало сил повторить собственное имя. Смертельная тишина пугала. Я ждала чуда, и оно произошло.

Белая точка разрослась в рваное пятно. Вскоре, я различила очертания парящего в воздухе создания, и восхитилась его неземной формой.

Светящийся нимб над белоснежной курчавой шевелюрой заворожил взгляд. Игривое ажурное оперение искрилось, а добрая улыбка на лице гостя, склонившегося надо мной, предвещала спасение.

Слава богу! произошли хоть какие-то перемены. Иначе, я скончалась бы от тоски.

Вердикт, что мою крышу окончательно снесло, был очевиден. Однако я рада иметь любого напарника. Это лучше, чем ни-че-го.

– Ангел? Да. Я узнала старого друга.

Чтобы распознать его, не нужны знания, для этого есть интуиция. Он навещал меня и раньше, но я не придавала значения появлению его в моей жизни.

Протянув руку к кудрям, я задумала ухватить облачные пряди. Пальцы тонули, будто в тумане, они не чувствовали тверди физического тела, блуждали по лику в надежде дотронуться до неземного создания. Наконец, уставшие руки от изнеможения камнем рухнули вниз. Я снова провалилась в небытие, не ухватив птицу счастья.

– Черт! Черт! – прокричала я при пробуждении, но, как и прежде голос увяз в груди. – Как долго длится забвение?!

Ответа не было.

Словно в каменном мешке, я не могла шевелиться, но здравые мысли не покинули голову, что, несомненно, радовало.

Мой спаситель, так казалось, был снова рядом.

– Он здесь! – пронеслась в надтреснутой черепушке радость.

От лёгкого прикосновения небесного создания к моим волосам, я вернулась в действительность.

– Слава Богу! Он не оставил меня справляться с проблемами одной, – молилась я.

От нежных касаний ангела, я плакала. Когда он гладил лицо, в моей душе порхали бабочки всевозможных сказочных форм и расцветок, из груди рвались яркие сгустки похожие на звёзды. Взмывая ввысь, они превращались в звездную пыль.

Сканируя тело пронзительным взглядом механика, он старательно чинил сломанный механизм. Осматривал органы, словно хирург, сшивал и латал раны, но вместо боли я видела звёздную пыль.

– Привет! – крикнула я громче. Но зов был напрасным, он не слышал или не слушал меня.

Ангел витал рядом, напевая голосом Уитни Хьюстон.

После слов «Lave you!..», я снова погрузилась во тьму.

Когда я очнулась, ангела не было, он оставил меня.

Внезапно меня охватило яркое чувство свободы.

Вечно обременённая работой и занятая семейными проблемами, я вдруг овладела временем и пустилась в путешествие по волнам жизни.

Тревога нарастала, когда воспоминания приближались к последним дням моего осознанного существования.

Я решила не спеша порыться в добром детстве. Ведь все проблемы тянутся из прошлого.

Возможно приобретенная свобода, лишь вынужденная мера во спасение.

– Так на чем я остановилась?

Ощутив прилив сил, я немедленно ринулась на баррикады воспоминаний.

– Начну сначала. Кто я? – память не подвела, я еще помнила собственное имя.

– Раиса!

Теперь я знала точно.

Множественные попытки восстановить датировано биографию превратила подробности моей жизни в кашу из мемуаров.

Мысли копошились, словно навозные черви в грязи. Я тихо сходила с ума, пытаясь хоть как-то упорядочить цепь событий.

С чего начались неприятности? Озарение не заставило ждать.

День начала страданий явился ярким воспоминанием.

С утра он не отличался от других дней, которые закономерно повторялись.

Монотонный звонок будильника предупредил о наступлении нового дня. Далее утренний «моушн», оживление организма кружкой горячего кофе с бутербродом из абрикосового джема на ароматном тосте.

Уложив волосы в причёску с помощью фиксирующих средств и фена, я искала в шкафу одежду соответствующую настроению. Неоднократное переодевание отнимало драгоценное время, что раздражало.

Выверенные и отработанные до автоматизма жесты, словно я робот, экономили время для приведения внешности в готовность номер один.

Легкий поцелуй мужа в щеку не был исключением. На сентиментальность банально не хватало времени.

А зря!

…Сердце сжалось от жестокой реальности. Внезапно я поняла, что любовь к мужу затерялась в жизненном хаосе и испарилась.

Когда зародилось отчуждение между нами, я не вспомнила. Выуживая правду, я путано блуждала по истории любви.

Понимая, что настоящее изменить невозможно, я похолодела, задохнулась от безысходности и мысли, – какой я оказалась дрянью. Ещё мгновение и я умерла бы от стыда из-за скверных поступков по отношению к нашей любви.

За дверью дома ждала дорога с пробками, работа с авралами, накопившаяся усталость к концу дня, солидная зарплата в следующем месяце, которую некогда тратить из-за нехватки времени.

Ритм жизни меня не огорчал, наоборот, – устраивал. Единственное чего не хватало в круговороте жизни, – детского крика и беготни, шумных игр, потому что дочек, Катюшу и Дашеньку, я часто оставляла на попечение мужа и матери. При возможности отправляла малюток к бабушке на дачу.

Сюрприз поджидал за дверью и нанёс сокрушительный удар по самолюбию и по привычной жизни, ровно разбойник.

После напряжённой работы, я пришла домой поздно. На пороге дома меня встретила картина «Неждали».

Вусмерть пьяный Адам ошеломил потрёпанным видом, сразил наповал мрачным настроением. Последний раз, несоизмеримое с жизнью опьянение, я наблюдала в студенчестве.

Пока я решала выразить презрение к алкогольному бунту, он несуразно высказался в мой адрес и, не дожидаясь реакции, ретировался, оставив шлейф недосказанности.

Я оцепенела, язык намертво прилип к нёбу. Глаза рыскали по мебели в поиске оправдания поступка. В недоумении я простояла пару минут.

Муж вынес судьбоносное решение, перевернувшее мою жизнь, без моего участия.

С этого проклятого дня жизнь разделилась – «до…» и «после…», и летела в тартарары.

С трудом восстанавливая пробелы в памяти, я, то уносилась в детство, то ясно помнила семейную жизнь, но последние минуты жизни истерлись из памяти, казалось навсегда. Ералаш из воспоминаний прошлого и настоящего не давал полного представления о моей прожитой и настоящей жизни.

Мучительно копаясь в истории, я не могла восстановить цепочку событий ввергших меня в коматозное состояние. Похоже, диагноз установлен правильно. Иначе, я не могла объяснить состояние не стояния.

С трудом составляя пазл раздробленной картины, я внезапно оставила бренное тело и зависла над ним.

О чудо! Я умею левитировать.

Пристально взглянув, я оценила себя со стороны.

О, да! Природа наделила меня весьма симпатичной внешностью. Светлые от природы волосы, голубые глаза, тонкие губы с красивым изгибом, вздёрнутый нос и неплохая фигура. Эти достоинства принадлежали телесной оболочке находившейся, до недавнего времени, в гармонии с внутренним миром.

Эфирное тело вернулось в неподвижное бревно. Раздражение нарастало, от того, что я не могла встать и начать новый день, зато всплыли фееричные воспоминания.

Игла виниловой пластинки перескочила на пару десятилетий назад.

За секунды вернулись мгновения счастливого детства. С высоты прожитых лет можно оценить личностную трагедию. Почему бы не поразмышлять, раз времени у меня воз и маленькая тележка.

С раннего детства, отправленная родителями в школу спортивного резерва по плаванию, я выполняла поставленные тренером задачи. Физические нагрузки формировали твёрдый характер. Преодоление трудностей стало привычкой. Взятый барьер, однажды, вселил уверенность в победе, и даже редкие фиаско теперь не мешали шагать к цели.

Из-за неуёмного стремления к творчеству реализовались детские увлекательные идеи. Родителей удивлял и восхищал непоколебимый дух ребёнка и желание постичь неизведанные области бытия. Целеустремлённость стала главной для девочки.

Я сохранила любовь к танцам, шитью и вязанию. Каталась на коньках и лыжах, с удовольствием посещала спортивные кружки и пела в хоре.

Чтобы стать уверенной леди, я прошла трудный путь становления характера, и давно избавилась от детских комплексов.

Посетив в компании с подругой кружок танцев, я приступила к занятиям. Несколько лет отрабатывала позиции у станка, изучала танцевальный шаг, укрепляла мышцы и развивала гибкость. Поначалу движения были неуклюжи и смешны, никак не согласовывались с музыкой.

Помню первую быструю польку в паре с мальчиком.

Прозвучало вступление. Дениса не было. Партнёр, пока спорил с другом, опоздал. Группа пустились в пляс, а я, нервничая, ждала в стороне. Вскоре напарник явился и, почесав затылок, внедрился в круг танцующих детей, сильно потянув меня за руку. Сцепив накрест руки, мы с трудом поймали ритм.

…У меня от злости загорелось лицо. Кажется, я покраснела, словно это было вчера.

Выполняя «ковырялочку» с притопом, мы, нарушая ритм, отстали.

Стройная колонна бежала, выбрасывала ноги вперёд.

Окончательно сбившись, Денис споткнулся, а мальчишка позади, двинул его ногой по мягкому месту. Полетев на пол, горе-танцор утянул и меня.

Шеренга из несущихся по кругу пар, свалилась в кучу.

Оказавшись под грудой тел, я не могла пошевелить и пальцем, прямо, как сейчас.

Потирая шишки, мы, покатываясь со смеху, валялись, не думая о боли.

Вот оно безмятежное детство, в нем все просто.

За наше трудолюбие жизнь наградила выносливостью.

Спустя год, мы без сучка и задоринки станцевали грациозную лезгинку, эмоциональный гопак, ритмичную шотландскую польку, хороводили французский бурре.

Овладев чувством локтя, я была и ведомой, и ведущей, что научило гибкости в отношениях с людьми.

…Счастливые минуты взволновали, и я ощутила мощный прилив энергии, казалось, что я легко встану и поспешу к детям. Однако, прикованная неведомой силой, я лежала, ровно труп.

Словно в красочном сне, я безмятежно наблюдала картину прожитой жизни и упорядочивала мысли.

Гуляя по детству, я наткнулась на курьёзный случай на катке.

Городской каток, куда мы с подругой бегали кататься зимой, я обожала. На стадионе звучала попса, что отличало его от кружка по танцам, где преобладала классическая музыка.

Весь сезон я трудилась над прыжками, вращениями и дорожкой. Скользя по гладкому льду, я представляла себя Ириной Родниной.

Стремление к совершенству, помогло во взрослой жизни пониматься по ступеням карьеры.

Хвастаясь, перед подругой, отточенной змейкой, я на скорости въехала в столб хоккейных ворот.

Из глаз посыпались звёзды, меня отбросило на край ледового поля и, не устояв на полозьях, я приземлилась в сугроб.

Лицо и одежда упечатались в снег, и колкий лед впился осколками, словно пиявки, в открытые части тела. Хотелось плакать, но я истерично смеялась от неловкости.

Подруга дразнилась, предлагая для полноты картины, сунуть в мой рот морковку, надеть на голову ведро, взять в руки метлу и поставить под ёлку в качестве снеговика.

…Внутренний смех сдавил горло, и хохот застрял в неуправляемом теле. Смутило, то ощущение неловкости, когда хвастовство обернулось провалом.

Вот так всегда! Хочешь удивить, а получается насмешить.

Зимние развлечения привносили разнообразия в студёные дни.

Особенно радовали ледяные горки. По отшлифованной задницами дорожке, несешься с ускорением, врезаясь в ребят, не сошедших с трассы. И хохочешь, глядя, как подкошенные дети наваливаются на тебя. Куча мала…

После игрищ в снежки, разрумянившаяся словно помидор, я возвращалась домой в заснеженной одежде. Мама сушила вещи на батарее, а таявшие сосульки, капали на пол, превращаясь в лужицу.

…Мило! Радость растормошила давние чувства. Руки потянулись к мнимому снежку в желании поучаствовать в боях. Захотелось, спрятавшись за снежной крепостью, сделать точный бросок по врагу.

Желание осталось желанием, но я поверила, что еще слеплю снеговика детям, и прокачусь с ветерком на санях, запряжённых тройкой вороных.

На уроках труда я ощущала себя Марьей Искусницей.

Сшив ночную сорочку, я подарила ее бабушке, потому что даже мама в ней утонула. Следующей была юбка для годовалой сестрички, но и её надели на куклу. Неудачи в шитье не сломили.

Спустя годы я окончила курсы кройки и шитья и научилась моделировать одежду. Навык выручил в годы экономического кризиса, когда ничего нельзя было купить в магазинах.

И когда я только успевала заниматься творчеством?