То ли он внезапно на закате жизни отрастил себе пару серьезных бубенцов, то ли решил совершить профессиональное самоубийство, то ли некто надумал его уничтожить. Этот Некто сначала подсказал Краули, где искать меня этим утром, а потом предложил напечатать эти фотографии. Некто убедил его, что он не попадет ни в какой черный список. Некто пообещал Краули, что дело того стоит.

Стив все еще изучал статью.

– Здесь нет никакой внутренней информации.

Это значит, что мы не сможем отследить источник.

– Да знаю я. Но он связан с кем-то в отделе. Наверняка. И если я найду, с кем…

Стив взглянул на меня:

– Мы можем заключить сделку с Краули. Мы ему даем все лакомые кусочки в этом деле, а он сливает нам свой источник.

– Не смеши меня. Тот, с кем Краули связан, уже наобещал ему кучу всего. Он ни за что не поставит это на кон.

Я забрала у Стива свой телефон и сунула в карман.

– Знаешь, у кого была блестящая возможность потолковать с Краули об этом деле?

Стив спокойно ответил:

– Бреслин.

– Совершенно верно.

– Бреслин обожает быть весь в белом. Самый простой способ добиться этого – представить дело так, будто мы все почти завалили, а он пришел и всех спас.

Понизив голос, я подхватила:

– Или он просто решил со мной поиграться и выставить меня на посмешище. Или он чем-то обязан Краули и должен время от времени подкидывать ему косточку, а нам просто повезло стать сегодняшней косточкой.

– Может быть.

Стив оглянулся на дверь. Я тоже.

– Слушай, но работать с ним все равно придется. В любом случае.

– Я готова работать с кем угодно. Такой уж я уродилась.

– Серьезно?

– Я буду с ним работать.

Хотелось метаться из угла в угол, но вместо это я приклеила свою задницу к столу и заставила себя успокоиться.

– Мы должны использовать его на допросах. И держать его в курсе того, что происходит с твоим парнем, – я мотнула головой в сторону стекла-зеркала, – а в остальном ему не надо знать, о чем мы думаем.

Стив процедил мрачно:

– Когда я жопу рвал, чтобы попасть в этот отдел, мне совсем другая картина рисовалась.

– Уж поверь, мне тоже.

От попытки вспомнить, когда этот день начался, слегка закружилась голова, вдруг захотелось глотнуть свежего воздуха, включить музыку, да так, чтобы барабанные перепонки разрывало, и бежать, бежать до тех пор, пока все во мне не перегорит.

Бреслин выбрал именно этот момент для своего появления. Мы со Стивом аж подпрыгнули. Он остановился в дверном проеме, руки в карманах брюк, и оглядел нас с ног до головы, губы кривились в холодной усмешке.

– Детектив Конвей, детектив Моран. Наконец-то.

Мне бы хорошо относиться к Бреслину хотя бы за то, что он не делал мне гадостей. Но я его не люблю. Когда вы впервые сталкиваетесь с Бреслином, он производит на вас сильное впечатление. Ему изрядно за сорок, но он в прекрасной форме: плечи широкие, спина прямая и никакого тебе пивного пуза, которое отращивает большинство ирландских мужчин. Роста выше среднего, глаза серые, светлые волосы зачесаны назад, и вообще красавчик, если вам не мешает сходство с каким-то актером, не помню, как его зовут, ну, тот, что вечно изображает одиноких бунтарей. И это ужасно смешно, потому что Бреслин кто угодно, только не бунтарь. Прибавьте к внешности голос, и все это складывается в убедительный образ прирожденного победителя, в золотистое сияние, возвещающее всем вокруг, что этот парень особый, что он умнее, быстрее, смекалистей, изобретательней других.

Бреслин так уверовал в этот дурацкий образ, что никогда с ним не расстается, и ты поневоле тоже начинаешь в него верить. Первые недели работы в Убийствах Стив взирал на Бреслина с тем обожанием, с каким двенадцатилетний пацан взирает на капитана команды по регби. Он ловил каждую его улыбку, млел от каждого похлопыванья по плечу. Я чуть язык себе не откусила, чтобы не осадить этого жалкого маленького балбеса, но сдерживалась, потому как знала: это пройдет. Я почти могла указать точную дату. Когда меня приняли в Убийства, я только что не молилась, чтобы Бреслин и Маккэнн поругались и Бреслин взял меня в напарники и повел прямиком к славе. Это прошло.

Недели через три после того, как Стива охватила эта любовная горячка, полицейский из Нравов пустил себе пулю в лоб, и Бреслин посреди общей комнаты, в окружении людей, которые хорошо знали покойного, работали с ним, выпивали с ним по стаканчику, отодвинул свой стул в сторону и, поигрывая авторучкой, выдал проникновенный спич о том, что если бы парень не курил так много, делал по утрам гимнастику и завел крепкие дружеские связи на работе, то он и поныне был бы с нами. Ребята поумнее просто продолжали заниматься своими делами, идиоты кивали, разинув рты и ловя изливающуюся на них благодать. А бедняга Стив выглядел как малыш, которому сообщили, что Санты не существует.

В тот момент, когда ты осознаешь, что Бреслин – павлин, начинаешь понимать, что речи его – наборы штампов, обращаешь внимание, что волосы не зачесаны назад, а зализаны, дабы прикрыть лысину, росту в нем не больше чем метр восемьдесят, процент раскрываемости самый обычный, и почти наверняка он носит утягивающее белье. Но все это не играет никакой роли. Сияние безотказно действует на свидетелей и подозреваемых, а Бреслин исчезает задолго до того, как оно потускнеет. Все это ужасно меня бесит – я чувствую себя обманутой и потому вечно зла на Бреслина и на все, что с ним связано.

– Хей, – сказала я. – Жаль, что нам так и не удалось переговорить. Вечные помехи на линии.

Бреслин продолжал стоять в дверях.

– Мне кажется, тебе нужен новый телефон, детектив Конвей. Но оставим это. Наконец-то все в сборе.

– Ага. Ты успел побывать на месте преступления?

– Да. Любовная ссора, каких десять за пенни. Давайте попробуем быстренько все закрыть и поищем что-нибудь поинтересней. Согласны?

– Мы так и собирались сделать, – легко согласился Стив, до того как я успела открыть рот. – Спасибо, что присоединился к нам. Мы тебе очень признательны.

– Никаких проблем, – Бреслин одарил Стива величественным кивком. – Штаб в комнате С.

В комнате С доска для записей больше, чем моя кухня, компьютеров и телефонных линий хватит для расследования вселенской катастрофы, прекрасный вид на Дублинский замок и проектор для презентаций на случай, если возникнет потребность покрасоваться. Мы со Стивом бывали в ней только во времена своего практикантства.

– Отличный выбор, – похвалила я.

– Все только самое лучшее. – Бреслин подошел к стеклу и посмотрел на Рори. – После ваших проволочек остается только надеяться, что вы выжали что-то интересное из лучшей подруги. Как ее зовут?

– Люси Риордан, – ответил Стив. – Вообще-то, только обычные сведения. Детство Ашлин не было безоблачным. Папаша сбежал, с матерью случилось что-то вроде нервного срыва, а Ашлин была при ней нянькой. Она росла как бы в замкнутом пространстве – ни жизненного опыта, ни уверенности в себе. Несколько лет назад мать умерла, и Ашлин начала потихоньку искать себя, но она пока только наверстывала и была очень наивной. Словом, она из того типа людей, что могут пропустить тревожные сигналы.

– А были тревожные сигналы?

– Люси о них ничего не известно. Ашлин и Рори встретились на презентации книги, шесть или семь недель назад, влюбились, но Ашлин не хотела торопиться. Рори казался хорошим парнем. Люси никогда не чувствовала никакой угрозы, исходящей от него.

– Неужели? – Бреслин разглядывал Рори, у которого под столом слегка подрагивали колени. – Выглядит слабаком. Не похоже, чтобы он мог одолеть даже собственную бабушку. Люси Как-ее-там и невдомек, что такие рохли самые опасные, особенно если им кажется, что их не уважают так, как они заслуживают. Но знать такие вещи – не ее дело, а наше. Что еще?

Стив покачал головой:

– Да ничего вроде.

Бреслин вздернул брови.

– Это все, что вам поведала лучшая подруга? А что с другими бойфрендами? Недовольные бывшие ухажеры? Ревнивые женщины? Враги на работе?

– Ничего, – сказала я.

– Да ладно вам, ребята. Девочки любят поговорить. Разве не так? Конвей? Я даже думать не хочу, что рассказывает моя миссус своим подружкам за бокалом шардоне. Жертва наверняка выкладывала вашей Люси куда более сочные подробности.

– Люси говорит, что они не были так уж близки. Эта дружба тянулась с детства, когда они проводили время вместе, потому что у Ашлин не было никаких друзей, а так у них мало общего, и душу друг дружке они не изливали.

Бреслин слегка отодвинулся от стекла и, пощипывая нижнюю губу, обдумал информацию.

– Вам не кажется, что она придержала что-то?

Мы со Стивом обменялись невыразительными взглядами, и Стив покачал головой.

– Не похоже.

– Люси не слабоумная, – добавила я. – Она сознает, что обязана выложить нам все, что ей известно. Единственное, в чем я сомневаюсь… – Я замолчала, после паузы добавила: – Да нет, пустяки.

– Эй, Конвей, поделись с аудиторией. Не волнуйся. Ты не будешь выглядеть глупо. Мы все тут пальцем в небо тычем.

Как же, мудила.

– Ладно… Я вот думаю. А что, если Люси сама запала на Рори. Она все повторяла, какой он чудесный и замечательный. То есть, может, так оно и есть, но если бы мою подружку только что убили, то хоть червячок сомнения насчет нового кавалера во мне бы шевельнулся.

– Хм, – пробормотал Бреслин. – А у самой Люси есть алиби на прошлый вечер?

– Да. Она работает в театре «Фонарь». Была там начиная с шести тридцати вечера аж до четырех утра. И все время на глазах у людей. Мы проверим, но, как я и сказала, с головой у нее порядок. Она бы не подкинула нам алиби, которое легко опровергнуть.

– Ладно. Тогда прощупаем ее связи с нашим приятелем – на случай, если она сыграла роль мотива. Но пока мы ничего конкретного не обнаружили, я не очень понимаю, как ее гипотетическая влюбленность может иметь какое-то отношение к делу. А вы?

Мы со Стивом снова очень сдержанно и скромно качнули головами.

– Но это весьма интересное направление мысли. Что-нибудь еще?

– Да вроде бы все, – ответила я.

– Ладно, – сказал Бреслин, едва удерживаясь от тяжелого вздоха. – Думаю, ваша прогулка все же того стоила. Ценна любая информация. Теперь предлагаю всем приподнять задницы и на повышенных передачах заняться настоящим делом. Как вам такой план?

– Отличный план, – сказала я. И это была сущая правда. Еще десять секунд всей этой мутотени – и я бы засадила ему по почкам. – Я веду допрос, детектив Бреслин помогает мне, детектив Моран наблюдает, готовый сменить меня, если я решу, что нам нужно немного перетасовать колоду.

Стив кивнул. Бреслин одернул манжеты.

– Иди к папочке, – сказал он одностороннему зеркалу.

– Это только предварительный допрос, – напомнила я. – Мне не нужно признание. Мы начнем давить на него после того, как получим результаты экспертизы, аутопсии и всего остального, что сможем ему предъявить. Мы со Стивом уже немного в этом покопались и знаем, с чем имеем дело. Сейчас я хочу получить общую картину. Что из себя представляет Рори. Какие это были отношения. Какой он видел Ашлин. Его версия произошедшего вчера вечером. Мне нужны его пальто и перчатки. Эксперты нашли волокна шерсти на теле покойной, и они говорят, что наш парень, по-видимому, был в непромокаемых перчатках, а Рори пришел сюда именно в таких. А если нам удастся убедить его передать нам перчатки на экспертизу без всей этой возни с ордерами, я буду очень довольным клиентом. В идеальном мире я бы попросила, чтобы он отвел нас домой и дал возможность проверить все его пальто и перчатки, но я не хочу его сегодня напрягать, поэтому, если он не согласится, мы начнем работать над ордером. Окей?

Бреслин обдумал сказанное.

– Хм… Окей. Можно и так. Но есть другой путь. Мы можем попытаться расколоть этого слабака прямо здесь и сейчас. Я вовсе не хочу сказать, что недоволен тем, что меня приставили к вам на это дело. Наоборот, только рад помочь. Однако все остальные мои дела стоят и ждут, потому мне не хотелось бы тратить время на не бог весть какую запутанную историю о домашнем насилии. Уверен, ребята, что ваши чувства сходны с моими. Я прав?

Мои чувства в основном сводились к тому, что ему следует заткнуться и выполнять указания ведущего детектива, но я уловила признаки паники на лице Стива. От вида его растерянной физиономии я чуть не расхохоталась, и давление пара во мне чуть-чуть ослабло.

– Значит, так, – подытожила я. – Продвигаемся не спеша, как я и обрисовала. До тех пор, пока я не решу, что нам следует усилить натиск. Обещаю, я дам знать. Согласен?

Бреслин был явно не в восторге, но пожал плечами:

– Как скажешь. Давайте только уже начнем, пока смена не закончилась.

А когда я спрыгнула со стола, добавил:

– Но сперва, детектив, стоит убрать это. Если только это не часть вашего хитроумного плана.

Бреслин слегка коснулся уголка рта. Я провела ладонью по губам, на ней остался кусочек желтка. Украшение, похоже, еще с завтрака.

– Спасибо, – сказала я, отчасти обращаясь к Бреслину, отчасти к напарнику, Соколиному Глазу.

Стив скорчил извиняющуюся гримасу.

– Первое впечатление и все такое. Если мы готовы, то давайте зажигать.

Бреслин открыл дверь и придержал ее, чтобы я могла первой покинуть комнату наблюдения, так что у нас со Стивом не было возможности перекинуться словом у него за спиной, может, особо ценных мыслей у нас и не водилось, но тем не менее… В коридоре все было привычно: обшарпанные зеленые стены, потертое ковровое покрытие – проторенная тропа, пролегающая на моей территории, которая должна привести меня, целой и невредимой, к противнику, которого я взяла на мушку. Но чувствовала я себя так, будто шла по перепаханной нейтральной полосе, заминированной и уставленной капканами-костедробилками.