– Это же абсурд, – сказала София. – Мы же находимся во Дворце мира. Нельзя оставлять детей умирать на полу. – Она опустилась на колени перед Фату. Рана ее кровоточила, но девочка была в сознании, она часто моргала и постанывала от боли.

– Остановитесь, – приказал франкоафриканец. – Не трогайте ее. Отойдите.

София не обратила на него ни малейшего внимания. Она вдруг осознала, что может с успехом игнорировать все что угодно, включая убийцу, даже если он держит ее под прицелом. Она сосредоточилась на девочке, прижимая к ее ране стопку льняных салфеток. Каким-то чудом выстрел в упор не убил ее. Возможно, именно таково было намерение террористов.

– Отойдите от нее немедленно, – взорвался мужчина.

София даже не взглянула на него. В нее будто вселилась некая неведомая сила. Не мужество и не чувство сострадания или гнева. Женщина была абсолютно убеждена, что не сумеет перенести еще одного убийства, даже если в нее станут стрелять.

Выстрела не последовало, но мальчишка-африканец оттащил ее от Фату. Террористы приказали всем оставаться на полу и принялись закрывать двери. «Мы заложники, – подумала София, – нас взяли в заложники». Крупный франкоафриканец и блондин, ранее разносивший шампанское, затеяли спор о том, как лучше поступить – остаться во дворце и вступить в переговоры или же отступить под прикрытием живого щита.

София прошла обязательную подготовку самообороны и инструктаж о том, как нужно вести себя в случае захвата заложников. Как и во всем касающемся ее работы, существовала определенная схема поведения, которую женщина никак не могла вспомнить. Что же нужно делать? Во-первых, оценить ситуацию. Ну, это совсем просто. Ситуация очень плоха, чертовски плоха. Во-вторых, изолировать злоумышленника. В-третьих… София забыла, что следует делать дальше.

В памяти ее всплыло утверждение о том, что, хотя в политической среде было очень популярно провозглашать, что никто не пойдет на сделку с террористами или экстремистами, в действительности неповиноваться было очень опасно. В случае с захватом заложников самое главное – выиграть время, а также посеять разногласие в стане противника. Последнее они превосходно делали и без постороннего вмешательства, и София восприняла возникшую перепалку как хороший знак. Она одна продолжала стоять, удерживаемая вселяющим ужас опасным мальчишкой. Кажется, Брукс Фордам вознамерился что-то сказать. Когда взгляды их встретились, София чуть заметно качнула головой, призывая его хранить молчание.

Один из мнимых официантов заметил, что репортер осматривает комнату, и тут же ударил его ногой по голове. Брукс не издал ни звука и замер. Тарик же обратился к террористам на арабском языке, но с ним обошлись точно так же, как и с Бруксом, – тяжелый ботинок с силой ударил его в прекрасное лицо. Завидев это, София испытала головокружение и тошноту.

Затем пришло ошеломляющее и всепоглощающее осознание тщетности приложенных усилий. Она и многие другие люди пожертвовали всем ради восстановления мира и справедливости, но на людей по-прежнему нападают и убивают. Во дворе лежит мертвый Андрэ. Глядя на Фату, София поняла, что зря тешила себя надеждой, что ей под силу изменить мир. Алчность и зло – неутомимые враги. Истина состояла в том, что ничто – ни самопожертвование, ни дипломатия – не может остановить убийства и избавить мир от террористов.

Женщина предположила, что франкоафриканец является пособником генерала Тими Абача, которому, так же как и торговцу бриллиантами Сержу Гендеру, удалось ускользнуть от санкций Международного суда. Возможно, средства массовой информации представят этих террористов как людей, необычайно преданных своему делу, но София понимала, что это не так. Их поступками руководили не высшие идеалы, не чувство справедливости и не жажда мести, а лишь алчность. Да-да, не патриотизм и не вера, но жажда наживы. Решение суда и ввод войск ООН лишили их состояния, и они вознамерились вернуть его.

– Захватив в заложники детей, вы возбудите к себе ненависть всего мира. Разве этого вы добиваетесь? – сказала она. Челюсть ее болела от удара, поэтому слова давались с трудом. – Вы просто хотите вернуть то, что у вас отняли.

– Мы четко знаем, чего хотим, – заявил блондин-голландец, проверяя барабан пистолета, который он забрал у агента службы безопасности.

– Надеюсь, вы также четко понимаете, как этого добиться, – парировала София, не веря своим ушам. Неужели она в самом деле вступила в переговоры с террористами? – Вы не глупы, раз смогли осуществить подобную операцию. Но прямо сейчас вы еще можете уйти безнаказанными.

Мужчина воззрился на нее. В глазах его появился особый блеск, а губы искривились в ухмылке.

– Мадам Беллами, мы о вас наслышаны.

«Боже всемогущий, – поразилась София, – они знают, кто я такая». Скорее всего, им известно и то, что она является членом команды обвинителей. Она побледнела, хотя старалась ничем не выдать своего испуга.

– Мы знаем вас так же хорошо, как вы – дело алмазной шахты Куумба, – добавил мужчина, – а также нам известно о замораживании банковских счетов в стране, не имеющей закона об экстрадиции.

Вдалеке послышалось завывание сирен, и София осознала, что террористы оказались в очень затруднительном положении. Если они останутся в зале, то последует противостояние с силовыми структурами, которое неизбежно окончится расстрелом заложников.

– Все это не будет иметь значения, – возразила женщина, – если вы и дальше решите остаться здесь.

Раздалась трель мобильного телефона, и террорист напрягся всем телом, напомнив Софии, что она все еще находится под прицелом, балансируя на грани жизни и смерти. Один из мужчин, одетый официантом, которого она уже видела прежде, – на его беджике значилось имя Карл, – бросился вперед и вытащил телефон из пиджака убитого агента. Покосившись на голландца, он нажал кнопку приема. София напрягла слух, но мужчина говорил по-голландски, к тому же довольно тихо.

– Вам ни к чему группа заложников, – обратилась она к удерживающему ее человеку. – В действительности вы еще можете скрыться, пока это возможно. Если останетесь во дворце и вступите в переговоры, требуя возвращения денег, то неминуемо проиграете. – Женщина переводила взгляд с одного террориста на другого. – Подобные действия всегда плохо заканчиваются.

Последующий обмен репликами произошел на диалекте умойя. София немного понимала этот язык, но сейчас смысл сказанного ускользал от нее. Франкоафриканец отдал приказ, и мнимые официанты поспешили к двери. Голландец же направился к лежащему на полу атташе и передал ему мобильный телефон. Удерживающий Софию юнец крепко взял ее за предплечье и потащил вперед.

Женщина стала сопротивляться и вырываться, но это ни к чему не привело.

– Madame, вы должны пойти с нами.

Посмотрев ему в лицо, она не увидела ни проблеска человечности, лишь холодную решимость. София вдруг осознала, что является идеальной заложницей – безоружной и беспомощной. К тому же в дипломатических кругах она была известна своим умением говорить на нескольких языках, что лишь увеличивало ее ценность в глазах террористов.

Женщина подумала о возможности развязать драку здесь и сейчас. Она знала, что атташе наблюдает за ней, готовясь к решительным действиям. Знала она также и то, что если он их предпримет, то будет неминуемо убит.

Мгновение спустя ее оцепеневшее тело затолкали в один из фургонов службы доставки. «Мне очень жаль», – мысленно обратилась София к своим детям. Ах, если бы только они могли ее слышать! Она находится в руках убийц. Она сама сделала все возможное, чтобы быть отделенной от Макса и Дэзи, но они переживут потерю. Она была не самой хорошей матерью в мире, но ее дети умны и несгибаемы – они приспособятся. Эти качества они унаследовали от нее.

Снег продолжал идти. Софию усадили на переднее сиденье фургона, поместив между голландцем и юношей-африканцем. Ноги женщины находились в очень неудобном положении по одну сторону от рычага переключения передач. Террористы не потрудились связать ее, справедливо полагая, что она не представляет для них угрозы.

Еще четверо мужчин забрались сзади в кузов фургона, непрестанно переругиваясь на голландском и французском. София поняла, что их план провалился оттого, что она подняла тревогу. Из разговоров террористов она заключила, что они намеревались забаррикадироваться в здании, требуя размораживания их банковских счетов и беспрепятственного транзита в Африку.

– Мы уезжаем ни с чем, ни с чем, – сетовал чей-то грубый голос.

– По крайней мере, ты еще живой, – рявкнул водитель, – а это уже кое-что.

– И у нас есть та, кто обеспечит сохранение нам жизни, – добавил кто-то еще.

К своему ужасу, София почувствовала прикосновение к своей шее. По телу ее забегали мурашки. Дернув плечами, она подалась вперед, и мужчины нервно рассмеялись. Она старалась не думать о том, на что они способны, но сознание все равно наводнили мысли о пытках, насилии и убийствах. Женщина потратила два года жизни на то, чтобы создать основанное на этом дело, но до нынешнего момента слова эти были всего лишь юридическими понятиями. Теперь же они обрели реальный смысл.

Голландец гнал машину по заснеженным улицам, едва вписываясь в повороты. Он явно был отлично знаком с городом и держал путь к порту. Фургон двигался по шоссе, пролегающему вдоль канала Верверсингс, соединяющегося с гаванью Воор, водным путем к Северному морю.

Мост возвышался впереди изогнутой дугой. Снег залеплял лобовое стекло, а шины проскальзывали на мокром дорожном покрытии. На мосту, освещенном янтарным светом фонарей и окрашивающем снег в золотистые тона, не было ни единой машины.

– Слышу стрекот вертолета, – сказал кто-то сзади. – Нас преследуют.

– Не о чем волноваться, – ответил голландец, увеличивая скорость до ста тридцати километров в час. – Я оставил четкие указания.

София осознала, в чем именно заключался обмен репликами террориста с атташе. Они пообещали убить заложницу, если их требования не будут выполнены. Также женщина поняла, что рано или поздно они все равно от нее избавятся. Так зачем доставлять им такое удовольствие? Она всю жизнь пыталась поступать правильно, но зачастую события принимали нежелательный оборот.

Руки ее, казалось, стали совершенно чужими, когда она с необычайной силой и быстротой навалилась на рулевое колесо и выкрутила его до упора в сторону.

Голландец, исторгая проклятия, попытался выровнять фургон, но было уже поздно. Мост был донельзя скользким, а ограждающие перила слишком низкими, поэтому автомобиль перелетел через них и плюхнулся в чернильно-черную воду канала.