Если силы зла озлились, а силы добра раздобрели – жди новый роман.

Святослав Логинов

Фэнтези

Книжник

За древней книгой он сидит,

Её внимательно читая.

А. С. Пушкин

Владельца постоялого двора можно было понять: если и вправду к полудню разыграется трёхдневная метель, то было бы глупо лишаться единственного богатого постояльца. Новые путники за это время вряд ли прибудут, а этот, ежели останется на днёвку, уже никуда не денется. Потому и не жалел трактирщик красноречия, обещая господину путешественнику настоящую горскую кухню («Вепрятина с грибами, милорд! Последние в этом году свежие грибы и первый вепрь, затравленный по пороше! Такое попробовать – сегодня или никогда!») и вино урожая двадцать восьмого года («Бочку уже выкапывают!»).

Самое удивительное, что всё обещанное было чистой правдой, разве что бочку покуда не тревожили, понимая, что, если состоятельный путник уедет, пить дорогое вино будет некому. Местные гуляки, конечно, соберутся на праздник и грибного вепря слопают, но винцо им сойдёт и поплоше. Ещё более удивительным казалось, что хозяин ни разу не попытался напугать путешественника трудностями пути, слухами о разбойниках и перспективой замёрзнуть, ежели пурга застигнет посреди дороги. Само по себе предполагалось, что путники успеют к обеду достигнуть каких-то Берложек, а уж там наверняка застрянут на все три дня.

– Вы лучше у меня!.. – внушал хлебосольный трактирщик. – Нечего благородному человеку в Берложках делать: ни еды приличной, ни обхождения. Только и есть радости, что тепло. А до Крепостиц вам допрежь метели никак не уложиться. Так и будете маяться в одном переходе.

– С чего ты решил, – медленно спросил Асартан, – что я собрался в Крепостицы?

– Так этой дорогой никуда больше не попасть! Летом, само собой, можно пробираться через перевал в Поречье, хотя добрые люди там и среди лета не ходят, одни контрабандисты и прочий сброд, кому пореченские заставы стороной обойти надо. А зимой вовсе пути нет, только до Крепостиц. Конечно, моё дело – сторона, я могу поверить, что вы в Берложки погостить собрались или в Поречье среди зимы пройти вздумали, но только в деревне всякая собака знает, что вы идёте в Крепостицы к Книжнику.

– Врать не стану, – легко согласился Асартан, – мы действительно идём к Книжнику. И надеюсь, успеем добраться прежде вашей хвалёной метели.

«Прежде чем Книжник успеет заслониться метелью…» – добавил он про себя.

– Не успеете… – вздохнул трактирщик. – В Берложках застрянете.

«Ещё полчаса болтовни – и точно застрянем», – подумал Асартан.

По счастью, дверь распахнулась, показался Колпин.

– Лошади готовы! – хрипло объявил он.

Колпин исполнял должности телохранителя и слуги, хотя рожа у него была самая бандитская. И если бы только рожа! Всего год назад Колпин считался самым опасным грабителем южных графств. Но потом его путь пересёкся с дорогой Асартана, и разбойник пошёл в услужение. Конечно, можно было бы попросту отправить его на виселицу, но Асартан не любил уничтожать людей, если из них можно сделать что-то путное. А слуга из Колпина получился расторопный и не задающий лишних вопросов.

Асартан легко вскочил на лошадь.

– Будь удачлив, кабатчик! На обратном пути мы непременно отведаем свинины с грибами!

Трактирщик огорчённо бормотал, что вчера, мол, выпал снег и грибы, что кипят в котле, последние в этом году, а вепрятина, напротив, – первая, но Асартан не слушал причитаний торгаша. Отдохнувшие кони легко вынесли путников на заснеженную дорогу, по которой не было протроплено ещё ни единого следа. Добрая примета, значит, никто не предупредит Книжника, что к нему едут незваные гости.

Снег на дороге лежал в полкопыта, ничуть не замедляя галопа. Колпин, не отставая, держался за спиной и сопел от усердия. Всё складывалось удачно.

Погода начала портиться незадолго до полудня. Солнце затянуло дымкой, снежная пудра, возникая из недвижимого воздуха, закружила перед лицами. И лишь затем с близкого хребта потянуло ледяным дуновением.

Асартан запахнул на горле подбитый ветром плащ и принялся понукать коня. Колпин тоже пришпорил скакуна, едва не вырвавшись вперёд. Слуга был укутан в валяную шерстяную бурку, и уже первые предвестники грядущего бурана просквозили его, напомнив, что от стужи с вершин тёплая одежда не защитит. Асартан покуда чувствовал себя уютно, плащик, подбитый тёплым южным ветром, противостоял ледяному дыханию гор. Но когда стихия ударит…

Нужно было торопиться, и путники подгоняли коней, привставая на стременах перед каждым поворотом, выглядывая обещанные Берложки. Обещание сбылось, когда на его исполнение уже не оставалось времени. Берложки оказались малым хуторком: три или четыре приземистых дома и десяток придворных построек на отшибе. Сквозь низкие, в одно бревно, окошки сочился свет, надвигающаяся метель сгустила в домах раннюю тьму.

Всадники спрыгнули с лошадей, и, словно дождавшись этого мига, ветер, осторожно закручивающий смерчики вдоль обочин, ударил с ураганной силой, разом смяв тёплую подкладку зачарованного плаща и насквозь просвистев плотную одежду слуги. Окружающее немедля скрылось из глаз, завешенное стеной несущегося снега. Ураган вздымал снег с земли, сметал с горных склонов, обрушивал из туч, явившихся над перевалом. Ежели такое и впрямь продлится три дня, то, когда станет погода, придётся Берложкам выкапываться из-под снега словно медведю, не вовремя потревоженному охотниками.

По счастью, из дома в последних отблесках убитого полудня успели заметить путников. В метельной темени обозначился светлый прямоугольник, всклокоченная фигура в нагольном тулупе подскочила к лошадям, ухватив за узду, потащила за собой, словно прямо в дом хотел завести хуторянин озябших лошадей.

Так и оказалось. Кони, а следом и оглушённые бурей всадники, ступили в дом. Хуторянин навалился на широкую, воротам впору, дверь. Колпин кинулся на помощь, удвоенными усилиями дверь была захлопнута, буран остался снаружи.

Обширное помещение освещалось и слегка согревалось пламенем очага. У дальней стены стояли три коровы, метался в загончике поросёнок и гуртилось с полдюжины овец. Здесь же лежала пара лохматых собак, не иначе крестьяне собрали под крышу всю живность, которая без этой заботы непременно погибла бы во время снеговерти. Туда же, к навозной стене, хуторянин отвёл и лошадей, привязав их бок о бок со своими коровами. Лишь затем повернулся к гостям:

– Вовремя успели. Что ж вас не предупредили в Селищах, что с полудня трёхдневная метель начинается?

– Нас предупреждали, – ответил Асартан, растирая обожжённые морозом щёки, – только обещали, что к вам-то мы в любом случае доскачем.

– Вот и доскакали, – согласился мужик. – В самую пору к обеду, – он кивнул на очаг, где, распространяя запах грибов и варёной требухи, булькал котёл. Две немолодых женщины хлопотали возле огня, толстые ломти мяса жарились на решётке, жирный чад плавал под потолком. Здоровенная вепрячья голова, неразделанная и плохо опалённая, валялась неподалёку, недвусмысленно подсказывая, чем именно будут потчевать гостей. Если уж решила судьба угостить тебя грибным вепрем, то скачи – не скачи, а от вепрятины с грибами не ускачешь.

– Грибы-то какие? – спросил Асартан. – Вроде по эту пору грибов уж не бывает.

– У нас – бывают, – странно ответил владелец Берложек. – Проходите в белую избу.

В белой избе, куда вели три крутых ступени, было гораздо теснее и почти так же чадно, как и в чёрной. Вместо открытого очага в доме топилась печь, а на столе трепетала огоньком толстая сальная свеча. Народу в избе скучилось человек восемь. Кто сидел на лавках, а младшие так и вовсе ползали по полу. На столе исходила паром миска, полная отварного гороха, здесь, как и всюду по окрестным селениям, начало зимы отмечали пиршеством, которое будет длиться, покуда на улице бесится трёхдневная метель. А что ещё делать, если буран запер по домам селян и ремесленников, бедных и зажиточных? Только подсчитать припасы и высыпать в котёл последнее лукошко прихваченных морозом осенних опят. Да ещё, если уверен в приходе метельной поры, заранее выкопать заветную бочку урожая двадцать восьмого года.

Вина в Берложках не водилось, но было пиво, изрядный жбан которого стоял рядом со свечой, радуя приехавших пышной шапкой медленно оседающей пены. Из уважения к гостям хозяйка достала глиняные миски и пузатые кумки, чтобы каждый мог есть и пить из собственной посудины. Из чёрной избы внесли котёл и скоблёные доски с мясом. Горох щедро полили жирным варевом и, пожертвовав обычаем, разложили готовое блюдо по мискам.

– Прошу к столу, – пригласил хозяин.

Асартан и Колпин уселись на гостевых местах, поближе к свече и пиву, достали ножи. Оба знали, что мясо каждый будет резать себе сам. Впрочем, касается это только взрослых мужчин, дети и женщины ждут мужского угощения, а нет, так обходятся грибами и требухой. Хотя, судя по башке, что лежала возле очага, сегодня все получат мяса, сколько в утробу вместится.

Хотя гости уже расположились за столом, ни хозяин, ни его домочадцы, ни работники рассаживаться не спешили.

– Прошу к столу, – повторил хозяин. – Вепрь ждёт.

Гора шуб, наваленных на печи, зашевелилась, показалась белая всклокоченная голова, затем с приступки сполз высокий и худой, совершенно седой старик. Одет он был в одно исподнее и в полутьме казался измождённым привидением. Старик сунул ноги в растоптанные валенки, прошаркал к столу и уселся рядом с гостями. Лишь затем зашевелились все остальные, рассаживаясь согласно неписаному, но всем ведомому распорядку.

Старик взялся за ложку и, лишь обнаружив, что вместо общей посудины перед каждым поставлена особая миска, понял, что в доме гости. Приложив ладонь к груди, старец приподнялся на лавке, обозначив поклон.

– В Крепостицы пробираетесь, к Книжнику, – то ли спросил, то ли просто сообщил он.

Асартан криво улыбнулся. Что можно сказать, если каждая собака в округе знает о цели твоего путешествия?

Некоторое время ели молча, затем, когда жбан опустел и был вновь долит доверху, беседа возобновилась:

– Небось Галик, трактирщик селищенский, уговаривал у него остаться, – старец перевёл выцветший взгляд на Колпина. Тот продолжал уписывать свинину, отрезая от окорока, водружённого на середину стола, один ломоть за другим.

– Было и такое, – ответил Асартан враз на оба вопроса.

– Правильно, что не послушали его, – старик отёр с жидких усов пивную пену. – Снега у нас нешуточные. Трёхдневная метель дорогу завалит – коням по грудь. Зря намучились бы. А ждать, покуда её другие проложат, – тоже невелика сласть. В Селищах про нас говорят: «Туда три утра тропу тропить». Оно и верно, меньше чем в три дня не уложишься, а то и всю неделю клади. А отсюда, даже по бестропью, за день к Крепостицам протопчетесь.

– Большая там крепость? – спросил Асартан, прислушиваясь к вою бури за стеной. Теперь, когда метель разошлась в полную силу, можно было не сомневаться: не просто непогода бушует над горами. Снежную круговерть спустили с цепи магические силы. Рука Книжника, кому же ещё… Одним бы глазом глянуть, чем он занимается сейчас, полагающий себя в безопасности, ограждённый от мира трёхдневной метелью.

– Нет там никакой крепости, – ответил за старика его чернобородый сын. – Прежде была, так её камнепадом побило. Две башни полуразрушенных остались, вот их Книжнику и отдали для волшебных дел. Ещё хутор есть, вроде нашего, Морух с семьёй живёт. Хутор и называется Крепостицами. А солдат там давно нет, кому они нужны, если с Поречьем сто лет войны не было.

– А с чего вы уверены, – осторожно спросил Асартан, – что метель продлится ровно три дня? Может, она к утру затихнет или, напротив, на неделю разгуляется.

Хозяин снисходительно рассмеялся.

– Так она потому и называется трёхдневной, что послепослезавтра к утру затихнет. Минутка в минутку. Это всякий знает.

– На равнине о таком не слыхивали, – улыбнувшись, произнёс Асартан и, словно невзначай, добавил: – Нет ли тут какого чародейства?

– Как же без чародейства в таком-то деле? – с готовностью подхватил хозяин. – Сама по себе трёхдневная метель не сладится.

– Книжник? – подсказал Асартан.

– Можно сказать, что Книжник, – рассудительно покивал крестьянин, – хотя если по правде, то не он один. Все, кто в ведовстве маракует, к этому делу руку приложили. Марух помогал и мой дед тоже два дня кряду ворожил. Ишь как притомился, к столу не добудиться.

– Притомился… – эхом откликнулся старец, облизал ложку и потянулся за новой миской каши. Жареная кабанятина не поддавалась обеззубевшим дёснам, и дед довольствовался печёнкой и кусочками лёгкого, покрошенными в котёл.

– Зачем? – с искренним недоумением спросил Асартан.

– А как же без этого? Прежде, деды рассказывали, осень как попало начиналась. То морозы среди августа по огородам пройдут, то метель охотников в горах прихватит, то ещё какая беда. А нынче вместо беды – праздник. До октября – тёплая осень, потом день на охоту, а там и метель. Когда о непогоде заранее знаешь, так и буран в радость. Сейчас, поди, в каждом доме свинину едят, разве что очень охотникам не потрафило. Но тут уж сам виноват, не колдун. Так что Книжником вся округа очень даже довольна…

Крестьянин говорил что-то ещё, но Асартан не слушал. Он молча пил пиво и лихорадочно пытался составить новый план. Подобраться к сопернику втихаря не удалось, это ясно как дважды два. Раз слабоумный дед ходит у Книжника в подручных, то можно считать, что и сам чародей сидит с ними за столом и слушает разговоры. И хотя уши у старика глухие, но Книжник всё слышит преотлично. Асартану порой тоже приходилось пользоваться такими приёмчиками.

Ладно, не удалось напасть – начнём переговоры.

– А что, – проговорил Асартан, – Книжник так просто зовётся или у него и впрямь книга имеется?

– Имеется, и не одна, – ответил хуторянин.

– Просто книги и у меня есть, – Асартан покривил губы, досадуя на мужицкую глупость. – Я о волшебной книге говорю, в какой тайная магия запечатлена. Если он настоящий книжник, то у него колдовская книга должна быть.

– Так и я о том же! – Мужик наклонился к пришлому магу и принялся втолковывать, словно малому ребёнку: – Колдовские у него книги, самые что ни на есть волшебные. Я их сам видал, только читать не получалось. Вообще-то я грамотный, а тут и открыть книги не сумел. Можно, говорю, посмотреть? – а он смеётся: посмотри, посмотри!.. Книгу дал, а мне её не открыть, будто там страниц и в заводе нету! Так-то вот!

Асартан покачал головой, демонстрируя сомнение. Ему не нравилось, что с ним играют в поддавки, за лёгкостью, с которой мужик сообщал тайные сведения, чудилась ловушка, волчья яма, вырытая посреди тропы. Провокация казалась слишком дешёвой, и Асартан рассудил, что не стоит притворяться, будто поддался на такую наивную уловку. Притворство может только усилить недоверие.

– Фокусы это, – проворчал он не столько для собеседника, сколько для невидимого слушателя, что скрывался за бесцветным взглядом старика. – Жонглёрство. Ни один чародей, если у него настоящая книга есть, из рук такое сокровище не выпустит. Ведь это значит – свою мощь другому отдать. Потому и книг на свете так мало. Волшебную книгу написать – своей силой поделиться. В прежние времена, говорят, были маги, которые писали книги, но теперь они все повывелись. Теперь чаще по-другому бывает: раздобудет какой-нибудь чудодей древнюю книгу, выучит наизусть, а саму книгу изничтожит, чтобы никто, кроме него, старых заклинаний не ведал. Потому и книг в мире почти не осталось. Ты уж, наверное, догадался, что я тоже волшебник, но я тебе честно скажу, что ни единой волшебной книги я на своём веку не видал. А ты говоришь, будто в руках её держал! Голову тебе Книжник дурил, посмеяться ему захотелось, вот и всё.

– Может, это у вас на равнине так, – набычился хуторянин, – а у нас тут Книжник живёт. Он эти книги пишет и раздаёт всякому, кто книгу раскрыть сумеет. Одну даже пореченскому знахарю подарил, хотя мы с пореченскими не дружимся. Войны у нас сто лет не было, а дружбы – так всю тысячу. Но Книжник и пореченским книги не пожалел. А уж у своих книги, почитай, у каждого есть. Да хоть бы деда нашего взять…

– Язык прикусил бы… – неожиданно ясно произнёс старик, только что клевавший носом над пивной кружкой. – Выпорю!

– А что я такого сказал? – вскинулся хуторянин. – Подумаешь, тайна! Всё равно все знают, что у тебя книга есть. И у него, ежели он впрямь колдованию обучен, тоже будет. Книжник как раз в эту пору работу заканчивает. Думаешь, почему эти двое сквозь метель тащились? Книжник сочинять кончит и только начнёт думать, кому бы книгу подарить, а эти уже тут как тут. Вот им и достанется.

– Интересно, – промолвил Асартан, – в этом краю что-нибудь тайно можно сделать, или о всяком хотении всякая собака заранее знает?

– Втайне только муж от жены гуляет, – подтвердил хуторянин, – так и о том соседи судачат. А старики наши волхвов из себя корчат, о тайнах шушукаются… Ладно, дед, хватит выкобениваться, покажи гостю книгу. Небось не отнимет её у тебя и не изничтожит, как тут рассказывал. У Книжника для него уже приготовлена книжица, ещё и потолще твоей. Видишь же, человек добрый. Злой бы давно хутор вверх дном поставил, а книгу сыскал бы. И не тебе, старому, ему противостоять.

Старик недовольно пожевал беззубым, провалившимся ртом, потом молча кивнул. Мальчуган, сидевший на полу позади лавок, радостно подхватился и кинулся на печь. Через полминуты он явился оттуда со свёртком. Хуторянин рукавом протёр стол, заляпанный пивом и жирной подливкой, водрузил свёрток на стол и осторожно развернул льняное полотно.

Асартан увидел книгу. Это и впрямь была новая книга, телячья кожа переплёта казалась совсем свежей, а руны на корешке, выполненные простыми чернилами, не выцвели и не затёрлись. Одна строчка причудливой рунной вязи: «Книга мага».

– Во! – с гордостью произнёс хуторянин. – Ну-ка, пусть вот он попробует её открыть…

Колпин поднял на Асартана взгляд и, встретив разрешающий кивок, придвинул книгу. Несколько секунд пальцы бывшего грабителя скользили по тонко выделанной коже, словно под рукой был не книжный переплёт, а бегучая ртуть. Лицо телохранителя оставалось бесстрастным. Колпин протянул руку за ножом, вероятно собираясь поддеть непокорную обложку стальным лезвием.