Нет, мало ли какие она себе глупости придумывает. Знать доподлинно не может, так что проблем никаких нет. Нет проблем в семье – и точка! И поэтому откуда у нее срыв, никто так и не догадался. Поискали причину, витаминов с успокоительным накололи, подлечили нервы, как сумели, и выпустили. Вернулась его Машка домой тощая, как спагетти, одни глаза на лице, в глазах – тоска вселенская, будто за все человечество радеет и жизнь кладет. Он ей тогда по глупости новую машину купил, фольксваген джетту, серебряный металлик, не какое-то чудо отечественного автопрома. Она даже взгляд не остановила. Машины – зло. Без обсуждения. Тогда он ничего лучше не придумал, как щенка домой притащить. Она с порога глянула на собаку, побледнела и чуть в обморок не хлопнулась. Пока он ее валерьянкой отпаивал, щенок обмочился в коридоре и сожрал его кожаную перчатку. В тот же вечер отвез щенка друзьям, там напился до чертиков, с кем-то подрался, от кого-то сам в глаз получил. Все равно так лучше, чем придумывать, как ее развлекать.

А как только подвернулась возможность уехать в Европу на полтора месяца, он заторопился, собрал вещички и – фьють, как институтка на воды! Правда, жизнь распорядилась иначе, вернулся через три недели, довольный, загорелый, с кучей контрактов и светлыми перспективами, но как только к двери подошел – словно в кому впал. Стоял и боялся открыть. Не хотел ни ее слез, ни тоски в глазах, ни молчаливого кивка невпопад. Бросил сумку у стены, уселся на корточки, как торговец арбузами на рынке, курил одну за одной и все ждал, что за долготерпение ему сверху спустят чудо. Дверь откроется, и на пороге она, родная, красивая, непредсказуемая. Когда в невестах ходила – все друзья изводились, за что ему, обормоту, такое счастье. Часа два он сидел у своей двери, как бездомный пес, и мечтал, что всех шлюх пошлет побоку и командировки туда же. Мы же еще поживем с тобой, да, Машка? Мы молодые, мы все сможем вместе. Докурил, полез искать ключи в сумку, и – чудо! Дверь открылась, и на пороге она. Бог ты мой, сколько же он ее не видел! Все еще одни глаза на лице, но какие глаза! Увидела его и сразу на шею бросилась. «Димочка! Как же ты долго не возвращался! Я так тебя ждала! Так ждала!» И не врет, ждала, соскучилась до чертиков, мертвой хваткой вцепилась. А сама такая субтильная, как манекенщица, ребра под пальцами, будто клавиши рояля, обнять страшно! Он ее сгреб в охапку, как букет ромашек, и сразу потащил в спальню, плащик на ходу стянул, запутался пальцами в пуговках на блузке, дернул в раздражении. А она ни слова о своих планах, ведь собиралась же куда-то. Цепляется за него, как мартышка, и целует, целует, будто сто лет не видела. До вечера он так и не вспомнил, как жрать хотел, пока ехал из аэропорта, а она не вспомнила, куда собралась. Уже в ночи заказали еды домой и даже на кухню не пошли, все в спальне съели. И утром он в офис не поехал. Потому что это у него было чудо – его Маруся! Не такая, как до болезни, удивительная, невероятная, какую он только в своих мечтах представлял, хоть и мечтать-то толком не научился.

Что с ней случилось за время его командировки, он не понял, хотя подробно выспрашивал, с пристрастием, буквально по часам. Она рассказала, как рыдала, как неделю вообще не ела, как за руль в первый раз за много месяцев села… Но что изменилось, было неясно. Как будто это она, а не он, на отдыхе побывала.

А может, машина ее спасла. Ее машины всегда спасали, сколько он помнит. Для кого-то машина – железный монстр, так и норовит увезти то в кювет, то такому же неудачнику в бок, а для нее – барокамера, космический корабль, ковер-самолет в поднебесье. Всех пробки бесят, а она улыбается, в окошко смотрит серыми глазищами и напевает что-то. Зато мужики вокруг стекла опускают, шеи выворачивают и телефончик просят. Правда, когда его в салоне видят, быстро люки закрывают и переборки задраивают, потому что за такие заигрывания можно и в морду получить. А Машка только смеется и норовит его поцеловать. Всегда так: стоит ему разозлиться – она с поцелуями лезет. Что там у нее в голове перемыкает, разве разберешь!

Вот с тех самых пор, как он понял, что у нее полжизни в машины вложено, он начал покупать ей дорогие авто, а она начала возить его утром на работу или в середине дня, если была свободна, или когда он звонил и предлагал прокатиться. Иногда она даже забирала его из офиса, когда мимо ехала. А когда не забирала, он ездил по бабам или с друзьями встречаться. В тот период он и загулял напропалую, как запойный. А до того – цветочки! Как же его это заводило: жена привозит в ресторан, а оттуда он уже с любовницей отправляется на квартиру или в отель, или вообще в баню. Черт его знает, чего ему не хватало, адреналиновых впечатлений или гормоны никак не могли угомониться. И в то время она точно знала, что он гуляет. Находила на его рубашках помаду, необъяснимые чеки из бутиков, счета из дешевых гостиниц. Он ничего не прятал, все на виду. Да, гуляет, но ведь женат на ней, не на девках этих. Другая бы истерики закатывала через день, а она принимала его гулянки как данность. Он головой понимал, что так неправильно, не должно быть, и в какой-то момент даже разозлился.

– Ты меня не ревнуешь, что ли, Машка?

– А надо?

Надо, конечно, надо. А как иначе? Если не ревнует, значит, не любит, значит, все равно ей, где он и с кем.

Зато он ее ревновал – не дай Бог никому! Как влюбленный носорог. Однажды друзья заехали, пока он на переговорах застрял, она им кофе налила, посидели, поболтали о жизни, но его так и не дождались. А он потом весь вечер ее пытал с пристрастием, что ей было за дело до их проблем? Зачем им кофе с чужой женой, когда хозяина дома нет?

Вместо истерик она только подшучивала над его загулами.

– Ты, Димочка, развлекайся, только никакой заразы домой не приноси!

– А на остальное тебе наплевать?

– Ты же возвращаешься…

– А если не вернусь?

– Тогда кто тебя обратно сможет затащить? Значит, на этом наша любовь кончится…

– То есть ты меня заранее предупреждаешь, что разлюбишь?

– Смешной ты, Димочка. Если ты не вернешься – это ты меня разлюбишь.

– Да как тебя разлюбить, такую…

– Какую?

А он подходящих слов не мог найти. Просто знал, что разлюбить не может, потому что только она одна – его женщина, по-настоящему его. И ей никто не нужен. Но не ревновать все равно не мог. Ведь сегодня она верна, а завтра кто знает, сколько вокруг нее окажется героев-любовников, падких на его собственность!

И вот дождался через двадцать лет, когда и предположить не мог… Все же хорошо было, просто замечательно! И тут какая-то сволочь не только оказалась падкой, а вынудила ее написать идиотскую записку. И до свидания, Димочка! Не ищи! Разве она сама бы такое придумала? Бросить его без объяснений после двадцати лет счастливого брака… Где теперь ее искать – неясно. А найти необходимо, тут и думать не о чем! Чтобы уже глядя в глаза серьезно спросить: «То есть как это ты уходишь?», и наорать, чтобы в чувство привести, или, может, в постель сразу потащить, потому что он уже и забыл, когда в последний раз спал с ней, со своей Машкой.

Ни секунды не сомневаясь, она выбрала южное направление. Не к морю, а в маленький городишко, расположенный гораздо южнее столицы, в стороне от основных трасс, гигантских заводов, светских развлечений и правительственных маршрутов. В стороне от жизни, какой ее знала Маруся, даже вне жизни. Эти городишки умирали медленно и почти безболезненно, как собака, получившая смертельную дозу снотворного. Глаза еще смотрят тебе в глаза, лапы подрагивают, язык тянется к носу, а кровь уже разносит яд по венам и зрачки мутнеют. Опять она думает о собаках! Нет, городки просто ветшали, приходили в упадок, как провинциальная барышня, в юности вывезенная родителями в столицу на бал, не нашедшая на скромное приданое достойного ловца и вынужденная коротать девичий век в родительском доме за сотни верст от надежд своей молодости. И вдруг она совсем уже не барышня, и мало кто может узнать в этом осеннем увядании нежные майские бутоны.

Чтобы найти въезд в город, ей пришлось плутать узкими дорогами с плохим покрытием, и мурселаго, обиженно подрагивая на неровностях, неохотно катилась прочь от федеральной трассы, словно подозревая, какое испытание ее ждет. На столбе висел указатель с названием населенного пункта, под ним расположилась «девятка» с красно-синими огнями на крыше, и пока мурселаго, сверкая спицами, входила в поворот, румяный гаишник сглатывал слюну, усилием воли подтягивая нижнюю челюсть вверх. Никогда раньше президентские кортежи, царские кареты и космические корабли из голливудских сериалов не заплывали в этот медвежий угол. Забыв про атрибуты власти и магический жезл, который работал эффективнее иной волшебной палочки, он смотрел, как мурселаго, упрямясь, как арабский скакун на ярмарочном родео, втаскивала в город серебристо-черное тело. А когда итальянская мечта замерла, опустила тонированное стекло и спросила: «Как проехать к начальнику ГАИ?», лейтенант Лазейкин решил, что сходит с ума от жары, и потер пухлой рукой вспотевшее лицо. К его окончательному ужасу машина взмахнула крылом и из нее вышла миловидная женщина. Самая обыкновенная, среднего роста, в коротких легкомысленных кремовых брючках, в обтягивающей маечке, с копной русых волос, собранных заколкой, и направилась к нему. Машина негромко урчала, как цирковой лев позади дрессировщика, нагоняя благоговейный ужас на зрителей.

– Мне нужно проехать в ГАИ.

– Что-то случилось? – выдавил лейтенант Лазейкин, проглотив полный рот слюны, чтобы та не потекла по трем его подбородкам. – Я могу помочь?

– Помочь можете, если расскажете дорогу, – улыбнулась владелица космического корабля.

И он, пожирая глазами необыкновенного грифона, поднявшего крыло в приветствии, принялся сбивчиво объяснять, как попасть в родную контору.

– Проводите меня, уважаемый! – в конце концов взмолилась женщина, не понявшая из его объяснений и половины. – Я потеряюсь в этих ваших налево и направо и разобью подвеску.

Он бросил свой пост, включил «люстру» и зачем-то сирену и ехал очень медленно, щадя идущий сзади шедевр итальянского дизайнерского бюро, по возможности выбирая дороги без ям и трещин. Когда они остановились возле пункта назначения, она благодарно махнула ему рукой, нажала на брелок сигнализации и в сопровождении изумленных взглядов подошла к дежурному.

– Мне нужен начальник.

– Начальник смены? – уточнил усатый мальчишка в форме и низко надвинутой фуражке. – По какому вопросу?

– Начальник ГАИ. По личному.

Он взглянул на нее с непониманием и забормотал, что по личным вопросам начальник население не принимает. Но Маруся оперлась локтями о стойку и с серьезным видом заглянула дежурному под лаковый козырек.

– Начнем с того, что я не население. И у меня есть предложение, от которого он не сможет отказаться.

Ее позабавило процитировать «Крестного отца», зная, что парень даже не догадывается, о чем речь. То ли ее внимательный взгляд, то ли загадочная фраза возымели действие, но спустя минуту она уже стояла перед рассекреченной дверью на третьем этаже. По сложившейся в столице традиции даже рядовые гаишники были дородными мужчинами, а уж начальники и подавно, однако в кабинете сидел высокий тощий человек с изможденным лицом язвенника.

– Что вам? – нахмурился он, окинув ее рассеянным взглядом.

– У меня есть к вам предложение, – с ходу начала Маруся, но осеклась и шутить с властью не стала. – Я хочу продать свою машину понимающему человеку.

– Это в газету.

– Не могу, – сокрушенно посетовала она. – Через газету ее не купят.

– А я при чем? Продавайте, где хотите.

– Потому что вы – заинтересованное лицо.

Заинтересованное лицо почти перестало быть изможденным и стало слегка заинтригованным.

– В чем?

– Помочь мне выгодно ее продать. Потому что купить ее может только один человек в городе. С выгодой для меня и для себя. Вот он-то мне и нужен, но я не знаю, как на него выйти, а вы знаете.

– И кто этот человек? – все еще недоумевал полковник милиции.

– Понятия не имею, – легкомысленно улыбнулась Маруся, вызвав приступ язвенного раздражения у большого начальника за столом. – Я приезжая и никого здесь не знаю.

– Послушайте, дамочка!..

– Мария Климова, – представилась она. – Я хотела сказать, что в каждом городе есть человек, который им владеет. Иногда это мэр, чаще – авторитетная фигура в тени. Вы лучше всех знаете, кто тут хозяин, поэтому я пришла к вам.

– Так… – задумчиво протянул гаишник, оценив глубину ее познаний о мировой иерархии, и посмотрел с интересом. – И что это за машина?

Маруся кивнула в сторону окна. Возле подоконника он молчал так долго, будто его разбил внезапный столбняк.

– Ламборгини мурселаго кабриолет? – наконец уточнил он и от трудных иностранных слов с натугой покашлял.

– Приятно встретить понимающего человека так далеко от столицы, – засияла Маруся, выглядывая на улицу из-за костлявого плеча.

– В угоне? – внезапно осознал полковник и пригвоздил мошенницу к полу неподкупным взглядом.

– Господь с вами! Она была моей уже на конвейере.

Он как-то сразу поверил, покивал с суровым выражением на медленно оттаивающем лице.

– А почему продаете?

– Обстоятельства, – в тон ему сухо пояснила женщина и вернулась на просительский стул.

– И сколько вы за нее хотите?

– Сущие пустяки, – небрежно сказала Маруся и посмотрела в пол. – Однокомнатную квартиру в хорошем доме, хонду прелюд и пятьдесят тысяч евро, двадцать из которых ваши.

– Да разве дорого?! Мурселаго всего три месяца в России, пробега меньше пятнадцати тысяч. Неужели здесь нет человека, способного взять эксклюзив? Их выпущено по всему миру чуть больше четырех тысяч. Она же стоит…

– Поищем! – перебил он, не желая услышать астрономическое число, превышающее стоимость всех машин в его городе.

– Хорошо, – покладисто согласилась Маруся. – И еще мне нужна гостиница и охраняемая стоянка.

– А вот с этим у нас туго, Мария Климова. Гостиница на ремонте, а охраняемых стоянок отродясь не бывало.

– Тогда ваша задача усложняется. Продать машину и найти жилье надо уже сегодня, потому что ехать мне некуда, – лучезарно улыбнулась она и пожала плечами.

Внезапно перейдя на панибратский тон, начальник кивнул на дверь:

– Подожди там, я позову.

Она с пониманием отнеслась к условиям конфиденциальности, вышла в коридор и присела на низенькую кушетку, какие стоят в приемном покое в больнице. Ее ожидание затянулось почти на полчаса, и она уже начала клевать носом, когда волшебная дверь в светлое будущее растворилась и унылый голос позвал:

– Заходите. Покупатель скоро приедет.

«Скоро» в этом городе оказалось действительно скорым, не таким, как в Москве, где «скоро» – это время между двумя часами и полным рабочим днем. Или парой недель, если вопрос не касался жизни и смерти.

Покупатель ее космического корабля приехал не один. Их было двое, и если бы не легкая одышка и редеющие волосы на крупной медвежьей голове с непроницаемыми глазами, она бы сочла, что мужчины родные братья, а не отец и сын. Тот, что моложе, несерьезно бросился к окну, не в силах оторваться от созерцания четырехколесной красотки, а второй остановил на Марусе тяжелый взгляд.

– Что ты хочешь за машину?

Она повторила схему обмена эксклюзивного авто на скучную жизнь в захолустном городишке, уверенная, что он уже сто раз все обдумал и принял решение.

– И с чего ты взяла, что кому-то нужна твоя тачка?

– Я уже вижу, что кое-кому она нужна.

Очаровательная Марусина улыбка скользнула к окну и вернулась к хозяину города, потихоньку затухая, как изображение на экране старого лампового телевизора.

– И ты решила, что мы ее купим, а не возьмем просто так?

– Просто так? – Маруся старательно наморщила лоб, но тут же сообразила, что ее испытывают, и приняла игру. – Сейчас не лихие девяностые. Люди научились договариваться культурно.

– В девяностые ты под стол пешком ходила, пока братва на шестисотых договаривалась с народом, – усмехнулся одними губами мужчина.

– Вы мне льстите, – сказала она, охватив одной кокетливой улыбкой сразу двух мужчин. – В то время я уже давно вышла из-под стола.

– Вечер воспоминаний устроим после сделки. – Мужчина удобнее устроился на стуле и сложил на груди руки. – Так что с машиной?

– Есть еще одно условие. – Маруся покрутила на пальце обручальное кольцо и взяла эффектную паузу, заставив троих оппонентов занервничать. – Даже не одно.

– Не расходуй мое время, – не выдержал хозяин. – Я могу и передумать.

– Мурселаго не должна засветиться в базе и на дорогах Московской области.

– Обиженный муж? – понимающе кивнул покупатель.

– Почему же обиженный! – улыбнулась она, вдруг поняв, что может расслабиться. – Со связями в столичном регионе. И если он появится здесь… всем не понравится.

– Мы у себя дома! – На этот раз в холодных глазах промелькнуло подобие улыбки. – А кто защитит тебя?

– Он приедет не воевать, а вернуть свою собственность.

– Тебя или машину? – уточнил хозяин, и Маруся вспыхнула, как сигнальная лампочка.

– Я совсем не…

– Ты хочешь ее? – Обратился хозяин к сыну, не сводя глаз с пылающего лица женщины. – Ты согласен на эти условия?

– Конечно!

– Машина твоя. – Он бросил на стол увесистый пакет, сверху накрыл его связкой ключей. – Квартира в центре, мебель и все дела. Уборщица уже чистит, потому что этот герой там с бабами гулял неделю. – Он кивнул в сторону помрачневшего сына. – Хонды нет. Придется тебе взять его ауди ТТ.

– Ауди хорошая машина, – вежливо поддакнула она.

– Добро! – Мужчина поднялся, сунув руки в карманы брюк. – У меня тоже есть условия. Слушай внимательно, чтобы потом не хвататься за сердце. Все договоренности останутся между нами. Ты теперь в моей юрисдикции и будешь жить по правилам моего города, а московские замашки оставишь в ламборгини под ковриком. Город подчиняется мне. Если я сказал «спать» – все спят, если я сказал «праздник» – все поют и танцуют.

– Я понимаю, – с неподдельным уважением ответила Маруся. – Так и должно быть.

Он одобрительно кивнул и расправил плечи, сделавшись еще значительнее и опаснее, как вставший на дыбы медведь.

– А теперь скажи, что ты собираешься делать в моем городе?

– Петь! – неожиданно для себя выпалила Маруся и рассеянно посмотрела за окно. – Я буду петь.

– Даже когда я сказал «спать»? – нахмурился хозяин.

– Когда весь город уснет, – подыграла ему Маруся, – я готова петь в лучшем ресторане для тех, кому позволено жить вне правил.

– Только мне позволено жить вне правил!