Глава 1. Черновые наброски.

Русский консул в далекой стране

Был сперва адекватен вполне,

Но тоскуя по дому,

Пристрастился к спиртному

И слегка повредился в уме.

По дорожке посольства СССР в далекой африканской стране неровной походкой продвигался консул. Курс он держал на двухэтажное обшарпанное здание в дальнем углу двора. Здание было служебное. На его первом этаже располагался консульский отдел, медпункт и приемная посла, а на втором было несколько служебных кабинетов и библиотека. Консул шел не в библиотеку (чего он там не видел в этой библиотеке?) и не в медпункт (хотя последний ему явно не повредил бы), он шел в свой родной консульский отдел. Там он собирался посидеть часок другой и попытаться привести себя в презентабельное состояние перед выездом в аэропорт.

Дело в том, что в обязанности консула входила встреча еженедельного рейса Аэрофлота, и сегодня был именно тот день. Казалось бы, ну, что тут такого трудного, съездить в аэропорт, улыбнуться, пожать руки кому надо, встретить нужных пассажиров, заполнить нужные бумажки и все. Остальное дело техники. Багаж водитель погрузит, он же и в посольство вновьприбывших довезет. Ан, нет. Это в нормальной стране смотаться в аэропорт – раз плюнуть. А тут экватор. Тут каждое движение дается с трудом. Тут три раза в день рубашку менять приходится. И это молодым и здоровым. А консулу за сорок. И последнее время он, Степан Николаевич Смурнов, пребывал в глубоком штопоре. И никаких перспектив выхода из этого состояния не предвиделось.

Слегка покачиваясь, Степан Николаевич уже максимально приблизился к зданию посольства, как вдруг его продвижение было прервано страшным грохотом. Грохот раздался со второго этажа, он сочетал в себе рев тракторного мотора, лязг и скрежет металла и завывание буйного ветра. Бедный Степан Николаевич от неожиданности даже споткнулся. Он остановился и посмотрел вверх на источник этого варварского звука. В этот самый момент на голову ему пролилась струйка грязноватой водицы. И грохот, и струйка имели общее происхождение, их обоих породил старый развалюха кондиционер. Воздуха он давно не охлаждал, перегонял его со страшным грохотом и добавлял к нему запах прокисших грибов, но все-таки хоть какое-то движение воздуха в помещении он обеспечивал, а еще он давал возможность людям спокойно поговорить, не опасаясь быть услышанными каким-нибудь посетителем библиотеки. Но тут возникает законный вопрос, неужели в жаркой африканской стране кондиционер в служебном помещении был установлен с одной только целью глушить звук голосов сотрудников. Разумеется, нет. Кондиционер был установлен из самых благих побуждений, а именно: создать в кабинете прохладный микроклимат, благотворно влияющий на работоспособность персонала. Но, увы, всеми благими намерениями, как известно, вымощена дорога в ад. И это как раз тот самый случай. Кондиционер был куплен самый дешевый, воздух охлаждать он перестал уже много лет тому назад, а по документам ему надлежало работать еще несколько лет. Ремонтировать эту ржавую железяку было бесполезно. Так почему же его просто не выкинули на свалку? Да потому, что прорубленную для него в стене дырку тогда нечем было бы затыкать, и служебный кабинет оказался бы абсолютно беззащитным перед наглыми происками империалистов и комаров.

Консул стряхнул с рубашки капли грязноватой водицы, чертыхнулся и злобно посмотрел на окна служебного кабинета, что на втором этаже.

– Ишь, косточки кому-то перемывают, не иначе, – подумал про себя Степан Николаевич, – не знают чем заняться. Совсем ошалели от безделья. Тут крутишься, как белка в колесе, ни днем тебе, ни ночью нет роздыха, а они как на курорт приехали. Ну, ничего! Сейчас я вас прищучу.

Степан Николаевич решительно прошагал мимо своего кабинета, даже не заглянув в него. Он пошел прямиком на второй этаж, в тот кабинет, из которого доносился рев разбуженного чудовища. Вошел он без стука. Что толку стучать, если там, все равно, ничего не слышно. Глазам его предстала картина идиллическая: два молодых человека сидели за письменными столами и аккуратно водили шариковыми ручками по белым листам бумаги. Каждый из них занимался любимым делом. Тот, который поприлизанней и поаккуратней, Паша Колотыр, пытался вывести формулу любви. Он высчитывал, стоит ли ему жениться, записывая со знаком плюс будущую зарплату жены, двадцатипроцентную надбавку к жалованью за иждивенца и возможное приданое невесты. Со знаком же минус он записывал неизбежные расходы на содержание жены. Формула никак не получалась. Слишком много там было неизвестных. И настроение у потенциального жениха колебалось от бесшабашного «Эх, женюсь!» до мрачного «А на фига мне это все надо?». Второй писака, более расхристанный и всклокоченный, Антоша Выхухолев, высчитывал потенциальную прибыль от перепродажи в Москве выписанного здесь магнитофона. Оказалось, что арифметика, в сущности, интересное занятие, если условия задачки диктует сама жизнь.

Консулу на минуту даже стало неловко от того, что он нарушил такое благолепие. Но потом он подумал, что ребята, все равно, не справки пишут, а, в лучшем случае, письма куда-нибудь в Гон-Конг, где хотят заказать магнитофон или фотоаппарат. От этой мысли ему стало легче, и он прямо с порога им открыто, без всяких там обиняков, заявил:

– Вот что, други, сегодня из Москвы прилетает практикант. Мне некогда. Решайте сами, кто из вас поедет, но помните, это мальчик непростой, у него папа в ЦК работает, и наш посол его ждет, так что встретить надо нормально, без приключений. Ну, кто готов на подвиг?

Молодой человек с аккуратным пробором сделал вид, что он что-то обронил. Он нагнулся низко к самому полу и стал там старательно это нечто искать. Он искал и не разгибался до тех пор, пока второй молодой человек с всклокоченной шевелюрой и не очень опрятным галстуком не выдавил из себя:

– Ладно, давайте я съезжу. Хоть у меня и полно работы, но Вам, Степан Николаевич, я отказать не могу. Но уж и Вы не откажите, подпишите, пожалуйста, заказик в Osterman.

– Ну, вот и договорились, – облегченно вздохнул консул, не глядя подписал бланк заказа и поспешил к себе в кабинет снимать стресс. Уже из коридора он бросил на ходу:

– Перед отъездом зайди ко мне, возьми пропуск на летное поле, поможешь парню с багажом.

Он шел по лестнице и думал:

– Господи! Как хорошо-то все получилось. Сейчас я в прохладе немного посижу, приду в себя – и домой, обедать и спать, а то ведь вечером еще на прием к послу тащиться. Это же никаких сил ни на что, вообще, не хватит. Но каков Павлик! Под стол полез ластик искать, лишь бы в глаза не смотреть. Протокольная душа. Бумагою повит, чернилами вспоен. Ни разу не было, чтобы он кому-нибудь помог, чтобы лишних пять минут переработал. Скользкий, как угорь, в любой ситуации извернется. А Антон – наш человек, с ним хоть в разведку, хоть куда.

От нахлынувших чувств консул залез в сейф, вынул початую бутылку джина, несколько раз яростно приложился к горлышку, потом сразу резко обмяк и опустился в кресло. Хотелось спать, но был разгар рабочего дня и в кабинет в любой момент мог кто-нибудь войти. Степан Николаевич придвинул к себе картотеку с анкетными данными советских гражданок, вышедших замуж за местных черноморов, и стал изображать работу с архивом. Работа сводилась к тому, что на обратной стороне карточки консул писал емкое нецензурное слово, дающее исчерпывающую характеристику моральному облику и жизненным устремлениям дамы, чье имя и фотография красовались на лицевой стороне карточки. Карточек в картотеке было не меньше ста, но Степан Николаевич в своих характеристиках ни разу не повторился. Принимая во внимание такой богатый словарный запас консула, логично было бы сделать предположение, что жизненную стезю свою он выбрал неверно. Будь он филологом, он давно уже написал бы монографию о русском мате и читал бы лекции где-нибудь в Гарварде. Вместо этого он вынужден сидеть в этом черном болоте и кормить малярийных комаров своей плотью и кровью.

– Чему этих дур родители только учили? Ведь говорят же у нас: «С рыжим торг не веди – с черным в лес не ходи», а они не то что в лес, вон аж в джунгли на экватор поперлись. Ну, и как вам тут теперь, кумушки, живется-можется?

Степан Николаевич разнервничался вконец и отпихнул от себя картотеку.

Тем временем Антоша Выхухолев пошел к дежурному по посольству с тем, чтобы выбить себе транспорт для поездки в аэропорт. А выбить транспорт было делом нелегким, ибо транспорт этот, как правило, либо был сломан, либо отсутствовал. Антоша подошел к дежурной и небрежно бросил:

– Мне машина нужна в аэропорт съездить.

– Что?! – аж подскочила дежурная. – Ты что вчера родился? Ты не знаешь, что записываться надо с утра, да и то никакой гарантии, что тебе дадут машину, нет. Какой аэропорт?! Сегодня вечером у посла в резиденции прием, все машины в разгоне. Где я тебе возьму машину? Да и что тебе там в этом аэропорту делать? Самолет консул должен встречать. У него своя машина. При чем тут посольский автопарк?

– Степан Николаевич занят, просил меня съездить вместо него.

– Знаем мы, чем он занят. Руки, небось, трясутся, вот и боится за руль садиться. А утром он не знал, что днем будет занят? Вот пусть сам машину и достает, где хочет, а у меня машины, нет.

– Но встречать самолет надо. Там практикант новый едет. Куда ему с вещами деваться? Еще в историю какую-нибудь попадет. Скандал будет.

– Ну, почему я всегда крайняя? Машин в посольстве нормальных, в принципе, нет, а всем надо куда-то ехать, и всем срочно, и всем каждый день. Ну, поставьте вы этот вопрос перед руководством. Ну, почему я-то должна каждый день свои нервы тратить и объяснять каждому то, что и так всем давно известно. В ПОСОЛЬСТВЕ МАШИН НЕТ!

– А посмотри-ка! Там у ворот какое-то движение, женщины собираются, и машина стоит. Может быть, они подождут? Ведь самолет-то уже на подходе. Тянуть с этим нельзя.

– Женщины собираются ехать в резиденцию, чтобы там резать бутерброды к приему. Если я их не доставлю или задержу, меня уничтожат.

– Но резиденция же рядом с аэропортом. Я с ними поеду, высажу их там, а сам в аэропорт, это пять минут разницы.

– В «Волгу» четыре пассажира помещается, а их пятеро. Куда тебя девать? В багажник? Так там овощи уже лежат, ты им хочешь составить компанию в качестве заморского фрукта?

– Ничего. В тесноте, да не в обиде. Я с ними договорюсь. Так даже интереснее, – сказал Антоша Выхухолев и решительно двинулся в сторону бутербродной команды.

– Господи! Неужели он их уболтает? Мне бы только до конца смены полчаса досидеть, а там делайте, что хотите со своими приемами, встречами, проводами и поездками на базар.

Антоша изобразил на лице лучезарную улыбку, приближаясь к группе свирепых женщин. Свирепыми они были по той простой причине, что резание бутербродов для приемов было бесплатным приложением к их обязанностям уборщиц. Попросту говоря, они все работали в посольстве уборщицами, за что и получали не больно-то щедрую зарплату. Но хитрый посол включил в перечень их обязанностей еще и эту своеобразную барщину. Подписывая договор, девушки думали, что дело обойдется двумя-тремя приемами в год: 7-го ноября, 9-го мая, и еще каким-нибудь незапланированным приемом в честь какого-нибудь важного гостя, как нынче. Вот приехал в гости композитор органной музыки, а в его честь прием и устроили. Ан, нет. Посол, как приехал в страну, так и начал устраивать приемы раз в месяц, не реже. И каждый раз им приходилось куда-то пристраивать своих детей и ехать на эту трудовую повинность. Но самым обидным в этой истории было то, что все понимали истинную причину столь частых застолий. Раз в месяц устраивался грандиозный прием, продукты для которого привозились автобусом из соседнего государства. Учесть, кто сколько съел на приеме невозможно, поэтому на оставшиеся от приема продукты целый месяц питался посол с женой и чета поваров, не тратя ни копейки из своей зарплаты. Все это знали и понимали, но не слишком возмущались, потому как себе дороже, а вот девушкам было обидно, что их ежемесячно имеют на кухне при чем за бесплатно.

– Ну, что, барышни! Решили проветриться и сменить обстановку? Мудрое решение. А то здесь закиснешь в одночасье.

– Какое там проветриться! А куда детей девать прикажете? Мужья на работе, а дети тут что-нибудь набедокурят, а спросят потом с нас же.

– Хорошо, если просто набедокурят, а если залезут куда и убьются?

– А, не дай бог, змея? Никто ж не застрахован!

– Да ничего не будет! Тут же полно народу! Не дадут им безобразия творить! А змей вы хоть раз на территории посольства видели? Да они наш гадючник за сто миль обползают, им своя жизнь дороже. Настраивайте себя на позитив, девушки. Я с вами поеду, если не возражаете. Буду вас по дороге развлекать анекдотами.

– Куда ж ты сядешь? Нас и так пятеро.

– Да ладно вам! Первый раз что ли? Двое спереди, четверо сзади.

Ну, кто со мной на переднее сиденье?

– Почему это ты на переднем сиденье?

– Потому что так у меня неприятности будут только с одним мужем, а если я сяду сзади, то мне уже трое предъявят претензии. Чувствуете разницу?

– Ладно! Люсь! Садись к нему ты, ты самая тоненькая.

Так с горем пополам, под ворчанье и под смех, женщины погрузились в авто и тронулись в путь. По дороге, правда, они раза три останавливались рядом с торговками овощами. То искали укроп для украшения бутербродов, то кому-то надо было для личных целей купить папайю и что-то там еще. Короче говоря, ехали они до резиденции вместо положенных двадцати минут почти час. Когда Антоша высадил пассажирок в пункте назначения и устремил бег железного коня в аэропорт, рейс Аэрофлота не только совершил посадку в аэропорту Котока, но и высадил всех пассажиров и даже выгрузил их багаж.

Сколько в Африке гадов ползучих!

Ох, не знать бы подробностей лучше.

Но зеленый наш змей

Этих гадов страшней,

Те убьют, ну, а он долго мучит.

Глава 2. Черный день – это когда приходится черную икру есть с черным хлебом.

Если дама идет в бигуди,

Мыло с губкой прижавши к груди,

Вариантов тут мало:

Либо душ принимала,

Либо душ предстоит впереди.

Студент-дипломник, Ваня Божков, вышел из самолета на трап и глянул вокруг. Это был его первый контакт с Африкой. Он ждал увидеть пальмы, баобабы и фикусы с кактусами, на которых бы висели обезьяны и распевали бы пестрые экзотические птицы. Но ничего из вышеперечисленного в поле его зрения не попало. Он набрал полную грудь африканского воздуха и стал анализировать связанные с этим ощущения. Но ощущения не поддавались дешифровке, а в спину его уже толкали другие пассажиры, которым не терпелось выйти из самолета, пройти все формальности, получить поскорей свой багаж и уехать домой. Ваня покорно спустился по трапу на африканскую землю и с общим потоком пассажиров прошел в здание аэропорта.

Иван послушно вместе со всеми пассажирами прошел паспортный контроль, потом терпеливо дождался своего багажа в зале прилета, поставил в рядок свои коробки и чемоданы и начал думать, а что же ему делать дальше. Стоя в очереди на паспортный контроль и у ленты, доставляющей багаж, он все время озирался по сторонам, потому что ждал, что появится хоть кто-то из встречающих. Но никто не появлялся. Что-то надо было делать. Свой багаж он получил, дальше надо было проходить таможенный контроль, но как перенести туда багаж, он себе плохо представлял. Во-первых, не привык он сам таскать чемоданы. Не нужно ему это было. Всегда рядом были специально обученные люди, которые это делали легко и непринужденно. Во-вторых, он бы мог сам этот багаж подвезти к таможенникам, если бы в аэропорту были специальные тележки, но про тележки тут, похоже, и слыхом не слыхивали никогда. «Ты не в Чикаго, моя дорогая!» – вдруг вспомнил Иван строчку из Маршака. Можно было перетаскать чемоданы по одному, но что делать после таможенного контроля? Куда-то надо было этот багаж перенести. Не стоять же там по среди зала у всех на виду в окружении чемоданов? В этом зале народу уже поубавилось, и Иван даже смог сесть на диван, а за линией таможенного контроля народ ходил толпами. «Да у меня там в два счета половину багажа упрут,»– подумал Иван, – «Посижу-ка я пока здесь.»

Иван придвинул свои чемоданы поближе к дивану, сел на краешек и стал ждать. Просто ждать было скучно, и он стал наблюдать за процедурой прохождения таможенного контроля. Это была очень интересная процедура, граничащая с детективом. Сначала таможенник задавал какие-то вопросы, потом предлагал пассажирам открыть чемодан или коробку для досмотра. Бывалые пассажиры протягивал ему заранее заготовленную денежную купюру, и их пропускали с миром. Не знакомые с местными порядками пассажиры не имели в руках заранее заготовленной купюры нужного достоинства, поэтому их багаж вскрывался, нещадно перерывался и отпихивался в сторону. Бедному неосведомленному пассажиру приходилось собирать с пола свои пожитки, судорожно запихивать их в чемоданы и пытаться эти чемоданы закрыть. Но чемоданы почему-то закрываться не хотели и продолжали выплевывать из себя всякие мелкие предметы. Хуже обстояло дело с коробками. Коробки таможенники вспарывали ножом, и упаковать назад в них вещи у пассажиров шансов уже не было никаких, ибо под рукой не было ни веревок, ни скотча.

– Интересное кино, – подумал Иван. – А как же я? У меня местных денег нет, только доллары, но ведь я не знаю, какая тут такса. А если этот черножопик будет рыться в моем белье, так я его больше никогда не надену. Все. Решено. Буду сидеть тут до скончания века. Не встретят, буду просить представителя Аэрофлота отправить меня назад. Ничего себе приемчик! А посол-то каков гусь! Расписал, падла, отцу, что здесь рай земной, что он меня опекать будет, все условия создаст, а сам встретить и то забыл.

В этот момент в зал прилета ворвался всклокоченный молодой человек. Он не был единственным белым мужчиной в аэропорту, белых мужчин там была, примерно, треть, но почему-то по нему сразу было видно, что он из советского посольства. Иван это замечал и раньше. Даже в Европе наших людей видно за сто верст, даже если они молчат и одеты во все иностранное. Иван перестал нагнетать негатив и сел в позу человека, готового выслушать извинения.

– Это вы практикант из Москвы? – кинулся к нему всклокоченный.

– Да, я. Я, между прочим, уже час, как здесь сижу. Вы что расписания прилета самолетов не знаете?

– Да при чем тут расписание? Консул не смог приехать, в последнюю минуту меня попросил, а машин нет. Причины все объективные и связанные с местными трудностями.

– И много тут у вас местных трудностей?

– Хватает. Ну, где твой багаж? Вот этот? Давай, раз-два взяли!

Иван несколько подивился такому резкому переходу на «ты» и предложению самому таскать свой багаж, но поскольку за час сидения в зале прилета ни одного носильщика он не наблюдал, он понял, что настал час готовить себя к тяжким жизненным испытаниям. Проходя мимо таможенников, всклокоченный представитель посольства помахал им рукой, указал на багаж и практиканта и крикнул: “Soviet Embassy, my friend!” На этом процедура таможенного досмотра была закончена.

– А я вот видел, что они со всех деньги берут, чтобы чемоданы не вскрывали. А вы с ними как дружбу поддерживаете?

– Ну, посылаем им на праздники по бутылке, календари там всякие дарим, они все берут. Но мы же посольство, они понимают, что нас трясти нельзя, вот и не цепляются. Ладно, давай знакомиться. Я референт посольства. Зовут меня Антон, фамилия Выхухолев.

– Очень приятно. Иван Божков. Практикант.

– Взаимно. Ты постой тут с багажом, я сейчас машину подгоню и поедем в посольство. Только по сторонам не зевай, следи за чемоданами. Тут народ ушлый.