Дело в том, что этот мир – не для тех, кого можно ранить одним лишь словом или растрогать до слез обычным человеческим жестом. Не для таких идиотов, как Таня. Этот мир – для таких, как Лиза, и должен быть населен миллионами Лиз, вырывающих друг у друга шансы на личное счастье. Остается загадкой, как и зачем среди них затесалась Таня.
Цитаты из книги «Люди и птицы»
69
Таня очень хорошо помнила, что детство – самая страшная пора в жизни человека. Ты сталкиваешься с живым, дышащим ужасом мира, но у тебя нет инструментов, чтобы от него защититься. Такой ребенок, как Митя, все чувствует еще острее… а им наплевать на него. Пока Таня ехала в автобусе, в голове у нее один за другим возникали проекты киднеппинга, и вскоре ей стало казаться, что она и вправду на это решится.
Больше всего на свете Зоя боялась, что ей будут пользоваться – поэтому пользовалась людьми сама, превентивно.
– Нет вот такого: долго работать в поте лица, достигать далекой-далекой цели, упражняться в терпении… Это протестансткая этика. Нет, нам хочется получать удовольствие…
отношения. А Таня-в-будущем, пытаясь утром проснуться, едва не плакала от обиды и давала себе зароки впредь быть умнее. Но к вечеру каким-то чудовищным образом опять превращалась в беспринципную и черствую Таню-в-прошлом.
зачем люди все усложняют? Почему нельзя позвонить, если хочется позвонить, или написать, если хочется написать? Нам страшно сказать: «Я хочу тебя видеть. Мне без тебя плохо». Говорим вместо этого: «Скукота… Давай, может, в кино сходим?» И делаем равнодушную мину, хотя сердце внутри дрожит и пылает. Мы боимся показать свою уязвимость, оказаться ненужными. Опасаемся, что нам будет больно, и делаем вид, что нам все равно.
Какой же это отчаянно редкий дар – контакт между людьми. Не здрасьте-как-поживаете, круто-было-с-тобой-повидаться, девушка-вы-что-вечером-делаете и прочие а-моего-витюшу-повысили. А такое сцепление, когда вас будто бы схватывают невидимой леской, неподготовленных, разинуторотых, и вот вы уже в одной связке и не можете даже представить, что раньше было как-то иначе. Теперь ты жаришь утром яичницу, и этот дрожащий пузырь на белке больше не существует для тебя одного – ты умираешь от желания разделить этот пузырь с другим человеком, как и этот цвет неба, и этот аромат кофе, и эту смешную старушку на улице, и эту температуру стекла, и гладкость собственной кожи, и звук, и знак, и все свои мысли и вообще целый мир… Бог знает, откуда эта леска берется и почему, и кто тут решает и назначает, и забрасывает это лассо. И есть ли в конечном итоге во всем этом смысл. сопряжение двух людей возникает, то его надо беречь
Смотрел на желто-глупое солнце, которое пулей выскакивало на небо, будто кто-то выстрелил им из трубочки
О проекте
О подписке