5

По утрам, наступавшим после полудня, певица без устали занималась вокальной гимнастикой, потом без всяких скидок, до изнеможения дрессировала любовника. Она устроила его на первый курс театрального института к педагогу, который исповедовал сходные вокальные принципы, а значит, её усилия не пойдут насмарку. Кроме занятий по фортепиано и теории музыки, Игорь упражнялся у логопеда, изучал под присмотром безжалостного к нему Сивоконя итальянский и французский, посещал лекции по отечественной истории в университете на Моховой и все музеи Москвы по списку. Кира собственноручно не только планировала его рабочие и выходные дни, но и требовала подробного отчёта.

– В любом деле успеха можно достичь лишь при хорошей организации, – поучала она. – Ещё для актёра важна железная нервная система и физическое здоровье. Горло и лёгкие даже для обычных людей являются слабым местом, легко подверженным внешнему влиянию, а две тоненькие беззащитные соплюшки – связки, благодаря которым человек может издавать звуки, при перегрузке или неправильной постановке голоса образуют узлы. Теоретически они могут рассосаться, если в течение года соблюдать режим полного молчания, дыша морским воздухом. Удаление узлов самым виртуозным хирургом – всегда конец карьеры солиста, а то и вообще оперной, один Карузо, если верить мемуарам, после трёх операций этой участи избежал. Также, по неизвестной физиологической причине, у некоторых певцов звук, посылаемый в головные резонаторы, вызывает обморок. Это тоже крах. Многие, одарённее тебя, так и не реализовали свои данные, не умея существовать в крайнем напряжении, в оцеплении беспощадных соперников. Ты нахал, у тебя должно получиться. Но вкалывать будешь, как проклятый.

– Согласен.

Молодость позволяла выдерживать предложенный темп. После двух лет усердных занятий вокалом пришла пора испытать подопечного в деле. Если бы голосовые качества ученика хотя бы вполовину соответствовали мужским достоинствам, цены бы ему не было. Но, что есть, то есть, красотой тембра, заставляющей женщин испытывать сексуальное блаженство, Туманов не обладал. Кира долго и изобретательно работала над певческим аппаратом избранника и, хотя до конца переломить нещедрую природу не удалось, существенно нивелировала недостатки. Осляти запел почти человеческим голосом, храбро брал си бемоль, а через раз и чистое си. Кроме наглости, в нём обитала необходимая доля глупости, которая позволяет не сомневаться в своих способностях и со стороны выглядит храбростью. Отсутствие страха снимало зажатость гортани и лицевых мышц, свойственную высоким голосам.

Дирижёров, которые в недалёком прошлом безраздельно главенствовали в оперных театрах, раздражало резкое, без намёка на благородство, звучание нового тенора, но авторитет Звягиной был непререкаем, и молодого певца зачислили в стажёрскую группу, поручив крохотные партии, вроде Парня в «Царской невесте» (три слова) или Запевалы за сценой в первом действии «Евгения Онегина». Последняя особенно хороша тем, что не требует переодевания и грима, а петь надо всего две фразы: Болят мои скоры ноженьки со походушки.// Болят мои белы рученьки со работушки. Роль досталась Игорю после того, как предыдущий исполнитель перепутал ноги с руками. Однажды за ужином Звягина сказала:

– Хватит болтаться в арьергарде. Споёшь со мной Лацу в новой постановке «Енуфы». С дирекцией я договорилась. Партия мало удобная и невыигрышная, никто из ведущих солистов к ней не рвётся. По крайней мере, тебя ни с кем не станут сравнивать. Основные моменты мы пройдём, остальное доработаешь с концертмейстером. Главное – не боись, я буду рядом.

– С тобой – хоть Манрико!

– Чего захотел! Верди – это тебе не Яначек. Над стреттой с верхним «до» ещё трудиться и трудиться.

Пока у тебя «петухи» вылетают слишком часто. Но ничего невозможного нет.

– Я тебя обожаю! – воскликнул потенциальный трубадур вполне искренне.

– Надеюсь.

Она уже привыкла к жизни с молодым мужчиной, испытывая огромную радость от того, что он рядом. Утром придёт, обнимет – и неважно, будет за окном солнце или дождь. Тем сильнее оказался неожиданный удар.

Звягина вернулась с гастролей из Питера довольная, но утомлённая. Не успела разобрать сумку, как зазвонил телефон. Декан вокального факультета испугано заблеял в трубку:

– Туманов задержан и сидит в КПЗ.

Она опешила:

– Причём тут я? – Тут же вспомнила, что всем всё давно известно, и продолжила вопросы: – За что? Где?

– Понятия не имею. В Свердловском районе.

В отделении милиции её спросили:

– Вы, педагог, и не знали, что на родине у студента, кстати, прописанного по вашему адресу, были приводы за хулиганство?

– Нет, конечно. Но ведь не кража, не убийство…

Капитан почесал переносицу карандашом, погулял губами.

– Однако. – Внимательно поглядел на дамочку: предупредили, что важная. Немолодая, так что ничего хитрого тут нет. Вздохнул и добавил:

– Теперь уже и убийство. Девушка, невинная, захлебнулась спермой и умерла.

Звягина сжала сумку так, что побелели костяшки пальцев, и прикрыла глаза, как от вспышки яркого света. Всегда ведь понимала, с кем имеет дело, но подобного не ожидала. Гадёныш. И прогулка наверняка не первая.

Как всегда в ответственные моменты эмоции откатывались на второй план, мозги работали на автомате, управлять собой Кира умела при любом раскладе. Она тряхнула тяжёлой причёской, перемещая сознание из одной плоскости в другую.

– У него близких нет. Разрешите мне свидание.

– Извольте.

Её провели в обшарпанную полутёмную комнатёнку. Небритый, мятый, хмурый Игорь держался заносчиво, но, увидев неожиданную гостью, сник, начал оправдываться:

– Я не виноват, она меня соблазнила…

Кира со всей силы хлопнула по столу ладонью.

– Врать-то не надо! Девственница-искусительница! У тебя богатое воображение.

Виновник пытался возразить, но Звягина гаркнула:

– Молчать! Закрой рот и жди. Если удастся спасти от тюрьмы – спасу, нет – не сетуй.

Она не добавила: будешь всю жизнь мне обязан, но он понял.

Вернувшись домой, Кира Анатольевна призадумалась. Любовнику реально грозит долгий тюремный срок – конец её усилиям и всему, что есть цель его жизни. Ни певцом, никем вообще он не будет, будет сначала настоящим, потом бывшим зэком. Нужно помочь, и он станет любить её ещё больше. Не за спасение, за силу. Однако придётся лезть высоко и платить дорого. Эта шельма жизнь так устроена, что, если чего захочешь, готовь кошелёк.

Довериться она могла только одному человеку, Сивому Мерину. И поможет, и не предаст. В наш подлый век – совсем немало. Мысленно прорепетировав предстоящий разговор, Звягина набрала знакомый номер.

– Здравствуй, дружок! Как дела? Хорошо? Почему у тебя всегда хорошо, а у меня не очень?

– У меня запросы меньше.

– Какой положительный. Даже неловко открыть тебе полную сомнений душу.

– А ты не открывай, просто скажи, чего тебе надо.

Звягина рассердилась: прагматизм отставленного мужа сегодня некстати, придётся менять тактику. И она зарыдала в трубку вполне натурально:

– Пе-е-етечка-а! Такое несчастье!

– О, Господи, Кира! Не плачь, я всё сделаю, – всполошился Сивоконь, ещё не зная, о чём пойдёт речь, а когда узнал, присвистнул. Нюх у разведчика был первоклассный.

– И ты хочешь спасти того, кто тебе изменил да ещё подставил?

Звягина, не зная, что ответить, снова начала причитать и сморкаться.

– Ну, ну, успокойся, я же сказал – сделаю, значит сделаю.

И он сделал. Свёл Киру с очень высокими людьми. Пришлось ей попотеть, и полукавить, и приврать, что она выполнила профессионально. Какие аргументы приводила, уже в точности и не помнила, в основном это была вдохновенная импровизация на тему несчастного случая с редко одарённым, неопытным юношей из глубинки, попавшим в сети прожженной столичной девки. Доводы знаменитости, подкреплённые липовыми медицинскими справками, против слов никому не известных работяг, безуспешно пытавшихся доказать невинность своего дитя и взывать к несуществующей справедливости. Кому поверили и кто поверил – не вопрос. Впечатляющие отступные родителям заплатил из собственного кармана Сивоконь. Любовь – не картошка, старая дружба – тем более.

Опытный прозектор душ насквозь видел этого нашкодившего пройдоху, нашкодившего крупно. Видел и то, что переубеждать бывшую супругу нет никакого смысла: страсть куснула и впрыснула отраву, вызвав в некотором роде помешательство, и неважно, сколько тебе лет – семнадцать или семьдесят. Любовь не измеряется временем жития.

Сивоконь недооценил Киру, которая не теряла контроля над ситуацией. Но ей хотелось простого женского счастья дураков, и она сознательно прятала от себя ошибки в глубокий карман, где они терялись среди носовых платков, ключей, брелоков и прочего мусора. Я сам обманываться рад – не ею придумано.

Вернувшись из СИЗО, Туманов встал перед своей спасительницей на колени, поцеловал руку, недурно разыграв отсутствующее благородство. – Я тебя не достоин. Мне уйти совсем? – Ещё чего! Стала бы я тратить нервы и силы ради случайного постельного старателя. Что недостоин – без сомнения, но это мой выбор. Я понимаю: не нагулялся, тестостерон давит. Однако впредь обставляй свои инстинкты так, чтобы я не знала, тем более не видела, зрительные образы трудно забываются, если забываются вообще. И поаккуратнее. Бляди что ли в Москве перевелись? Право бесплатно трахать девственниц надо ещё заработать. Папины доченьки – не про тебя, ты пока из себя ничего не представляешь. Учиться нужно всему, не только пению, но и жизни. Глаза разуй да поспеши, опять вляпаешься – всё равно во что – вызволять не стану, засвистишь в Бутырку. Хорошо запомни, потому что повторять не имею привычки. А теперь ступай в ванную – от тебя воняет. Чем воняет, не уточнила. Чужим.

Проштрафившийся молодец ещё раз с чувством поцеловал обильно умащенную кремом руку и бесшумно слинял. Прекрасная жизнь продолжалась.

Звягина упала на кровать и долго лежала не шевелясь. Пережитое оставило её без сил. Она испытывала давно забытое гадкое чувство уязвимости.

6

В конце четвёртого года воистину каторжного труда Игорь Туманов освоил базовый репертуар лирико-драматического тенора и вошёл в основные спектакли, сначала в качестве дублёра, а потом и ведущего солиста. – С тех пор, как мне стали доверять первые партии, я потерял почти всех друзей, – заметил он как-то за утренним кофе. Звягина знала, что вопреки её покровительству, а может и благодаря, в театре Игоря не любили, но сразу откликнулась, используя любой случай, чтобы лишний раз вдолбить подопечному главные постулаты. – Для агрессивных середнячков премьер всегда отвратителен, потому что они такими никогда не станут. Это надо принять, как дождь по осени, и не обращать внимания. Талант и успех всегда одиноки. – За спиной говорят, что у меня неприятный призвук, – настаивал Игорь, по-видимому желая получить опровержение. Звягина от прямого ответа уклонилась:

– Иметь даже красивый тембр – обязательное, но недостаточное условие. С помощью одного лишь голоса ещё никто не сделался настоящей звездой оперы. Голос должен отражать внутреннее постижение вещей. Будешь петь выразительно, станешь любимцем публики, петь точно – у дирижёров. Старайся сочетать. И работай, работай, надо спешить – грядёт смена поколений.

С удовольствием поглощая жидкую овсяную кашу на воде, она добавила тоном диктора, объявляющего погоду на завтра: – Мир несётся вперёд, как поезд с обезумевшим машинистом. Рельсы скоро закончатся. Я не доживу. Это хорошо. Игорь напрягся: непохоже, чтобы деятельная сила этой женщины когда-нибудь иссякла.

– Не понял. Кира посмотрела на него, подняв брови. – И не поймёшь. Но и не доживёшь тоже, хотя намного моложе меня. К тридцати с небольшим годам Туманов уже не выглядел развязным представителем поколения хип-хопа, а сделался уверенным в себе мужчиной при золотых часах и перстне, интересным собеседником, говорящим на отличном литературном языке с правильными ударениями, носил сорочки с рюшами, умел держаться в любом обществе и достойно нёс звание любовника примадонны.

Кости обросли мясом, придав солидность фигуре и округлость щекам. Ослиное сходство, разумеется, никуда не исчезло, но предметом насмешек быть перестало. Выражение лица приобрело основательность и даже скрытую угрозу – это копытное способно и укусить. Правда, такой наблюдательный человек, как Сивоконь, замечал, что через французский парфюм и заученные хорошие манеры в гримасе шустрого молодца вдруг да и проглянет что-то нечистое. Но разведчик помалкивал, он всегда знал больше, чем говорил.

У Звягиной тоже были свои соображения. Она помнила обманную строку из Евангелия: …желающий пусть берёт воду жизни даром. Даром не получалось. Желанная вода стоила дорого. Всю дорогу она безжалостно использовала себя для достижения главной цели и поступала по строгому расчёту, в том числе с мужчинами. Это не значит, что она их не любила, но чувства числились служанкой пения, на первом месте стояла работа. И вдруг оказалось, что сердце не всегда подвластно разуму. В стройной профессиональной конструкции, заботливо возводимой на протяжении целой жизни, словно явилась некое зияние. Через него сначала тонко сочилось, а теперь уже пёрло в наглую совсем иное счастье, и такое огромное, что сбивалось дыханье. Счастье жгло, требуя исполнения желаний. О, как хорошо она понимала, что в этих желаниях нет никакой целесообразности, и изнемогала от борьбы, но хотение проявлялось настолько сильно, что утвердило право быть.

Певица схватилась за голову. Изменилась она или изменилось время, только глупо упустить синюю птицу, которая летит прямо в руки. Теперь на открытые отношения молодого мужчины и пожилой женщины даже мода пошла. Однако у подобного союза свои издержки, годы идут, она стареет, а Игорь лишь мужает, и скоро придёт срок, когда он, человек свободный переберётся, без объяснений, в другую постель. Из этого лабиринта должен быть выход.

Какой именно, Игорь догадался первым. Стабильность последних лет придала ему смелости.

– Не пора ли сходить в загс? – спросил он в счастливую минуту, ловко отыскав форму – и не утвердительную, и не просительную.

– Хочешь, чтобы я тебя усыновила? – натянуто улыбнулась Звягина.

Он шутки не принял.

– Просто официально закрепить то, что есть.

– Не боишься – начнут судачить. И не только в театре.

– Ты никогда не оглядывалась на обывателей, почему думаешь – я другой?

Она прекрасно знала, что он другой. Но соображает неплохо – не хочет потерять живительный источник. А людишки вокруг, которые за глаза называют их бабушка с внуком, какое они имеют право судить? Мужики болтают: этот может поиметь хоть замочную скважину, если потребуется, а бабы просто завидуют: не каждой отломится такое утешение.

– Мы собираемся расписаться, – сказала певица Алёне, обкатывая новость.

– С ума сошла! – со свойственной ей непосредственностью воскликнула подруга. – Куда испарилась твоя мудрость?

– Паспорт мой видела? Прибавь ещё три года, которые мне скостили, когда оформляли документы на конкурс молодых певцов в Болгарию. К старости люди становятся глупее и тщеславнее.

– Я всегда полагала наоборот. – Потому что женщина. Женщины под завязку набиты иллюзиями. По их мнению, мужчины призваны быть самцами и грузчиками, во всём остальном они существа второго сорта, и баба как вид homo sapiens любому даст десять очков форы. Это заблуждение.

– Ясно, что Игорю нужны твоё покровительство, связи, уроки, вообще опыт.

– Профессиональный – да, он называется «мастерство», а иной вряд ли. Когда-нибудь поймёшь, что твой жизненный опыт нужен только тебе самой. И почему все видят, сколько я ему дала, но разве он не даёт мне ничего?

Алёна хмыкнула, но продолжила гнуть свою линию:

– Главное, по-моему, этот ферт рассчитывает получить наследство. Провинциалы – хорошие реалисты. За такую недвижимость и щедрые дивиденды он до конца дней готов тебя ублажать.

О конце дней и наследстве лыжница брякнула напрасно. Кира разговор оборвала: дурёха, ляпает сходу, но хотя бы не врёт. Обычно люди не всё говорят, что думают, и не всегда то, что думают. Однако прическу, покрой и цвет платьев пора менять. Хватит чёрного, вопреки расхожему мнению, оно не скрывает, а подчёркивает формы и требует больше красок для лица. Отвратительные вертикальные морщинки над верхней губой надо убрать ботексом и, в конце концов, всё-таки жрать поменьше, особенно на ночь. В принципе Алёна права – мальчику я нужна позарез, значит, никуда он не денется. А потом – будет потом, главное – теперь.

Они зарегистрировали брак без помпы и свидетелей.

Если бы Звягина могла знать, что дороги назад не будет, поступила бы иначе? Да знала она, знала, но между «знать» и «не хочу знать» – внушительная дистанция из кажущейся бесконечности жизни.

В тот знаменательный день Игорь в первый и последний раз, в виде исключения, остался в спальне жены до утра. Однако появился негласный запрет на ночёвки вне дома: когда молодой муж перед глазами, нет этой зудящей дырки в голове – где он и чем занят. Правда, абсолютно всё контролировать невозможно, да и зачем? Любая система держится на равновесии достоинств и недостатков. Главное о них не думать. И Звягина просто отключала лишнюю кнопку в мозгу.

Десять лет супруги прожили почти безмятежно, в трудах и согласии. В вокале Игорь достиг серьёзных результатов, стал списочным тенором на первые партии, получил звание заслуженного, а если так пойдёт дальше, то и до народного недалеко. Кира подобного успеха даже не ожидала. Конечно, с педагогами ему повезло, но учиться, во-первых, надо уметь, а во-вторых, что ещё важнее, хотеть. Игорь хотел. И эта страсть к достижению невозможного, стремление во что бы то ни стало добраться до вершины, сближало их крепче любых других соображений.

Между тем пик оперной карьеры Звягиной уже прошёл. Она сделалась грузной и широкой, как трёхстворчатый шкаф. Несмотря на то, что голос звучал и даже не качался, бывшая прима перестала выходить на столичную сцену, хотя ещё долго принимала участие в концертах, главным образом благотворительных, которые сама же и организовывала.

Значило ли это, что пение как доминанта ушло из её жизни? И не сигнал ли, что уходит сама жизнь? Нет и нет! Такие мысли вообще не в характере бывшей примы, да и запасы творческой энергии не иссякли, дни по-прежнему были туго набиты событиями. Обладая соответствующими навыками и большими связями, она с головой окунулась в административную работу, создала музыкальный фонд помощи певцам, сочинив себе почти министерское кресло и уж точно министерский оклад, сидела в жюри всех сколько-нибудь престижных вокальных конкурсов в стране и за рубежом.

Но и театр никуда не делся, театр не отпускал, театр давно стал частью её самой. Она бывала тут чуть ли не каждый день, числясь главным консультантом и наставником молодых, одновременно присматривая за мужем. Длинный поводок хорош, но случается, и «к ноге» надо вовремя скомандовать.