Лучшему коту на свете.

Летай высоко, родной…

Пролог

15 лет назад

Са́гус появился на лесной дороге, когда всё закончилось. От кареты остался голый остов – разбойники содрали всё, что имело цену или могло пригодиться в хозяйстве: шторы, подсвечники, сидения, даже обивку со стенок. Отломанная дверца валялась неподалёку, и Сагус невольно задержался, глядя на королевский герб – белоснежный пегас гарцует на пурпурном щите… И вдруг понял, как сильно устал. С того дня, как у короля Ара́сии родился наследник, страх не покидал его.

Но сегодня всё кончится.

Сагус нехотя огляделся. Мёртвая женщина в деревенском платье лежала у самых деревьев – пыталась спастись, да не успела. Её муж поодаль: разорванная рубаха пропиталась кровью, одна нога неестественно вывернулась, а пальцы уцелевшей руки все ещё сжимали рукоять меча. В душе ничего не шевельнулось; не было ни облегчения, ни жалости. Эмоций не осталось. Только надежда, что боги их простят.

Главарь разбойников терпеливо ждал. Пытался скрыть нетерпение, отводил недовольный взгляд, но дыхание выдавало. Сагус мысленно отмахнулся – знал, чародея торопить не станут. Тем более его. Снова уставился на нарисованного пегаса, осторожно тронул его носком туфли, будто проверяя, как далеко способен зайти.

Конь рядом всхрапнул, и Сагус вздрогнул, отдёрнул ногу. Недовольно глянул на главаря – неужто нашёл способ намекнуть чародею о времени? Что ж…

– Что с младенцем?

– Мёртв, – безразлично ответил главарь и указал взглядом на бездыханную женщину.

Сагус кивнул. Снял с пояса набитый золотыми монетами кошель и швырнул на землю. Разбойник недовольно выдохнул, но промолчал. И правильно. Спорить с чародеем – себе дороже. Подобрал награду и запрыгнул на коня. Стук копыт быстро смолк, наступила тишина. Лишь перекликались птицы, да ветер шелестел в верхушках деревьев.

Сагус улыбнулся. Это последний младенец. Всё кончено. План удался.

И все же нужно проверить. Он подошёл к женщине, тронул ее носком башмака, раз, другой – да, мертва. Перевернул на спину – её безжизненные руки выронили младенца, которого она пыталась спасти. И Сагус охнул – ребёнок посинел от нехватки воздуха, но был жив! Миг – и он зашёлся требовательным криком.

Ротозеи, Ситес их прибери!.. Этот ребёнок не должен жить!

Сагус бросил злой взгляд в сторону леса, мысленно проклиная разбойников. Поднял над младенцем руку, чтобы произнести смертельное заклинание…

Не вышло!

Попробовал ещё… Что-то мешало, останавливало в последний момент.

Чародей посмотрел на ребёнка – плач стал менее отчаянным, мокрые от слёз щеки порозовели. Сам не понимая почему, Сагус нагнулся и взял ребёнка на руки. И тут же его накрыло волной жалости и симпатии. Малыш не успокоился, но чуть притих. Чародей провёл рукой над его лицом, прошептал нужные слова – и тот стих и сладко засопел во сне. А Сагус в растерянности уставился на него.

Что теперь?

Возможно, это тот самый ребёнок, что уничтожит Арасию. А Сагус не может убить его, как должен. После всего, что уже сделал!

Наконец, он нашёл решение. Уставился перед собой, вытянул руку ладонью вперёд и забормотал длинное, сложное заклинание. С каждым новым словом голос его крепчал и наполнялся силой. Наконец, впереди распахнулся портал, и лес наполнился незнакомыми, чужими для Арасии звуками другого мира. Не мешкая, Сагус ступил в него.

Здесь была ночь, но улицы не спали. Так много странного, неживого света лилось отовсюду. Где-то играла музыка, резкая, непривычная уху. Впереди с шумом неслись странного вида приземистые кареты без лошадей. А справа переливалось цветными огнями огромное здание, богатое с виду: широкие мраморные ступени, роскошная дверь между гладкими колоннами, над ними – разноцветные огни. К этому дому и подошёл Сагус. Огляделся и бережно опустил ребёнка на ступени. Зачем-то поправил красивое одеяло с вышитым королевским гербом, в которое мальчик был завернут. И поспешил назад.

Портал захлопнулся за спиной, и Сагус улыбнулся. Так или иначе, а дело сделано. Мальчишке не вернуться из мира, где нет магии.

Он все равно, что мёртв.

Пророчество не сбудется.

Глава 1. Сашка, няня и деревянный амулет

Сашка

Когда за спиной скрипнула дверь, Сашка не обернулся. Знал, что нарушил правила, но было плевать – обида и злость переполняли его. Да и что могли ему сделать? Лишить сладкого? Наказать лишними дежурствами? Да на здоровье! Будто в первый раз. Поэтому Сашка не отвлекался, а напряженно глядел в монитор, собираясь пробить один из танков противника.

– Давай же, сведись… – процедил он сквозь зубы, готовясь к выстрелу. Знал, что за спиной кто-то наблюдает – это нервировало и отвлекало. Потому и щелкнул по кнопке на долю секунды раньше, чем следовало, и снаряд ушел в молоко. Сашка негромко выругался, спрятался за дом, ожидая перезарядки. Знал, что засвечен, что нужно двигаться, но злость мешала принимать правильные решения. Хотелось хоть как-то излить её, хотя бы на этот шустрый лёгкий танчик, что ловко обходил его справа. Сашка поехал вперёд, поворачивая башню навстречу противнику.

– Давай, сводись, ну…

Этот выстрел был удачнее, и все же система безразлично констатировала: «Не пробил». Сашка попытался спрятаться, но было поздно. Его накрыло точным попаданием, и мертвый танк замер на месте – арта, чтоб её!

С досады Сашка ударил по клавиатуре, откинулся на спинку стула и сунул руку в карман джинсов, чтобы достать простенький смартфон и наушники – подарок спонсоров на какой-то праздник. Хотелось исчезнуть из этого мира, хоть как-то отвлечься от неудачи, например, на музыку любимых «Поэтов осени»¹.

– Саша… – раздалось за спиной.

Он невольно обмяк. Злость не улетучилась, но к ней примешалось сожаление. Анну Михайловну Сашка знал, сколько себя помнил. Она была единственным человеком в детском доме, кто всегда относился к нему с добротой и пониманием, а, может, просто с любовью. Роднее у него никого не было, так что про себя Сашка звал её «мама Аня». Обижать пожилую воспитательницу совсем не хотелось, и он повернулся к ней, но глаз не поднял, глядел в пол.

Анна Михайловна, шагнула ближе, развернула соседний стул и опустилась на него. А Сашка продолжал разглядывать старенький линолеум «под паркет». Выслушивать очередные нотации совершенно не хотелось, эмоции после общения с директрисой еще бурлили. Но судя по всему, избежать разговоров не удастся.

– Саша, ну как же так… Опять! Ты же все знаешь…

Угу, знает. Только что с того? Сашка бросил на Анну Михайловну мрачный взгляд и отвел его в сторону, делая вид, что внимательно изучает книги на соседнем стеллаже.

– Ольга Матвеевна сказала, ты опять приходил к ней, скандалил, – продолжила воспитательница, и Сашка понял, что с самого начала она говорила вовсе не о взломе класса и посиделках за компьютером в неположенное время. И что пришла защищать эту дуру-директрису, которая ничего не хочет сделать, чтобы хоть что-то узнать о его родителях. Накатила обида уже на маму Аню, защипало в носу. Когда же они поймут, что плевать ему на все их законы, положения и правила! Не хотите сами что-то делать – так дайте ему! Ведь есть интернет, соцсети, разные сайты – столько возможностей! Но почему-то нужно ждать какого-то возраста, бла-бла-бла… Пустые отговорки, вот что это! В конце концов, через неделю ему исполнится пятнадцать, он не ребенок, кто бы что там ни думал! И Сашка продолжал сверлить злым взглядом корешки книг Дюма, Сервантеса, Жюля Верна…

– Саш, ты знаешь, что я ничего не могу сделать, – участливо промолвила мама Аня.

Сашка не шевелился, игнорируя её.

– Но, может, это тебя утешит, – терпеливо продолжала воспитательница. – Мне, возможно, не стоит этого делать, но большого вреда я не вижу. Да никакого вреда не вижу, что уж. Так что… считай это ранним подарком на день рождения. Саш, ну посмотри же…

Сашка нехотя повернулся, с вызовом глянул в её озабоченное лицо. Не верил, что ей действительно есть до него дело. Сейчас, после слов о директрисе – нет. От этого чувствовал себя особенно одиноко, и дня рождения вовсе не хотелось. И подарков тоже – сейчас они казались подачкой. Единственный подарок, который его порадует, который исправит всё – адрес родителей. Ну или какая-то информация о них! Но Сашка знал, что так не будет. Так зачем это всё?

И все же он опустил глаза и увидел небольшой свёрток в руках мамы Ани – какая-то старая голубая тряпица…

В груди ёкнуло. Показалось, из открытой форточки потянуло холодком.

Да нет, не может быть…

Сашка глянул вопросительно, боясь надеяться.

– Это вещи, в которых тебя нашли, – улыбнулась воспитательница. – Я сохранила. Они вряд ли помогут тебе найти родных, но… Тут одеяльце, распашонка и еще… вот… шнурок с подвеской.

Затопило раскаяньем. Извинения скользнули в рот, но с языка не сорвались, не смогли. Сашка просто смотрел на маму Аню с теплотой и благодарностью, не зная, что сказать. А, может, просто не умел. А та разворачивала и разглаживала на коленях тряпицы. Небольшое одеяльце – в одном углу вышиты серебряным красивые цветы и какой-то замысловатый герб со стоящим на задних ногах пегасом. Смешную распашонку – длинную, всю в кружевах и оборочках, больше походившую на девчачье платье – такие Сашка видел только в исторических фильмах. И, наконец, воспитательница протянула ему тонкий кожаный шнурок, на котором болтался кулон из необычного материала, напоминавшего дерево, но с явным серебристым отливом. Круглый, с неровными краями, будто выточенный вручную. Сашка взял его в руку – чуть тёплый, словно живой, точно не металл и не пластик. Неужто и впрямь дерево? Впился взглядом в непонятные узоры и знаки. Самый большой, в центре, походил на коряво нарисованный цветок. Вокруг непонятные закорючки-символы. Сашка провёл пальцем по чуть шероховатой поверхности. Интересно, что это? Просто сувенир, купленный его родителями на память о каком-то путешествии? Или талисман? Или что? Повертел в руках, изучая, потом поднял глаза.

– Мам Ань, спасибо, – пролепетал он, неожиданно назвав воспитательницу так, как раньше называл только в мыслях. Стушевался и начал теребить в руках одеяло, делая вид, что разглядывает необычную вышивку.

Анна Михайловна тихо откашлялась – наверное, запершило в горле, и заговорила, но голос чуть дрожал от сдерживаемых эмоций:

– Ты знаешь, тебя ведь нашли в центре города, кто-то оставил тебя на ступенях казино, совсем кроху, вот в этой одежде. Милиция тогда пыталась найти твоих родных, но… то были такие годы… А казино того уж нет, много лет как закрыли. Поди, и концов не сыскать, так что… Ладно, я пойду, – воспитательница встала, ласково погладила Сашку по волосам. – Ты не показывай это никому, не говори, что я отдала тебе, ладно? Не стоит. Лучше, если никто не узнает. Будет у нас одним секретом больше.

Сашка молча кивнул и только теперь решился снова посмотреть на маму Аню. Та подмигнула ему и поспешила к дверям.

– Анна Михална, спасибо! – крикнул он, когда она уже закрывала за собой дверь.

Сколько же вопросов роилось в голове! Компьютер пропел о победе его команды, но Сашка даже не дёрнулся посмотреть, сколько заработал опыта и серебра, какое место занял в рейтинге – до того ли! Вещи казались ему удивительными, будто вовсе не из этого века. Он и раньше знал, что родители оставили его почти сразу после рождения, но теперь пытался представить себя, крошечного, одетого в это странное платье-распашонку. Не получалось. Отложил его и снова стал разглядывать деревянный кулон. Подумал и повесил на шею, сунул под футболку. Взял одеяльце.

Комната вдруг поплыла перед глазами.

Сашка почувствовал, как внутри все скрутило, сдавило, будто невидимая сила пыталась вывернуть его наизнанку или перекроить по-своему: лишнее отрезать, нужное пришить. Хотелось закричать, но не было ни сил, ни воздуха, только чернота. И боль. Она стала совсем невыносимой, казалось даже, вот-вот сожжёт изнутри. У Сашки мелькнула мысль, что больше он не вытерпит. И тут все закончилось. Так же внезапно, как началось.

Сашке показалось, будто он упал с высоты. Все тело болело. Ломило спину. Ноги и руки не слушались. Какое-то время он лежал, оглушённый, приходил в себя. Постепенно боль отступила, вернулись слух, зрение, другие чувства. Он ощутил прохладу и сырость, понял, что лежит на чем-то мягком и шуршащем, что вокруг приятно пахнет теплом, землёй и жухлыми листьями. Наконец, Сашка решился открыть глаза – но оглядевшись, резко сел, часто дыша и испуганно озираясь.

Он оказался на небольшой поляне, которую окружал густой лес. Очень странный, будто в морозном инее, но холода Сашка не чувствовал. Высоченные деревья путались серебристыми кронами, закрывали небо, едва пропускали солнце. Землю покрывали опавшие листья. Сашка поднял один – жёлтый, пожухлый, словно покрытый серебристым инеем, но тёплый, бархатистый. Точно как его кулон. Под ногами лежало голубое одеяльце. А чуть поодаль виднелись остатки фундамента и стен, несколько полуразрушенных колонн – они почти затерялись в высоком зелёном кустарнике и сухой траве. Снова захотелось закричать, как во сне, чтобы проснуться, но не получалось – грудь сдавило страхом, в горле пересохло.

Что произошло? Где он? И как вообще здесь оказался?!

Напрягся, вспоминая последние минуты…

Кулон!

Лихорадочно завозился, сорвал шнурок с шеи, бросил на землю. Зажмурился, готовясь снова встретиться со жгучей болью.

Ничего не произошло.

Не скрутило, не дёрнуло, не поволокло.

Сашка открыл глаза и увидел все те же поляну и лес. Красивый, полумрачный, молчаливый.

Всхлипнул от беспомощности и отчаяния.

Но ведь прошлый раз все случилось, когда он надел кулон!

Пошарил руками в листве, подобрал его и снова нацепил на шею. Приготовился…

И снова ничего.

Кулон оставался просто кулоном. Если в нём и была какая-то магия, то она иссякла. И Сашка беспомощно спрятал лицо в ладонях.

Он понятия не имел, с чем столкнулся, как и почему оказался здесь, и где это «здесь» вообще находится: на Земле или в каком-то другом мире. В голове шумело: отчасти из-за того, что случилось, отчасти из-за шока. В памяти вспыхивали картинки из прочитанных книг и виденных фильмов. Кто знал, что подобное может произойти в реальности, тем более с ним самим? А главное, Сашка не понимал, что чувствует сейчас. Страх и смятение овладели им, обнадёживала только мысль, что если была дорога сюда – значит, должна быть и обратно. Впрочем, Сашка пока не знал, хочет ли возвращаться. Неизвестность пугала его, да, но и назад ничего не тянуло. Ведь что он оставил, что хорошего видел за свою жизнь в детском доме? При всем желании он не назвал бы её радостной. Вроде бы, было все необходимое. Но не было главного: тепла, заботы, любви. Никто из ребят так и не стал ему близким другом, а у воспитателей были свои семьи и проблемы. Кому он был нужен? Кто будет скучать по нему? Разве что мама Аня… При мысли о ней стало тоскливо. А будет ли? Что почувствует, когда узнает, что он исчез? Заплачет? Или вздохнёт свободнее, ведь проблем Сашка доставлял немало? Да и сколько времени ему осталось жить в детдоме – пару лет? А дальше полная неизвестность, в которой его никто не поддержит, ведь у него никого нет! Так чем это место хуже или страшнее?