Лез котёнок по трубе –

Очутился на земле.

Я котёнка подхватила,

Накормила и отмыла.

Принесла его домой –

И теперь котёнок мой!

– Мне котенка подарили! – радостно воскликнула Настя, переступая порог дома и сияя как начищенный пятак.

– Кто это такой щедрый? – в меру ехидно спросил брат Генка, открывший ей входную дверь.

Он, конечно, любил сестру, но старался этого не показывать. Как же, он ведь уже совсем взрослый: с прошлого месяца шестнадцатый годок пошёл, а малявка всё никак до тринадцати не дотянет. Правда, у нёе тоже скоро день рождения, но всё же он гораздо старше, поэтому относится к сестре немного снисходительно и покровительственно. И вообще… она ж – девчонка…

– Улица, – смущённо потупилась Настя в ответ на вопрос брата, но тут же храбро посмотрела на высокого Генку снизу вверх и выразительно повторила:

– Улица мне его подарила! Улица! Понял?!

Брат только хмыкнул: подумаешь – котёнок! Эка невидаль! Этого добра по их городу шастает… хоть корзинами собирай… И чему тут радоваться?!

Но потом Генка взглянул на сияющее лицо сестры: видно, причина для радости всё-таки есть, не зря же Настя так цветёт и пахнет. Только в глубине глаз затаилась тревога и опасение. Чудачка. Разве ей кто-нибудь откажет в такой малости. Котёнок так котёнок. Не бегемот ведь… Места хватит.

Генка ничего не стал говорить вслух – пусть порадуется, раз хочет. И потревожится немного. Это не вредно. Зато потом счастье будет более полным. В том, что родители разрешат Насте оставить найденного котёнка у себя, он нисколько не сомневался.

Генка закрыл за сестрой дверь, а Настя вошла в прихожую и перевела встревоженный взгляд на вышедшую из кухни мать.

– Мам, имей в виду, – решительно произнесла девочка, стоя чуть ли не у самого порога и не делая попытки пройти дальше, – если ты не разрешишь мне оставить у себя котёнка, я вместе с ним уйду жить на улицу. Он маленький совсем. Пропадёт один. Я его не брошу на улице беспомощного.

– О, Господи! – привычно вздохнула мать. Дочь росла очень уж жалостливой, и это не на шутку беспокоило родителей. Конечно, они не собирались растить своих детей чёрствыми и бездушными людьми, но у Насти всё как-то через край. – Всех бездомных кошек и собак собрать невозможно, но ты, видно, попытаешься: у бабушки в гостях была – кошку притащила; к тётке прибыла – щенка подобрала; дома рыбок завела, здоровенного пса в будку во дворе поселила, теперь вот – котёнка принесла… Тебе бы в зоопарке работать…

Котенок, словно поняв, что говорят о нём, завозился под курткой. Настя расстегнула молнию до конца и извлекла на свет божий чисто-белого найдёныша. Ну, скажем, чисто – это не совсем точно (вернее, совсем не точно), но то, что от рождения этот подобранный замухрышка был белым – это несомненно.

– Посмотрите, какой он красивый! – умилилась Настя, прижимая к себе только что обретённое сокровище и обращаясь сразу ко всем.

– Просто Аполлон, – опять съехидничал Генка, с преувеличенным вниманием рассматривая чумазое сестричкино приобретение. Он так и стоял у закрытой двери, слушая, что скажет мать. Вдруг сестре помощь понадобится, так он тут как тут. И словечко за подкидыша замолвит, ежели что… – А уж чистюля какой! Только из-под душа.

Котенок смешно сморщил нос, посмотрел на Генку пронзительными ясными глазами и чихнул.

– Он умный, – убеждённо сказала Настя и тоже посмотрела на брата. Правда, чихать не стала. – Он всё – всё понимает.

Генка весело ухмыльнулся:

– А разговаривать он, случайно, не умеет?

– Конечно, умеет! – разгорячилась Настя и бросилась на защиту найдёныша. – Только по-своему, по-кошачьи! Ты сам попади в кошачье общество или в собачье, много ты поймёшь?! А он всё – всё понимает и даже отвечает, отзывается на человеческую речь, конечно, по-своему, но ведь отвечает же.

Генка стало совсем весело – смешная у него сестрёнка (ишь, какая защитница) – и он громко рассмеялся:

– Придется тебе, сестричка, кошачий язык учить, а то как вы друг друга понимать будете? Переводчиков с кошачьего в нашем городе нет, а человеческий язык твой котёнок хоть и понимает (он же умница!), но воспроизвести слова вряд ли сумеет. Даже твоему супер умному коту это не под силу, так что учи кошачий язык, Настёна!

Настя засияла, подскочила к брату, с радостным визгом повисела у него на шее, обнимая его одной рукой, ибо из второй она так и не выпустила кота, а потом звонко чмокнула его в щеку:

– Кошачий я выучу! Не сомневайся, братик! А котика ты тоже со временем полюбишь. Он ласковый, сам в руки пошёл и не царапнул меня ни разочка за всю дорогу!

Затем она повернула сияющее лицо к матери, которая с улыбкой слушала их разговор, и уточнила:

– Мам, он остается, да?

– Ну что с тобой поделаешь? – пожала плечами мать, которая и сама уже поняла, что выбросить найдёныша на улицу у неё рука не поднимется. Действительно, ведь пропадёт один, совсем ещё маленький. А она сна лишится, потому что будет винить себя в его гибели. Одно дело, когда не видишь и не знаешь, а только догадываешься, сколько бездомных животных может быть в твоём городе, и совсем другое, когда – вот он, живой, тёплый и беспомощный. Есть же у них в квартире аквариум, теперь котёнок добавится. Ничего, поместятся. Не мамонт.

Мать подпустила строгости в голос:

– Только ухаживать за ним будешь сама. И лоток поставить сразу не забудь, и место ему определи, а то потом намучаешься. Переучивать всегда труднее, чем учить.

– Конечно! – обрадовалась Настя. – Я и не собиралась никому его поручать. Сама вполне справлюсь. Мне только в радость… Сейчас я его вымою, потом накормлю…

– Нет уж, – решительно перебил ее брат, до сих пор почему-то не ушедший в свою комнату, а внимательно слушавший разговор. – Ты его сначала накорми, а всё остальное потом. Он, небось, вконец оголодал, бродяжничая по улицам; там не сильно харчами разживёшься – конкурентов полно. Котам мытьё и так не в кость, а уж на голодный желудок и подавно.

– Верно! – бросилась в кухню Настя, подарив брату на бегу ещё один благодарный взгляд и думая в очередной раз о том, как ей повезло и с родителями, и с братом. – Какой ты у нас умный, Гена! И хозяйственный! – уже подбегая к кухонной двери, проговорила девочка и скрылась в кухне.

– Ты, бедненький, наверное, голодный?! Ужас, какой голодный! А я тебя разговорами кормлю, – ворковала Настя, гремя кастрюлями и хлопая дверцей холодильника. Её счастливый звонкий голос разносился по всему дому.

Мать с братом переглянулись и занялись своими делами, гадая, насколько хватит терпения у Насти и как скоро ей надоест возиться с новой живой игрушкой. Хотя… зная Настю, можно с уверенностью утверждать, что в их квартире прописался ещё один постоянный жилец.

Так и вышло.

Котенок рос на удивление быстро: буквально не по дням, а по часам, с каждым днём заметно увеличиваясь в размерах. Вел он себя так, как будто всю жизнь прожил в этом доме. К тому же, буквально с первого дня он ухитрился стать всеобщим любимцем. Как ему это удалось, никто и не понял, но что удалось – это сомнений не вызывало.

Даже отец улыбнулся котёнку и слегка потрепал его по шёрстке, хотя всегда был чем-то занят и очень серьёзен. По крайней мере, Настя так считала.

Всё семейство в первый же день пересовало найдёнышу массу лакомых кусочков и продолжало это делать ежедневно. Еды котёнку предлагали столько, словно кормили слона, а не кота. Хорошо, что он знал меру и лишнего не ел.

Кот был ласков со всеми: мурлыкал, когда его гладили, хитро щурился, увиливая от очередного куска, тёрся о ноги и руки своих новых хозяев, когда видел, что этого от него ждут и что проявление внимания с его стороны будет принято благосклонно, но никого не любил так сильно, как Настю.

Когда она была дома, он не отходил от нее ни на шаг: сопровождал по всем комнатам; сидел у ног, когда она делала уроки; был рядом, когда она подметала или мыла полы, мыла посуду или что-то читала, и ночевал на коврике у её кровати.

Когда его кормили или гладили, он всё равно, хоть одним глазком, следил за девочкой. Если она собиралась уходить, кот обязательно провожал ее до двери, что-то громко и часто мурлыча. Похоже, он давал ей последние наставления о том, как вести себя за пределами дома. И очень волновался, как бы ни случилось чего с его любимицей.

Встречи их проходили еще более бурно. Если Настя не брала кота на руки сразу после того, как вошла в дом, то он бросался к ней сам.

Он не мог ждать ни секунды: карабкался по ней, как по стволу дерева; цепляясь за одежду, лез повыше, громко вопя от радости; потом обнимал ее лапами за шею, тыкался носом в щёку, зарывался мордочкой в волосы и всё время что-то приговаривал на своем кошачьем языке. Тембр его голоса постоянно менялся и звучал то ласково и нежно, то громко и тревожно.

Ему было совершенно неважно, сколько времени отсутствовала Настя: пять часов или пять минут. Он скучал, тосковал, изводился ожиданием и не мог сдержать бурной радости при виде любимой хозяйки.

Имя коту Настя подбирала долго и с трудом. Он не хотел откликаться ни на одну кличку до тех пор, пока не нашлось нужное слово. Оно выплыло откуда-то из воздуха, и непостижимым образом было выловлено Настей из бесконечного пространства.

Но всё по порядку.

Накормленный, вымытый и высушенный котенок уютно устроился на коленях у Насти, и она начала подбирать ему кличку. В общем-то, выбирать было особенно не из чего: котенок был пушистым и белым как снег, что говорило само за себя.

Девочка гладила котенка и тихонько приговаривала:

– Ты будешь Пушком, потому что весь мягкий, пушистый, похож на мягкую игрушку. Запомни: ты – Пушок! Пушок! Пушистик! Пушист!

Настя чуть не охрипла, талдыча одно и то же и всё повышая и повышая голос, а котенок и ухом не повёл. Он молча жмурился, полёживал на её коленях и никак не реагировал на слова хозяйки.

В конце концов, Настя поняла, что котёнок не желает быть ни Пушком, ни Пушистиком, ни, тем более, Пушистом. Она начала всё по новому кругу, только кличку выбрала другую.

Кот по-прежнему спокойно лежал на коленях у девочки и хитро щурился, но она не сдавалась:

– А может, ты хочешь быть Снежком, потому что белый как снег?

– Снежок! Снежок! – звала она, но коту не нравилась и эта кличка; он игнорировал и ее.

– Ну что, тебя Беленьким звать?! – с отчаянием в голосе вопрошала Настя, но кот смотрел куда-то вдаль и не обращал на её отчаяние ровно никакого внимания. – Белёк?! Белянчик?! Чистюлька?! Маркиз?! Котик?! Коток?! Барсик?!.

К ночи Настя окончательно выбилась из сил, а кот так и остался безымянным: ни на одно из имён он упорно не хотел отзываться.

На следующий день попытка подобрать кличку новому жильцу повторилась и тоже безрезультатно.

Настя не могла понять, в чём тут дело. Кот, несомненно, очень умён: ни разу не нагадил в доме, ел культурно, вёл себя вполне воспитанно, понимал абсолютно всё, но откликаться ни на какую кличку не хотел, хотя девочка перебрала их множество.

Настя не теряла надежды, что всё-таки найдёт то заветное слово, на которое отзовётся кот, и не теряла терпения, зато не выдержал и взорвался брат:

– Рехнёшься в этом доме! Что ты, как попугай, целыми днями твердишь одно и то же! Голова лопается! Да начхать твоему коту на все клички в мире вместе взятые! Ему лишь бы жрать давали! И чего тебе его звать?! Он и так весь день от тебя не отходит. Как приклеенный!

Настя испуганно притихла. Брат никогда раньше на неё не кричал. И что на него нашло?! Неужели она и вправду как попугай?!

Настя с укором посмотрела на кота, но тот сделал вид, что он тут вообще ни при чём.

Молчала Настя недолго: стоило Генке выйти из комнаты, как она тут же продолжила (правда, уже гораздо тише, буквально шепотом) свои бесплодные поиски кошачьей клички.

Прошло несколько дней, в течение которых кот так и оставался безымянным, и однажды Настя рассердилась.

– Все уважающие себя коты имеют имя, – выговаривала она сидевшему рядом котенку и одновременно протирала свой письменный стол. И откуда на нём только пыль берётся?! Каждый день трёшь, а пыль исправно появляется. – А ты до сих пор безымянным ходишь! Это безобразие! И неправильно. Ну выбери себе имя сам, раз я не могу тебе угодить!

Настя бросила на кота укоризненный взгляд через плечо и вздохнула. Кот молча сидел на стуле, ласково смотрел на хозяйку и привычно жмурился.

Девочка закончила уборку стола и подошла к подоконнику. Проверила, не надо ли полить герань – её любимую, ярко-розовую, с махровыми цветами, дотронулась до лепестков, ощутила резкий аромат единственного цветка, который она поставила в свою спальню и вдруг резко обернулась.

Настя посмотрела на кота и ни с того ни с сего внезапно выпалила, в упор глядя в глаза своего любимца:

– Василий!

– Тр-р! – быстро ответил кот, спрыгнул со стула, подошел к девочке и потерся о ее ноги.

– Так ты, оказывается, Василий! – довольно рассмеялась Настя. – Ну, наконец-то! Рассекретился! Я уже всю голову сломала, а ты – Василий!

– Тр-р, тр-р, мяу, – так же радостно ответил ей кот и с тех пор откликался только на это имя.

Кажется, это было так давно, – вздохнула Настя, возвращаясь из прошлого. С момента встречи с котёнком прошло чуть больше месяца, а иногда казалось – целая жизнь. Девочка уже и представить не могла, что совсем недавно Василия не было в её жизни.

За такой короткий срок котёнок превратился в огромного чисто-белого роскошного кота, от которого трудно было отвести взгляд, так он был красив и ухожен.

Настя механически наводила порядок в своей комнате, Василия рядом не было, но она всё равно ощущала его присутствие.

Из большой комнаты внезапно раздался вопль брата:

– Чёрт! Что такое?! Да не путайся ты под ногами, бестолочь! И откуда ты только взялся на мою голову?!

Настя выскочила из своей комнаты и заглянула в зал. Брат торопливо шел к выходу, а кот с обиженным видом вылизывал шёрстку.

– Ты его обидел? – бросилась Настя к коту и взяла того на руки.

– Да пошел он к чёрту, твой Василий! – раздраженно отмахнулся Генка, сверкая глазами и пуская ими громы и молнии во все стороны. Видно было, что он не на шутку рассержен и встревожен, но ясно, что не кот – истинная причина его гнева. – Я бегу, спешу, некогда мне, а он в ноги лезет. Споткнулся об него, чуть стенку лбом не снес. И откуда его вынесло?! Не заметил даже! Шастает по дому незаметно, как привидение!

Настя покосилась на брата, клокотавшего словно вулкан, вздохнула, выразительно посмотрела на кота, словно спросила у него: «И какая муха его укусила?». Обычно Генка был спокоен и весел, во всяком случае, с ней, с Настей. И Василия никогда не обижал…

А сейчас…

– Бестолочь! – рявкнул Генка на кота ни с того ни с сего уже от самой двери.

Тот в долгу не остался:

– Сам дурак кривоногий! Смотреть надо куда ступаешь! Даже, когда спешишь. Нечего переть буром, а потом виноватых искать.

Показалось Насте, или кот и вправду это произнёс?! Вернее, подумал?! Или произнес?! Настя совсем запуталась и внимательно посмотрела на кота. С какой стати она слышит то, чего никто не говорит?!

Кот, ехидно улыбаясь (или ей опять показалось?!), смотрел на Генку, замершего у входной двери в позе истукана (похоже, он забыл, что только что спешил куда-то), а потом перевел лукавый взгляд на Настю.

– Ге-е-ен, – протяжно сказала Настя, переводя растерянный взгляд с кота обратно на брата, – он понял, что ты сказал, и обиделся. Я же говорила – он умный. Он на самом деле обиделся.

– Оби-и-иделся! – передразнил тот сестру. Генка всё не мог уняться, клокотал по-прежнему, как вулкан в стадии извержения, и почему-то упорно стоял у двери, хотя мог уже десять раз за это время выйти из дому. Правда, что ли, забыл о том, куда так мчался минуту назад?! – Скажешь тоже! Коты не люди: они не умеют обижаться! Избаловала ты его просто до ужаса! Зажирел! Обленился! Он уже и кошачью речь забыл. Куда ему человеческую понимать, бездельнику?!

Кот уставился на Генку немигающим взглядом и протяжно начал:

– Тр-р, тр-р, мяу, тр-р, мяу…

– Ой, Ген! – Настя зажала рот левой ладошкой, на согнутой под нужным углом правой руке удобно устроился Василий. – Он тебе целую речь толкает! Слышишь?!

– А ты и вправду – дурак! – добавила она неожиданно для себя. И тем более – для брата.

Генка сначала опешил: поморгал глазами, постоял, раскрыв от удивления рот, а потом всерьез рассвирепел:

– Жрачку выклянчивает! Вот и вся его речь! Бездельник! Какие у него заботы?! Жрет и спит! Жрет и спит! И ты ещё!… А тут!.. – Генка расстроено махнул рукой и стремглав выскочил из квартиры.

Настя обеспокоенно вздохнула и сочувственно посмотрела ему вслед.

– Наверное, в школе неприятности. Может, двоек нахватал, – тихонько произнесла она, обращаясь к коту, и вдруг хихикнула, – а может, девочка отставку дала. Вот и дёргается…

– Сам дурак! – мстительно повторил кот, спрыгнул с рук и, гордо подняв хвост, вышел из зала.

Непонятно, каким образом он это произнес, и непонятно, как Настя услышала. Но ведь услышала же! И в первую минуту остолбенела.

А потом…

– Тьфу, тьфу, тьфу! – плюнула Настя трижды через левое плечо, хотя суеверной никогда не была, а сплюнула просто так, на всякий случай. – Надо же! Как покажется что-нибудь!

– Ну не умеют коты разговаривать! Не умеют! – убеждала она себя, выходя из комнаты вслед за Василием.

На ночь кот куда-то пропал.

Настя и квартиру, и весь дом обшарила снизу доверху, и двор исходила в поисках своего любимца, но кот словно сквозь землю провалился.

– Марш спать! Ночь на дворе! – рассердился отец, отгоняя дочь от кухонного окна, куда она смотрела уже битый час. Темнота за окном скрывала все знакомые очертания предметов, но девочка упорно таращилась в темноту. – Бродишь как неприкаянная. И нечего тут стоять. Найдётся твой кот. Дай ему воли немного. Пусть по свежему воздуху погуляет, а то он всё с тобой дома сидит. Не потеряется.

– Настенька, коты умные: они всегда дорогу домой находят, даже когда далеко от дома теряются, – ласково сказала мать, с нежностью глядя на расстроенную дочь. Потом подошла поближе, обняла за плечи. – А Василий просто прогуляться решил. Лето на дворе, хоть и сентябрь заканчивается. Тепло, светло. Коты хорошо и в темноте видят. Есть же у него и свои, кошачьи, дела. Утром явится. Так что ложись давай, а то проспишь приход своего любимца.

Настя послушно отправилась в спальню, покрутилась немного в постели, фантазируя, где сейчас может быть Василий, ничего путного не придумала и наконец уснула.

А утром из комнаты брата донесся такой вопль, что Настя испуганно вскочила, а проснулась уже на бегу. И не она одна. Родители тоже примчались в его комнату как ошпаренные и белые, как мел.