Книга первая
АННА

Глава 1

Влад с трудом открыл глаза. Он, кажется, немного задремал сидя в кресле. Шея затекла от долгого пребывания в неудобной позе, и ему пришлось пережить несколько не приятных моментов, выпрямляя плечи и спину. На стареньком, потертом диванчике, укутавшись в плед, свернувшись калачиком спала Анна. Впервые за последние сутки ей удалось уснуть. В ее лице не было обычной безмятежности спящего. Это было лицо уставшего, очень уставшего человека. Вертикальные складки на лбу говорили о том, что даже во сне человек не обрел долгожданного облегчения.

Мужчина оглядел комнату. Тяжелые шторы на большом, почти во всю стену окне, практически не пропускали света. Однако его было достаточно, что бы в общих деталях можно было разглядеть не дорогое убранство помещения. Книжная полка не пестрила изобилием чтива: толстый том какого то зарубежного романа, несколько журналов со сканвордами, шариковая ручка… В самом дальнем углу- Библия. Судя по запыленной обложке – не очень популярная книга в этом доме. Остальную, большую поверхность полки занимали горшки с цветами и разного рода статуэтки, не имеющие между собой ни какой видимой связи. Небольшой стеклянный столик стоял прямо посреди комнаты, отражая в идеально чистой поверхности скудные блики дневного света. Старый диван, туго обтянутый кожей, из тех, которые наши бабушки из жалости выкинуть на помойку, вывозили на далекую дачу доживать свой век. В тон дивану – пара кресел с потертыми подлокотниками. Шкаф – купе, с зеркалом во всю дверцу, скромно ютился в дальнем углу. Завершал картину ковер, с причудливым оранжево – черным узором, уютно покрывавший видавший виды паркет, бывший по-видимому, когда – то, гордостью этой комнаты.

Влад снова посмотрел на спящую женщину. Копна русых локонов небрежно разметалась по подушке. Бледное лицо Анны, при таком освещении, казалось лицом фарфоровой куклы, с ярко нарисованным красным карандашом талантливым художником, ртом. Небольшой вздернутый нос придавал лицу милые, почти детские черты.

Они были знакомы давно. Иногда даже Владу казалось, что всю жизнь. Но это было не так. Он вдруг вспомнил их первую встречу…

В тот день моросил дождь: холодный и неуютный. Ветер, в тон дождю, шелестел опавшей с деревьев листвой, и они робко гонялись друг за дружкой по мокрому асфальту. Влад куда- то очень спешил, и, прикрываясь воротником плаща от назойливого дождя, не обращал ни какого внимания на таких же, куда то спешивших, редких прохожих. Вдруг его взгляд мельком скользнул по одинокой фигурке, сидящей на скамейке женщины. В руках она держала туфлю. Каблук башмака предательски вывернулся в противоположную сторону. Мужчина остановился. Ему очень захотелось помочь бедной девушке, но он не знал как. Она подняла на него взгляд – в нем не было ни капли отчаяния. Только слабая тень удивления в огромных, серых глазах.

Влад присел на скамейку рядом с необычной девушкой и, сняв с себя ботинки, протянул их незнакомке. Девушка вдруг весело рассмеялась, сняла туфель со второй ножки, и бодро пошла босая по лужам. Он последовал за ней, смеясь и радуясь сам не понимая чему, так и не вспомнив про забытые в парке ботинки.

Глава 2

Зоя Михайловна не спала. Она ждала сына, решительно настроившись на серьезный разговор. Она должна, просто обязана, в конце концов, донести до его сознания всю важность своего желания иметь внуков. Ему тридцать пять лет, он хорош собой, не глуп, имеет хорошее образование и не плохой, по нынешним меркам, стабильный доход. Не олигарх, конечно, но на довольно сносную или даже безбедную жизнь хватит, даже если мать его будущего ребенка полностью посвятит себя мужу и домашнему очагу, а не будет сидеть целыми днями в офисе кой- какой турфирмы, стараясь продать по выгоднее пачку, ни кому не нужных, «горящих туров». В прихожей послышались шаги, и Зоя Михайловна поспешила встретить сына. Его вид не вызвал у нее восторга. «Опять не спал» – пронеслось в голове женщины. Не поддавшись искушению сделать замечание сыну, женщина приветливо улыбнулась:

– Доброе утро, дорогой, – произнесла Зоя Михайловна, принимая из рук сына кожаную куртку.

– Спал как убитый, – не моргнув глазом, быстро соврал Влад, – и голодный как волк, – уже честно признался он.

Зоя Михайловна вздохнула, не зная, как перейти к неприятному разговору.

– А что, там, где ты был, тебя даже не удосужились угостить завтраком? – нервно начала она.

Приветливая улыбка мгновенно сползла с физиономии сына:

– Мам, не начинай… – тихо, но твердо произнес он.

– Владик, – опять ласково заговорила Зоя Михайловна, – ну зачем она тебе? Мне тоже жаль Аню, но это ее жизнь, ее крест. Какое ты можешь иметь отношение ко всему тому, что с ней происходит?

Постепенно тон матери стал заметно тверже и тут же высветил железный характер этой хрупкой на вид, еще не старой женщины.

– Тебе уже….– опять было начала она, но остановилась – сын не слушал ее. Он молча снял с вешалки куртку и осторожно закрыв за собой дверь, вышел прочь.

Последние годы отношения между матерью и сыном не то, что бы обострились, а как то постепенно стерлись. После внезапной кончины отца, Зоя Михайловна переключила все свое внимание на единственное дитя. Ей было жизненно необходимо заботиться о ком то, как она делала всю свою жизнь. С тех пор, как вышла замуж, она ни когда не работала. Муж ее, практикующий профессор медицинских наук, неплохо зарабатывал, и настоял на том, что бы жена занималась исключительно семьей и домом. Поначалу это тяготило молодую женщину, ей было скучно одной в огромной квартире, но со временем она втянулась, ей стало нравиться то, чем она занимается. Сколько Влад себя помнил, в квартире была идеальная чистота, которой бы позавидовала любая московская аптека, завтрак, обед и ужин всегда подавались по расписанию, шторы шились в строгом соответствии с мебелью и потолком, и даже кухонная утварь покупалась в тон обоям.

Теперь же, когда кроме Влада у нее ни кого не осталось, женщина решила, во что бы- то не стало устроить его брак, относясь к этому с той же щепетильностью, с какой устраивала быт в своем жилище. В доме бесконечной чередой, невесть откуда, стали появляться одноклассницы, однокурсницы и даже коллеги Зои Михайловны со своими высокообразованными, интеллигентными «девочками», безнадежно засидевшимися в невестах по причине их занятости своим образованием и карьерой. Влада немного смущало слово «коллега». Он знал что мама ни когда не работала, и в какой сфере деятельности у нее могли быть коллеги, мужчине оставалось только гадать, так как задать этот вопрос матери он не решался. Зато Владу были очевидны намерения Зои Михайловны, и он старался как можно реже бывать дома в «приемные часы» оправдывая свое отсутствие чрезвычайной занятостью на работе.

Глава 3

День пах весной. В грязной луже весело барахтались исхудавшие за зиму и изрядно потрепанные морозами воробьи, с радостью избавляясь от всевозможных птичьих паразитов и ненужных перьев. Из – за старой, серой как полевая мышь пустующей цветочной вазы, сделанной из высококачественного бетона руками пьяного мастера еще в прошлом тысячелетии, за ними внимательно наблюдал такой же облезлый кот. Стараясь оставаться невидимым для птиц, он медленно перемещался вдоль бетонного «шедевра», пытаясь подобраться поближе к заветной луже. Но всякий раз, когда кот уже был готов к эффектному прыжку дикого охотника, стайка весело взмывала вверх и опускалась на соседнюю выбоину в асфальте, наполненную грязной водой. Влад задорно улыбнулся коту:

– Что, дружище, тоже не кормят?

Тот безучастно посмотрел снизу вверх на человека, словно оценивая произнесенную им фразу, и оглядев пространство, ловко переместился к следующему укрытию, поближе к беззаботной стайке.

В недорогом, но вполне приличном кафе, Влад выпил чашечку черного кофе и почувствовал себя гораздо лучше. Есть расхотелось. На красивой тарелке высилось разноцветной горкой, какое то экзотическое блюдо, услужливо поданное худеньким, чистеньким официантом.

– Мне с собой, – кивнул Влад на тарелку.

Паренек, без лишних вопросов, быстро упаковал блюдо в фирменный пакетик, вежливо попрощался с клиентом, не забыв при этом пригласить его зайти сюда еще раз на «чашечку кофе».

Выйдя на воздух, Влад глазами отыскал кота, все еще свято верящего в свою удачу и аккуратно развернув сверток сунул его под нос удивленному зверю. Тот немного помедлив, ловко схватил зубами пакет, и воровато озираясь, бросился бежать за угол ближайшего дома.

– Хоть бы «спасибо» сказал, – рассмеялся Влад, и, взглянув на часы, поспешил на работу.

Войдя в кабинет, Влад с удовольствием скинул с себя насквозь промокшие ботинки.

Натянув легкие, итальянские мокасины из свиной кожи, блаженно опустился в огромное мягкое кресло. Бессонная ночь давала о себе знать: мозг не желал переключаться на рабочий лад и требовал оставить его в покое. Глаза предательски закрывались и были полностью солидарны с головой. С трудом переборов острое желание покориться зову уставшего организма, Влад набрал номер телефона. На том конце сразу же подняли трубку: его звонка явно ждали.

– Что у нас, Оля? – без предисловий спросил Влад.

– Я сейчас зайду, Владислав Германович, – ответил приятный женский голос и в трубке заныли короткие гудки.

Мужчина знал, что скорее всего, опять ни чего утешительного он не услышит, но с упорством, каким часто обладают брошенные нерадивыми хозяевами собаки, все еще надеялся на чудо. В то, что вопреки здравому смыслу, чудо случится и он снова окажется в доброй, уютной обстановке утерянного навсегда мира.

Ольга зашла без предварительного стука. Она понимала, что сейчас ему не до условностей и для него куда важнее то, что она скажет, нежели установленный этикет.

– Клиника Штутгарта прислала ответ. Они готовы взяться за операцию, но только в качестве эксперимента. Случай уникальный, но ни каких гарантий предоставить они не могут.

Научное исследование и не более…

– Лабораторная мышь, – медленно произнес Влад. Подойдя к окну, он одним движением распахнул его настежь. Ему до боли в висках не хватало сейчас воздуха.

– Вы же врач, Владислав Германович, и понимаете, что чуда не случится, – опять заговорила Ольга, – все, что ей сейчас нужно – это как можно более счастливо дожить отведенный ей срок…

– О каком счастье ты говоришь, Ольга, – перебил ее Влад, сорвавшись на крик, – ты знаешь, как она живет? Нет? А я знаю! Ты понимаешь хоть, как это жить, мечтая о смерти и заснув на пару часов бояться проснуться!?

– Прости меня, – виновато произнес он минуту спустя, – спасибо тебе.

Ольга вышла из кабинета. В ее глазах стояли слезы, готовые в любую минуту вырваться наружу. Нет, она не обижалась на него – ей просто было безумно жаль этого человека, походившего сейчас на загнанного в угол дикого зверя и знающего, что это конец, но продолжавшего в молчаливом отчаянии скалить зубы в яростном нежелании смириться с судьбой.