Отзывы на книги автора «Светлана Бойм»

Книжка поверхностная конечно же, несмотря на то, что авторша весьма усиленно пытается быть "интеллектуалкой"..
Много пафосно-полупафосных сцен, слов и, главное неточностей.. Z.b. - В самом начале, тётка заламывает руки цитируя сцену, как немецкие супруги-пенсионеры, после открытия железного занавеса приехали в Калининград и, желая омыть лицо в речке детства.. но "Cкорчившись от боли, он отшатнулся от реки Преголи, кожа на его лице горела" -нормально так, думаешь, а ведь вроде солидный кирпичик - книжко-та эта, с претензией на научность, ан нет, обязательно надо вставить русофобские плюшки (а может это у них такое обязательно-либероидное требование (к текстам) уже тогда, в начале 2000-х было).. Потом открываешь далее наугад стр. 144, а там авторша так между делом говорит, что вот мол, Летов, Дугин и Курёхин и.. в конце "списка" Лимонов "организовали движение НБП" -Мама дорогая, ну Дугин, ладно, он и вправду с Лимоновым вместе организовывал (как щас помню), но другие-то те двое уже потом, по приколу подтянулись.. Или вот ещё: про "Неофициальную Москву" 1999 года -вообще ни о чем (просто я сам всё это прекрасно помню, и видел, и участвовал, и вдруг тут такая наша авторша нарисовывается и что-то там лепечет не по теме абсолютно).. Вот именно из-за таких ляпов и неточностей аккумулируется неприятие и недоверие к подобным претенциозным текстам.
Трояк поставил только потому, что какая-никакая, но попытка родить что-то оригинально-интересное у дамы была..

Самое сложное в этой книге, на мой взгляд, - это первые главы, в которых автор излагает свою авторскую концепцию. Я пробиралась через них, как через густой кустарник, цепляясь за колючки на каждом шаге. Одолела с трудом, и то не уверена. что считала все смыслы. Но потом все пошло гораздо легче. По сути, это сборник философских эссе на тему свободы. О разном ее понимании, о политической свободе и какой-то иной, внутренней свободе, о взаимоотношении технологии и свободы, о том, что свобода - это всегда непросто, о культурной ценности свободы и феномене диссидентства. Темы очень современные и актуальные. Среди героев, тексты и жизни которых являются предметом рассмотрения и философской рефлексии автора, - Пушкин, Токвиль, Достоевский, Захер-Мазох, Кафка, Ахматова, Исайя Берлин, В. Шкловский, Ханна Арендт, Хайдеггер, Варлам Шаламов (список не полный). На кое-какие интересные мысли эта книга меня натолкнула, но... иногда создавалось впечатление, что затруднение чтения - это сознательная установка автора, которую я не готова разделить с ним. С таким трудом я читала только "Критику чистого разума" Канта. А в итоге, через пару недель после прочтения, - несколько запомнившихся мыслей и планы познакомиться с трудами Ханны Арендт и Исайии Берлина. Может быть, так и должно быть. Но я лично ожидала от книги чего-то большего. Наверное, моего уровня подготовки не хватило для чтения этого текста, но меня не покидает ощущение, что все то же самое автор мог выразить доступнее. Стиль же автора - намеки, отсылки, метафоры, чтобы быть понятым, на мой взгляд, требует предварительного знакомства с теми авторами и текстами, по отношению к которым автор выстраивает свое рассуждение.

Ладно, всё бы было хорошо. Если бы не было всё плохо.

"Автор тоже именно так и думает о будущей настоящей жизни, лет, скажем, через триста, а может даже и меньше. Да, читатель, скорее бы уж наступили эти отличные времена. Ну а если и там будет плохо, тогда автор с пустым и холодным сердцем согласится считать себя лишней фигурой на фоне восходящей жизни. Тогда можно и под трамвай.

Итак, потенциальный конц новеллы выдержан под знаком сентиментального жанра. У Зощенко намечается другое самоубийство - самоубийство отчаявшегося автора.
Этот конец окажется пророческим. Через четыре года, в 1929 году, писатель Зощенко убьет графомана Коленкорова. Более того, Зощенко подвергнется точно такой же критике, как его несчастный герой-графоман, и перестанет писать двусмысленные комические рассказы. Под трамвай же попадет герой другого романа - официальный графоман Берлиоз из "Мастера и Маргариты Булгакова", а этот роман определит новый стиль литературного поведения советского писателя - писание в стол".

Этот абзац убил насмерть. Этот язык, конечно, доведет до Киева - а толку-то? И вообще, непонятно, к какому жанру относится книжка: то ли она научная, то ли она культурологическая, то ли она публицистическая, то ли просто мемуары.
Интересные идеи встречаются, конечно. Но иногда кажется, что они - случайность.