Может быть, мы не на своих местах. Может быть, мы не на своих холстах.

Asher Draculescu, Céladon

Огромное спасибо моей семье за советы и вдохновение, первой читательнице Оле – за бесконечную поддержку во время написания,

великолепному исполнителю Lindar Olostur, подарившему героям сказки их голоса,

и всем читателям, которым захотелось однажды пожить в этой истории

© Свенья Ларк, 2023

Пролог

Вечереющий город походил на россыпь драгоценных кристаллов или на пригоршню золотистой пыли поверх бесконечного полотнища чёрной воды. Тропическую летнюю жару, как и всегда в это время суток, давно сменила сырая сумеречная прохлада; напоённый запахом океана предгрозовой воздух был прозрачным и солоновато-сладким на вкус, словно свежая кровь, а низко нависшие облака казались в свете почти уже закатившегося солнца то розовато-медными, то густо-багряными, будто тлеющие угли.

Вынырнувшая из-под самых облаков могучая птица сделала плавный круг над широким трёхрукавным заливом, с интересом разглядывая с высоты крошечные рисовые зёрнышки ползущих по нему паромов и яхт, а потом стремительно спикировала вниз и на несколько секунд зависла в воздухе над похожим на гигантский карандаш высотным зданием, которое было густо усеяно подрагивающими в сумерках оранжевыми огоньками.

Её цель находилась где-то внутри. Птица чётко чувствовала это по едва заметным переливам знакомых неслышных вибраций, почти не изменивших своего рисунка с тех пор, как она увидела цель в самый первый раз: напряжение, волнение, на мгновение проступающие на их фоне неуверенность и почти что опаска, и снова – трепет, ожидание, жадный интерес, потерянность, робость…

Вкусно…

Птица слегка напрягла послушно изменившееся зрение, вглядываясь в светящиеся окна на последних этажах высотки, и в её сознании тут же вспыхнул отчётливый мысленный образ: просторный отельный номер, залитый тусклым желтоватым светом от маленькой настольной лампы-глобуса, королевских размеров кровать, застеленная синим атласным покрывалом, лепестки каминного пламени на беззвучно мерцающей плёнке телемонитора на стене…

На стуле напротив широкого панорамного окна сидела полноватая темноволосая молодая женщина в коротеньком махровом халате. Её босые ступни с фиолетовым лаком на аккуратно наманикюренных пальчиках были составлены вместе, обнажённые руки с едва заметной гусиной кожей от налетающего с улицы вечернего ветерка спокойно лежали на коленях, глаза на белом как фарфор лице были закрыты.

Бесшумно рассекая тяжёлый влажный воздух, птица подлетела ближе и присела на металлические перила длинного полукруглого балкона; на миг распахнувшиеся исполинские крылья подняли секундный шквальный ветер, со стуком захлопнувший приоткрытую балконную дверь.

Сидящая вздрогнула, резко открыв глаза, но огромной птицы она, конечно, разглядеть не могла.

Вернее, птицы уже и не было вовсе – на балконных перилах замерла, присев на корточки и расслабленно опёршись локтями о согнутые колени, еле различимая в сумерках человеческая фигура.

Человек улыбнулся и приложил указательный палец к губам, глядя девушке в глаза через стекло. Впрочем, он отлично знал, что та не сумела бы сейчас его увидеть, даже если бы на улице было ещё совсем светло.

Он качнулся взад-вперёд на напружиненных носках и рассеянно глянул вниз, на ярко подсвеченные скорлупки оперного театра, которые странным пульсирующим узором отражались в воде бухты. Город внизу по-человечески устало кряхтел, давясь удушливым автомобильным гулом. Ровно шумели моторы, где-то у самого горизонта электрически посвистывали поезда маглева, неразборчиво зудели струны приглушённых расстоянием человеческих голосов. Жужжали грузовые коптеры, скулили и хрипло крякали суетливые полицейские сирены; светящиеся точечки машин по-муравьиному ползли через арочное ожерелье моста на противоположный берег, который был сплошь заставлен лакированными пеналами небоскрёбов из бетона и стекла.

«Унылый город, – лениво подумал мужчина, усмехаясь. – И почему, интересно, эти однообразные высоченные громады за последние сто лет сделались у смертных настолько популярными?»

Такие ведь даже уничтожать почти что неинтересно – обрушишь одну, и самое позднее пару лет спустя на её месте как ни в чём не бывало соорудят какую-нибудь новую, ещё более уродливую… и даже самый затрапезный трогательный мемориальчик в память о бедненьких жертвах вряд ли кому-то придёт в голову на этом месте установить. Сколько бы их там ни было, этих бедненьких жертв…

Скучно.

Мужчина снова перевёл взгляд на балконное окно.

Как раз в этот момент дверь за спиной сидящей приоткрылась, и в комнату вошёл коротко стриженный брюнет в элегантном брючном костюме и с чёрным замшевым ожерельем в руках. Он неторопливо обошёл стул кругом, замер напротив темноволосой, глядя на неё сверху вниз, и вдруг медленно провёл кончиками пальцев по её губам. Потом аккуратно застегнул украшенный шёлковыми полосками чокер у девушки на шее, положил ладонь ей на затылок и что-то неслышно сказал, запуская пальцы в её длинные смоляные локоны.

Она смотрела ему в глаза, запрокинув голову, и робко, по-детски улыбалась.

Смешная…

Человек за балконной дверью задумчиво прищурил золотисто-карие глаза, прислушиваясь к тому, как торопливо-тревожно, пойманной в силки птичкой начинает биться у девушки сердце, и стал с любопытством ждать, что произойдёт дальше.

Что ни говори, а наблюдать за смертными порой бывало невероятно забавно.

Часть первая
Ловушки для камней

Глава 1

Ростом под два метра, с бугрящимися рельефными бицепсами, покрытыми вязью замысловатых татуировок, с квадратной бульдожьей челюстью, грубым лицом и облупившимся носом, который явно не единожды уже ломали и залечивали, с завязанной в хвост гривой похожих на клокастую паклю сальных волос Бугор вечно напоминал Аспиду то ли боксёра, то ли героя старинного боевика. Тем не менее, несмотря на свои внушительные размеры, в драке этот парень двигался довольно неуклюже – по крайней мере, по сравнению с Тео или Вильфом, с которыми у Аспида всё обычно меньше чем за четверть минуты заканчивалось тем, что мальчику накладывали очередной суставной замок, настолько болезненный, что его не закрыть было никакими энергетическими блоками.

Впрочем, боевые искусства смертных и Вильф, и Тео воспринимали исключительно как упражнения на концентрацию («Вы никогда не почувствуете себя по-настоящему уверенно в телах тули-па, юные воины, если не будете уверенно чувствовать себя в своих человеческих телах…») и блокировать себе боль во время подобных забав своим оруженосцам обычно вообще строго запрещали…

В звёздной гуще над головой сияла пронзительно жёлтая лунная долька. Шестиугольная плитка двора золотились в свете наддверного фонаря слюдянистыми корочками льда: на улице сейчас, в шестом часу утра, явно было много ниже нуля, и прогорклый морозный воздух обжигал глотку при глубоком вдохе, будто ментоловая конфета.

Телу тули-па холод был, правда, как и всегда, совершенно нипочём – да и вообще декабрь в Нью-Йорке был, как успел уже выяснить Аспид, весьма мягким по сравнению с Петербургом. Но вот безапелляционно выставленному Кейром за порог собственного же дома Бугру («Без обид, бро, но вот этим кентам сейчас лучше будет не видеть твою рожу, ага?») мальчик поневоле несколько сочувствовал.

Сказать по правде, он и на рукопашную-то парня сейчас развёл из чистого человеколюбия, чтобы тот сумел хоть немного согреться, пока Кейр и этот их надменный молоденький яппи – Мэйсон вроде бы – торчали в доме с подъехавшей полчаса назад компанией, улаживая свои хитрые финансовые вопросы.

Аспид давно заметил, что деловые свидания, которые вроде не грозили окончиться перестрелкой, Кейр любил устраивать именно такими ранними утрами, почти что ночью, когда все нормальные смертные ещё крепко спали (сам-то Кейр, понятное дело, старался подгадывать время так, чтобы накануне не меньше суток провести в Цитадели, после пребывания в которой сил всегда бывало предостаточно, как после хорошего долгого сна).

Отчасти, как подозревал Аспид, Кейр завёл эту привычку, чтобы иметь возможность обеспечить своим оппонентам гарантированно бессонную ночь накануне и привести их таким образом к моменту переговоров в наиболее подходящую для этих переговоров кондицию, а отчасти – чтобы не расслаблялись и свои же собственные ребята. Как у них тут принято говорить, «ранняя пташка быстрее червячка склюёт», и всё прочее в таком же духе…

Пытаясь держаться к противнику достаточно близко, чтобы атаковать, но не настолько близко, чтобы быть схваченным, Аспид в очередной раз увернулся от летящего в лицо кулака, приминая спиной чахлые заросли вечнозелёных кустов в углу двора, и один за другим нанёс Бугру несколько коротких ударов под рёбра, которых эта каменная стенка, кажется, даже не почувствовала.

Крылатая ящерка с азартными криками носилась над их головами – видимо, подбадривала. Кейровых ребят Таютка давно воспринимала как своих, хотя в руки никому из них никогда и не давалась. И на неё тоже уже почти перестали обращать внимание. Только однажды кто-то из парней (кажется, это был Кривой) осторожно спросил Аспида: «Слышь, бро, а где такие всё-таки водятся?» «Я мог бы тебе сказать, к примеру, что в Гватемале… где-нибудь, э-э… в долине Мотагуа… – тот ещё, помнится, сделал многозначительную паузу и потом, не удержавшись, на пару сантиметров всё же выпустил из кончиков собственных пальцев тонкие изогнутые когти. – Но, знаешь, лучше не буду…» Кривой сглотнул и больше лишних вопросов не задавал.

Вильф, конечно, наверняка влепил бы Аспиду хороший воспитательный подзатыльник за подобное позёрство, но на тот момент рыжеволосого рядом не было, и можно было позволить себе немного подурачиться. Да и, в конце концов, Кейр всем своим парням однажды уже показывал зверя, так чего Аспиду-то было притворяться?

Правительница была бесконечно права, когда полтора месяца назад посоветовала ему, чтобы не хандрить, познакомиться поближе со всей этой бандой. Тусить с очень даже крутыми байкерами, которые были старше Аспида как минимум на десяток лет, да ещё в городе, который в прежней, смертной жизни был знаком ему разве что по всяким сериалам… Тусить с ними со всеми на равных – и при этом знать, что абсолютно каждый ещё и поглядывает на него с невольной опаской, потому что Аспид всё-таки тули-па, оказалось… неожиданно приятно. За последний месяц мальчик успел неплохо вжиться в эту новую для себя роль, и никак нельзя было сказать, что она ему совсем уж не нравилась.

Бугор свирепо оскалился, медленно наступая и тесня Аспида к отделанной сероватыми деревянными реечками стене дома. В следующий момент он чуть присел на напружиненных ногах и молниеносно рванулся вперёд; питоноподобные руки обхватили мальчика и приподняли в воздух, сдавливая тому грудную клетку в стальных медвежьих объятиях:

– Ну что, теперь признаёшь своё поражение, а, дристунишка?

– Не-а, – ухмыльнулся Аспид. – Для начала – ты держишь очень фигово, потому что я всё ещё спокойно могу дышать. Хуже того, ты ведь оставил мне свободными руки… в настоящей схватке я бы запросто мог тебя сейчас ударить, к примеру, большими пальцами в глаза… или «вилочкой» в горло, оно у тебя как раз пока открыто. Или…

Колено Аспида вонзилось парню в мускулистый пресс. Можно было бы, кстати, и ниже, но мальчик попытался сохранить в себе остатки благородства – в конце концов, он ведь не Вильф, чтобы вот так совсем уж недружелюбно вести себя в понарошной драке…

Бугор хрипло выдохнул, на мгновение разжимая хватку. В ту же секунду мальчик скользнул ему за спину, и верзила резко развернулся всем телом на каблуке, замахиваясь снова. Аспид опять увернулся, делая шаг в сторону и провоцируя на новую атаку, – и, когда патлатый уже рванул к нему, откачнулся назад, подставляя парню подножку и позволяя ему упасть, а потом излюбленным приёмом Вильфа поймал в воздухе чужую кисть и опустился сверху, упираясь коленом Бугру в позвоночник.

– А вот это тебе за «дристунишку»… – Аспид сжал тому одновременно плечо и локоть и резко вывернул его руку назад, будто вознамерившись сломать её пополам.

Бугор зашипел сквозь зубы. Учитывая его преимущество в размерах и весе, тот вполне мог бы ещё уйти от этого приёма… если бы только знал, как. Но вместо этого он лишь беспомощно корчился, крутясь то в одну, то в другую сторону и сдавленно чертыхаясь, а потом захлопал по покрытой ледяной крошкой земле открытой ладонью.

Аспид подождал ещё пару секунд и разжал хватку; Бугор откатился в сторону, вскочил на ноги, настороженно глядя на противника, и тут же снова молча бросился вперёд, выставив перед собой пудовый кулак. Мальчик уклонился, перехватывая его руку своими, и его приближённые друг к другу запястья неожиданно окатило пронзительно-колким ознобом. Верзила хрипло взвыл, отброшенный прочь незримой шквальной волной, и повалился на спину, с грохотом обрушивая широченный мангал для барбекю, который стоял у стены напоминавшего гигантскую собачью будку гаража.

Аспид досадливо поморщился. «Вот же ты, блин, опять не сдержался…»

– Ладно, я читер, – слегка смущённо признался он. – Это сейчас был уже не человеческий приём…

Таютка опустилась на правое плечо мальчика и что-то тихонько пискнула, прижимаясь мордочкой к его шее.

– Да, точно, – кивнул тот, протягивая парню ладонь. – Давай-ка руку, Майки, а то ты через полчаса пальцы на ней не разогнёшь…

– Твою мать, кто ж вы всё-таки такие, а, Аспид? – Бугор неловко завозился на земле, с натужным кряхтением поднимаясь на ноги.

Потом он присел на чугунную скамейку рядом с блестящим от дождевых луж садовым столиком и бросил тоскливый взгляд на ярко освещённые окна на первом этаже своего дома.

Насколько понимал Аспид, Майки позволял Кейру распоряжаться в этом доме как в своём собственном примерно с тех же самых пор, как он когда-то без возражений отдал тому свой навороченный мотоцикл: как видно, «правило старшей касты», являвшееся одним из главных законов Цитадели, в данном случае отлично работало и со смертными. («А как же иначе? Долг повиновения есть основа дисциплины духа, бро», – ухмыльнулся однажды Кейр, с явным удовольствием подражая Тео, у которого во время тренировок на каждое новое изощрённое издевательство – изобретать которые тот был великий умелец – обязательно находилась подобная заумная присказка.)

– Ты ж, на хрен, вон какой дохляк, – с ноткой недовольства продолжил Бугор, вытягивая перед собой похожую на небольшой экскаваторный ковш жилистую пятерню. – И босс ведь тоже был сопля соплёй, я же помню, пока он не… это вот самое… Как вы, мать вашу, творите всю эту хренотень?

Аспид сжал пальцы на волосатом татуированном кулаке. Подушечки тут же легонько закололо, словно он долго держал обе ладони в горячей воде:

– А тебе самому как было бы интереснее думать?

Бугор задумчиво посмотрел через его голову на увешанные рождественскими фонариками воротца, за которыми просматривался тускло освещённый подъезд к дому. Сквозь решётку из сетки-рабицы было видно, как мимо с лязгом проползла громоздкая мусоровозочная машина.

– Я думаю, что вы все – результат эксперимента каких-нибудь тайных спецслужб, – глубокомысленно сообщил он.

– А что, мне нравится, – рассмеялся Аспид. – Ну тогда сам понимаешь: с тайными спецслужбами шутки плохи… Меньше знаешь, крепче спишь, как говорят у нас в России.

– Мать твою, так ты ещё и из России?

– Удивлён?

– Час от часу не легче. Значит, и спецслужбы все тоже, на хрен, из России? А-уа, чёрт!!

– Не дёргайся, уже почти всё… А как там насчёт мирового правительства, к примеру, а, Майки? Или оно у вас уже больше не в тренде? Тоже вроде как ничего себе такой вариант. Мир-то на самом деле един, тебе подобное никогда не приходило в голову?

Верзила попытался что-то ответить, но в этот момент нижняя часть квадратного окошка рядом с кирпичным крылечком поползла вверх, и наружу выглянула знакомая лохматая голова.

– А ну-ка тащите сюда свои задницы, бездельники! – донёсся до них негромкий оклик Кейра. – Гости убыли…

Бугор растёр друг о друга ладони, осторожно пошевелил пальцами на правой руке и поднялся со скамейки, опираясь руками о колени. Потом парень утёр рукавом кожаной куртки вспотевший лоб и протяжно зевнул.

– Да ну, брешешь ты всё на хрен, бро, – сердито заключил он, отворачиваясь от Аспида. – Был бы ты русским, говорил бы с этим ихним акцентом, как в кино показывают…

* * *

– А почему всё-таки именно дом престарелых? – Диана повертела в руках гранёную сахарницу и рассеянно обвела взглядом полупустой кафетерий.

Всё здесь было чистеньким, незатейливым и каким-то нарочито бесцветным. Серые бетонные колонны (на одну из них был прицеплен треснувший грибок старенького голографического проектора) отбрасывали мутные тени на керамический пол, на отполированные множеством прикосновений деревянные поручни вдоль стен и на висящие над ними выцветшие фоторепродукции Берлинской телебашни, здания Рейхстага и арки Бранденбургских ворот.

В обычные дни вид у этого пропитанного дезинфекцией помещения был, наверное, и вовсе уж уныло казённым, но сейчас включённый искусственный камин и пушистая живая ёлочка в углу придавали ему предрождественский уют.

– Вообще-то это всё Томас, – призналась Верена, теребя в пальцах резинку для волос. – Он уже второй год здесь волонтёрствует. А я, наверное, попрошу зачесть мне потом как производственную практику. И с учёбой совмещать удобно.

– И чем же вы тут обычно занимаетесь?

– По-разному, – пожала плечами девушка. – Когда вместо секретарей, когда вообще на кухне. Иногда какие-нибудь мероприятия… Вообще мне нравится. Я всегда любила работать с людьми. А ещё, знаешь, я иногда вспоминаю Яна… мне так хотелось бы стать, как он. То есть не врачом даже, а просто… просто знать, что я помогаю людям и что это делает меня сильнее.