Может быть, стоит даже провокационно предположить, что только люди с самоидентичностью способны испытывать чувство вины и благодаря этому нравственны (вспомним высказывание Марка Твена о том, что чистая совесть — признак плохой памяти). У нас существует внутренняя связь между чувством вины и обещанием — оба этих феномена имеют очень большое антропологическое значение. Если бы не способность сдерживать обещания, то не существовало бы, например, браков и других долговременных отношений, основанных на верности («пока смерть не разлучит нас»). Невозможно было бы заключать договоры и сделки с товарами или собственностью («я обещаю, что заплачу завтра»), и совершенно обычная повседневная жизнь не существовала бы, так как она основана на постоянных обещаниях («Я помою посуду») — больших и маленьких, эксплицитных и имплицитных. Никакое сообщество людей или общественную жизнь в целом нельзя было бы поддерживать без фундаментальной способности давать и выполнять обещания. Давать обещание — значит объявлять, что вы готовы нести ответственность за его выполнение. В противном случае об этом напоминает чувство вины. Вина — это психологический ответ на нарушенные обещания, и она обеспечивает напоминание о проступках прошлого. Если мы не знаем своего прошлого, то не будем чувствовать вину и, соответственно, не сумеем действовать нравственно.