Ночной дождь, еще никогда так не стучал по металлическому карнизу окна. Казалось вся вода с небес сосредоточилась на этом доме. Свет уже был потушен, окна завешены плотными шторами, и ничего в квартире не подавало признаков жизни. Не подавал признаков жизни и непонятного цвета бесформенный кусок пластилина, небрежно оставленный кем-то на подоконнике. Он был больше похож на детище художника-сюрреалиста. Странно продолговатый кусок с пугающими шишками и узлами, могло показаться, что больной нарост на конце, имеет сходство с уродливой человеческой головой, а мелкий налипший мусор, с хорошей фантазией представлялся глазами, парой носов, парой губ и ушей. Порезы и вырванные куски можно было принять за все углубления на человеческих лицах. Так и лежал он, застывший неподвижный, всеми брошенный и забытый кусок пластилина.

Возможно в эту ночь, что-то страшное случилось на небесах, что-то заканчивающее жизнь или начинающее её, эта сила для людей непонятна и велика. Но тем не менее, часть её попала на эту планету, окутанную ночным мраком и плотной пеленой дождя. Ярка вспышка прорезала неподвижный мрак. Она была так стремительна и сильна, словно даже сам воздух воспротивился ей, он загудел и напрягся и всё живое что было рядом с неё, почувствовало это.

С той доли секунды удара, почувствовал это, и странно замерший кусок на окне. С этого момента он мог чувствовать и понимать, но он лежал ещё час, а может и два, но ничего этого не делая, он не знал, как это делать. Словно в него загружалась программа, он был словно бабочка, вылупившаяся из кокона, ждущая минуты, когда её крылья окрепнут и она сможет вспорхнуть. Он ждал, не понимая, чего, уже начиная чувствовать что-то странное, страшное и сильное.

Первое движение, два неловких бугра шевельнулись на куске тела. Это неуловимое дёрганье, дало тепло всему остальному. Цель была понятна, нарост что побольше начал активно и бесшумно шевелиться из стороны в сторону, налепливая на себя пластилин от большого куска. За пару минут получилось что-то вроде криво слепленной и шишковатой руки. Можно было ползти, словно раненный боец по-пластунски. Кусок пополз, на ощупь кривой рукой, он был слеп, был глух, он быль всего лишь куском непонятной детской игральной массы, но внутри у него дикая жизнь уже правила свой бал.

Конец ознакомительного фрагмента.