Посвящается Джону Бирклунду —

бизнесмену, благодетелю, коллеге-историку

…те, которые понимали его, пересмеивались и покачивали головой, однако для меня это было греческой тарабарщиной.

Шекспир. Юлий Цезарь

Перевод М. Зенкевича

STALIN: PARADOXES OF POWER

Copyright © 2014, Stephen Kotkin

All rights reserved

© Издательство Института Гайдара, 2025

Предисловие и благодарности

Главная тема трехтомной работы «Сталин» – место России в мире и место Сталина в России, принявшей обличье Советского Союза. В некоторых отношениях эта книга приближается к чему-то вроде всемирной истории, какой она виделась из окна сталинского кабинета (по крайней мере я писал ее примерно с таким чувством). Ранее из-под моего пера вышла работа, в которой сталинская эпоха рассматривалась на конкретном примере, поданном с точки зрения повседневной жизни простого человека – в форме всеобщей истории одного промышленного города ^[1]. Взгляд из окна кабинета по самой своей природе имеет меньшее разрешение при изучении широкого общества – маленьких тактик выживания, – но, с другой стороны, политический режим сам представляет собой своего рода общество. Более того, темой этой моей книги, как и предыдущей, служит власть: откуда она исходит, в чем выражается и какие последствия влечет за собой. Для изложения данного сюжета выбрана точка зрения, открывающаяся из окна сталинского кабинета, – но не точка зрения самого Сталина. Наблюдая за тем, как он стремился завладеть рычагами власти над Евразией и остальным миром, мы должны помнить, что он не был первым человеком, кто стоял у штурвала российского государства, и что Советский Союз имел такое же сложное географическое положение и был окружен теми же великими державами, что и Российская империя. Однако в геополитическом плане Советскому Союзу было еще тяжелее, поскольку некоторые бывшие территории, подвластные царю, превратились в независимые враждебные государства. В то же время советское государство имело более современное и идеологизированное авторитарное политическое устройство, чем царская Россия, и обладало вождем в лице Сталина, выделявшегося сверхъестественным сочетанием твердых марксистских убеждений и великодержавных устремлений, социопатических тенденций и исключительной трудоспособности и решительностью. Выявление момента, когда возник этот персонаж, вполне различимый к 1928 году, и причин, по которым это произошло, составляет одну из наших задач. Вторая сводится к изучению роли индивидуума – пусть и такого, как Сталин, – на грандиозном историческом повороте.

В то время как исследования, посвященные большой стратегии, зачастую выстроены на уровне крупномасштабных структур и в недостаточной мере учитывают случайности или отдельные события, авторы биографических работ склонны ставить в центр внимания личную волю и порой упускают из виду действие более могущественных сил. Разумеется, брак биографического и исторического подходов может пойти на пользу им обоим. Цель настоящей книги – показать в деталях, какие возможности и препятствия, встающие перед великими и незначительными личностями, проистекают из положения их государства по отношению к другим государствам, природы отечественных институтов, идейной атмосферы, исторической конъюнктуры (война, мир, депрессия, рост) и действий либо бездействия других игроков. Даже перед такими диктаторами, как Сталин, открывался лишь ограниченный набор возможностей. История изобилует случайностями; непреднамеренные последствия и неожиданные результаты являются в ней правилом. За перестройку исторического пейзажа обычно берутся не те, кому ненадолго или надолго удается подчинить его себе, а те фигуры, которые выходят на передний план именно благодаря умению использовать возможности. Фельдмаршал граф Гельмут фон Мольтке-старший (1800–1891), на протяжении тридцати одного года возглавлявший сперва прусский, а затем и германский генеральный штаб, справедливо считал стратегию «системой уловок» или импровизацией, то есть способностью обратить себе на пользу неожиданные обстоятельства, созданные чужими усилиями или волей случая. Мы увидим, что Сталин, демонстрируя хитроумие и изобретательность, вновь и вновь извлекал из встававших перед ним ситуаций больше, чем они обещали на первый взгляд. Но в то же время правление Сталина показывает, что в исключительно редких случаях решения, принятые отдельным лицом, способны радикально преобразовать политические и социоэкономические структуры целой страны, порождая глобальные последствия.

В основу настоящей книги наряду с синтезом известных материалов положены оригинальные исследования, проводившиеся на протяжении многих лет в многочисленных российских исторических архивах и библиотеках, а также в важнейших хранилищах документов по данной теме в США. Исследования в России дают богатые плоды, но в то же время могут иметь в себе нечто гоголевское: некоторые архивы полностью «закрыты» для исследователей, хотя их материалы все равно находятся в обращении; неожиданно оказываются недоступными материалы, уже просмотренные или существующие в виде отсканированных файлов, которыми делятся друг с другом исследователи. С архивными материалами нередко оказывается удобнее работать вне архивов. Кроме того, при работе над книгой я тщательно изучал сканы, микрофильмы архивных материалов и опубликованные первичные источники по сталинской эпохе, которые имеются в таком изобилии, что их полное изучение – задача, почти непосильная для одиночки. Наконец, в своих трудах я опирался на обширную международную научную литературу. Например, трудно себе представить, каким стал бы облик части I настоящего тома, если бы в моем распоряжении не было доскональной работы Александра Островского о молодом Сталине, и что я мог бы написать в части III, если бы Валентин Сахаров не бросил решительного вызова традиционным представлениям о так называемом завещании Ленина. В главе 8 я заостряю внимание на том, что политическая слабость Троцкого проявилась уже во время Гражданской войны в России: этот момент проницательно показал Франческо Бенвенути; в главе 11 читатель наряду с моими открытиями найдет увязанные с ними плоды исследований Джереми Смита, которому в конце концов удалось разобраться в запутанных узлах грузинских событий начала 1920-х годов, в которых участвовали Сталин и Ленин. Признательности заслуживают многие другие исследователи; все они, как и вышеперечисленные, упоминаются в примечаниях. (Большинство исследователей, на которых я ссылаюсь, выстраивают аргументацию на основе архивных или иных первичных документов, которые я нередко изучал лично, либо до, либо после ознакомления с работами этих авторов.) Что касается нашего главного персонажа, то он мало чем помог в попытках проникнуть в глубины его характера или в мотивы, стоявшие за его решениями.

У истоков книги «Сталин» стоял мой литературный агент Эндрю Уайли, по праву славящийся своим легендарным предвидением. Мой редактор из издательства Penguin Press Скотт Мойерс кропотливо проработал всю рукопись, пройдясь по ней рукой мастера, и научил меня многому в том, что касается книг. Мой британский редактор Саймон Уиндер задавал проницательные вопросы и выдвигал блестящие предложения. Коллеги – слишком многочисленные для того, чтобы благодарить каждого по отдельности, – не стеснялись делать острые критические замечания, неимоверно повысившие качество моего текста. Кроме того, мои исследования и работа над книгой проходили при поддержке множества замечательных организаций – от Принстонского университета, в котором я имею честь преподавать с 1989 года и который предоставлял мне бесчисленные годовые отпуска, до Нью-Йоркской публичной библиотеки, в сокровищах которой я рылся на протяжении многих десятилетий и где я провел исключительно плодотворный год в Каллменовском центре для исследователей и авторов под руководством Джин Строуз. Мне очень повезло с получением грантов от различных фондов, включая Американский совет научных обществ, Национальный фонд гуманитарных наук и Мемориальный фонд Джона Саймона Гуггенхайма. Пожалуй, наибольшую поддержку мне оказал Гуверовский институт при Стэнфордском университете, где я когда-то начинал в качестве аспиранта из Калифорнийского университета в Беркли, со временем стал участником ежегодного семинара Пола Грегори по советским архивам, затем сотрудником по Национальной программе и, наконец, аффилированным научным сотрудником. С обширными архивами Гуверовского института и его библиотекой редких книг, которой сейчас умело руководит Эрик Уокин, до сих пор не сравнится ни одно другое место за пределами Москвы в плане изучения русского и советского XX века.