Однако само понимание, что перебежчики в ФРГ не останутся там бездомными, по словам Хиршмана, снижало общественный стимул к агитации за реформы внутри ГДР. Восточные немцы, которым удалось уехать или бежать, в отличие от эмигрантов-поляков, не попадали в языковую изоляцию, их не клеймили предателями нации. По мнению Хиршмана, в ГДР не было «своего» 1956-го, 1968-го или 1980-го, поскольку большинство недовольных режимом мечтали скрыться от него поодиночке и не стремились организоваться, чтобы высказать свои претензии коллективно.