Отзывы на книгу «Остров обреченных»

Осознанность, именно осознанность, открытые глаза, без страха созерцающие жуткое положение, в котором мы очутились, – вот что должно стать нашей путеводной звездой, нашим единственным компасом, компасом, задающим направление, ибо если нет компаса – то нет и направления

Попадают как-то семеро потерпевших кораблекрушение на необитаемый остров, а огромная зубастая ящерица им и говорит: «экзистенциалисты, идите на фиг отсюда!» Примерно так начинается «Остров обречённых» Стига Дагермана, только ящерицы тут, увы, не говорящие.

Самое точное определение этого романа – модернистская антиробинзонада. Вместо того, чтобы сплотиться и попытаться наладить островной быт, герои максимально разобщаются и делают всё, чтобы точно НЕ выжить: выливают пресную воду, забивают на костёр, не охотятся даже на слепых птиц, и, вообще, главная их проблема – невозможность договориться, какое изображение льва вырезать из белой скалы. «Я сохраню верность своему страху, своему голоду, своей жажде, своему отчаянию, своему горю, своей страсти, своему параличу, своему полу, своей ненависти, своей смерти» – вот девиз тех, кто всю жизнь существовал с зияющей бездной внутри, не зная ни любви, ни радости, ни счастья.

Вооружившись философией Ницше, учением Фрейда и опытом человека, жизнь которого пришлась на первую половину XX века, между двумя мировыми воинами, Дагерман щедро наградил своих героев жестокими или равнодушными родителями, посттравматическим синдромом, проблемами в сексе и ощущением ненужности и отверженности, рождённым из опыта объективации и обесценивания. Автор настолько жесток к своим персонажам, что не просто одаривает их тонко чувствующей душой и проводит через череду травмирующих эпизодов, доводя тем самым до критического состояния, но вдобавок ещё и материализует их страхи, превращая жутковатые образы растущей внутри ящерицы или затаившейся рыбы в часть враждебно настроенной окружающей действительности.

В «Манчкине» есть монстр с названием «Невыразимо жуткий неописуемый ужас», которому присвоен довольно высокий уровень – четырнадцатый. Мне кажется, что придумывая этого монстра, создатели думали об «Острове обречённых», а вовсе не о Лавкрафте…

Позарилась я на красивую обложку и интригующее описание, раскатила губу на сюжет о выживании людей после кораблекрушения на острове, похожем на Галапагосы (голод, жажда, убийства, ох и размахнулась же моя фаетазия), прочитала миф о Кадле и змее, окунулась в чтение. На первой главе я еще не поняла всей беды, но потом пришло озарение - это просто мысли сумасшедшего человека, завуалированного под сюжет о кораблекрушении, это просто сюрреалистический сумбур, творящейся в больной голове, в которой и вина без вины, бегство от чего-то, чувство рабства, одиночества, интимных переживаний и ЛЕВ. А еще много слепых птиц и бесчувственных ящериц.

После прочтения я полезла в интернет ознакомиться с биографией автора и всё стало на свои места. Как говорится, автор, не перекладывай с больной головы на здоровую.

P.S. Искренне пытаюсь понимать скрытый смысл и значение мифов, но пока безрезультатно. А то, что более-менее поняла, вроде Эдипова комплекса, через какое-то время забываю. Люди которые разбираются в мифологии - вы гениальны.

К середине книги я узнала, что автор шизофреник, но это никак не повлияло на восприятие текста, как наркоманского. Так как от меня одинаково далеки и мышление шизофреника, и мышление наркомана. Ну, здоровая я. Дико извиняюсь.

К концу романа там появились более внятные мысли, но они всё равно сильно разили модернизмом, постмодернизмом и гнилыми ящерицами. Опять же я слишком унылая и здравомыслящая для таких выкрутасов. Не интересно, скучно, не трогает. Правда, это с возрастом пришло. В студенческие года искренне считала, что постмодернизм это круто и понятно, и прям вот я тоже так чувствую. "Всё проходит. И это пройдет".
Сейчас читаю и только одна мысль - я воспринимаю мир иначе. А вот это болезненное, обострённое и вопящее, гнетущее и гниющее мне не близко совсем.

Умные люди увидели в романе глубокое исследование темы одиночества и чувства вины. Исследования не заметила. Копания в болезненном для автора - много, собственно, весь остров про это. И вроде бы там 7 разных персонажей и 7 вариантов мировосприятия предполагается. Но это иллюзия. Там один герой и его разрывает внутриличностным конфликтом. Части его личности меряются одиночеством, совершенно не замечая, что их толпа и вот это "мы одиноки" звучит нелепо. Либо мы, либо одиноки. Я вообще заметила, что чем больше у человека внутреннего чувства, что он одинок/оригинален/неповторим/уникален, тем настойчивее его желание оказаться в толпе и качественно всем объяснить, что он один. Более того, он пестует своё одиночество, гордится им, но при этом в социум его тянет со страшной силой. И вот книжку хочется издать и в комментариях к сообщениям незнакомых людей отметиться - высказаться. Вбросить своё одиночество, чтоб было позаметнее, как он одинок. У меня стойкое чувство, что это театр - и не столько одиночество, сколько истеричность. По-настоящему одиноких людей не слышно и не видно.

По поводу чувства вины мне тоже не особо близки страдания автора. Я слишком чёрствая. И для норм современного (или даже человеческого) мира это означает, что я нормальная, в смысле здоровая, соответствую стандартам. У Дагермана чувствительность к некоторым аспектам бытия намного выше. Он (или его альтер-эго) испытывает не конкретное чувство вины, а вообще. Капец с такими тонкими настройками жить. Он же вроде покончил с собой? Не удивляет. Но и не очень трогает. Сложно думать, когда у тебя нервы оголены. Мы поэтому с ним не находим общих точек. Он с болью устами одного из персонажей восклицает: "нельзя же слушать всех, кто плачет в этом мире". Полагаю, что Дагерман как раз слышит и испытывает чувство вины за то, что кому-то плохо. Но так действительно нельзя жить. У человеческой психики нет такого резерва, чтобы вывезти все беды мира. "Лично я считаю, что невиновен лишь тот, кто либо еще не родился, либо уже умер". Дагерман своими же действиями доказал, что жить с таким мировоззрением невозможно. Но ему зачем-то надо втянуть меня, читателя, в свой бред.

И теперь вам так страшно, что и я уйду от вас, что вы пытаетесь удержать меня, сделав таким же больным, заразив меня вашей жуткой болезнью.

Не читайте шведских шизофреников модернистов до полного становления вашей личности. Мало ли что.

"Остров обреченных" Стига Дагермана оставляет очень сильное и глубокое впечатление. Мощное эмоционально, постепенно затягивающее в себя произведение, долго не выходящее из головы после прочтения и возвращающее к осмыслению. Плотно написанное, через которое поначалу приходится пробираться медленно и с особой внимательностью, как потерпевшим кораблекрушение персонажам самой книги приходится продираться через заросли на необитаемом острове. Сначала мы понемногу узнаем персонажей одного за другим, потом, совершив круг, возвращаемся к ним всем. Так же, как и герои не знают, чего ожидать друг от друга, так и читатель не всегда понимает, кто перед ним, но почти все непонятное скоро прояснится.

При этом не уверен, как и кому стоит рекомендовать эту книгу, такой мрачной и гнетущей оказалась она для меня самого. В ней нет никакой манипулятивности, чувствуется, что она написана очень искренне и ощущения персонажей — это чувства самого Дагермана и от этого книга местами ужасно похожа на предсмертную записку, написанную молодым шведским автором за пять лет до суицида. Грань между сумасшествием и нормальностью стирается. Утоление вечного голода и жажды — если не смысл, то двигатель жизни, жизнь — страдание, и это страдание — маркер настоящести и мерило истинности. "Чего стоит твой мятеж, если, когда ты сыт, мысли о нем даже не приходят тебе в голову?"

Что точно можно похвалить без опаски и раздумий, так это издание — красивый томик уменьшенного формата, не книга, а маленький кирпичик тьмы.

СОЯ: 8+9+7=8,0

Тяжелый и неоднозначный роман, который заставляет думать и размышлять о прочитанном. Обязательно следует ознакомиться с фактами, которые сопровождают создание этого произведения (например, времени и места, создания романа). Обвинения в шизофрении автора в ряде рецензий, как минимум неуместно. Для страдающих шизофренией характерна сосредоточенность на деталях, однако в самом романе автор замыкается на ощущениях и мыслях героев, избегая излишней детализации. Он детально препарирует героев, словно патологоанатом, страдающий некрофобией.

Но обо всем по порядку. Остров, семеро потерпевших кораблекрушение, безвыходность, боль, страх, ненависть, страшные игуаны, слепые птицы и итог - смерть в самом своём неприглядном свете. Дагерман удачно создает атмосферу, нагнетая ужас с таким неистовством, что в конце-концов теряешь контроль над собственным дыханием, а скребущие на душе кошки порождают всамделишных чудовищ. В романе прозрачно одно - он нашпигован метафорами. Правда разгадывать эти метафоры не желают те, кто заведомо ждет подсказку от писателя. Ее не будет. Не ждите.

История разматывает красный клубок, поэтому сквозь весь роман проставлены акценты сотканные из красной ленты, будь то шнурки, которым убивают одного из героев, или же красные клювы слепых птиц. Вот и еще одна метафора подгоняет первую - глаза. Они будут повсюду в этом романе, правда зачастую эти глаза лишены главного - возможности видеть, как и ряд читателей, потому что это страшно, или потому что не видеть в книге ничего - это очень просто.

Стоит отметить, что в попытке убежать от себя, мы можем заключить союз с самим Дьяволом, веря в то, что он выведет нас из окружающей тьмы, не понимая, что на деле окажемся в пучинах темной воды, где нас поджидает только смертельно опасное животное, способное убить нас.

7 героев. Это 7 дней? Или 7 смертных грехов? Или 7 страстей человеческих: голод, жажда, боль, насилие, измена, предательство и одиночество? Стяг одиночества гордо задрано и влечет нас к встрече с самым страшным - потерей надежды. Именно так и происходит с единственным героем всего романа, когда приходит понимание, что все образы, возможно лишь игра воображения человека, оказавшегося в предсмертных муках, покинутый всеми и понимающий, что выхода больше нет.

I got bullets, in the booth
Rather be your victim, than be with you