Пролог

– Ты выйдешь за него замуж!– бушевал отец.– Ты обязана меня слушаться.

Ненавижу когда со мной разговаривают подобным тоном. В этом я вся в отца – Клеймаса Хлатовала. Раньше он никогда не позволял приказывать в столь категоричной форме.

Я не собиралась уступать. Все доводы воспринимала в штыки. Тем более потому что они мне совершенно не нравились.

– Ни за что. Только через мой труп, – топнула ногой и уставилась на папеньку.

– Ты дождешься, что так и произойдет, – у отца от злости сузились глаза.

Это плохой знак.

Для меня.

Однако кто обращает внимание на подобное в пылу спора?

– Неужели убьешь единственную дочь ради выгодного брака?– я закусила удила и не следила за языком.– Как тех двух несговорчивых торговцев. Напомни, чем ты их порешил?– я сделала вид, что задумалась. – Вспомнила. Кинжалом.

Ох, и зря я это сказала. Зря. Ведь молчала столько лет, ни единым словом не обмолвилась.

Не выдержала, проболталась в порыве злости.

В тот день я случайно оказалась в папочкином кабинете – зашла взять забытый с вечера журнал.

Я обожала сидеть в отцовском кресле под торшерам и читать, читать, читать. Сколько он меня не гонял, сколько не ругался, не бушевал, уговаривая, что это не то место, где я могу находиться.

Все без толку. Как только у меня получалось проникнуть в святая святых Клеймаса Хлатовала, я оказывалась там.

И ничто мне не мешало. Отец и замки менял, и охранку ставил, а мне все трын-трава. Я хотела быть там и я там была.

Как-то предок чуть не сорвался и не одарил пощечиной. Однако мне удалось вовремя увернуться. Случись подобное, то от меня осталось бы одно мокрое место. Батюшка имел крепкое телосложение, усиленно занимался с тренером. Да так успешно, что мог ребром ладони пополам расколоть толстенную балку.

Родитель сразу осознал, что могло случиться. А после долго раскаивался, даже перестал ругаться на мое увлечение. Однажды отец заставил перенести и торшер, и кресло ко мне в комнату. Меня подобное не устроило. В итоге я отказалась от еды на целых три дня. До тех пор пока вещи не вернулись на свои места.

Скорее всего, в кабинете, где стояло злополучное кресло, сходились какие-то энергетические потоки. В которых мне было комфортно и удобно. В них я отдыхала и наслаждалась любимым занятием.

Мы с отцом договорились.

Я не входила в кабинет днем. За это мне позволялось глубоким вечером оккупировать святая святых. Там засиживалась до глубокой ночи. Бывало, что под утро отец относил меня на руках в спальню.

В злополучный день я как обычно читала в кабинете. А после пошла спать. У себя в комнате спохватилась, что забыла журнал. Пришлось возвращаться.

Чего-чего отец не любил, так это беспорядка. За любую небрежность мог устроить взбучку. Он всегда говорил, что все должно лежать на своих местах. Что после себя нельзя оставлять улики, в чем бы они не заключались. Когда я была маленькая, то не могла понять подобного стремления к порядку. Став взрослее, для меня открылась истина его слов. Чтобы не попасться – надо быть аккуратным.

Я юркнула в кабинет, пока никто не видел. И уже добралась до журнала, когда услышала голоса в коридоре. Среди них рокотал отцовский бас.

Куда деваться? Что делать?

Если меня застукают тут в неположенное время, то накажут. А этого, ой, как не хотелось бы. Голоса приближались, и я не придумала ничего умнее, чем спрятаться в нишу возле окна, завесив ее портьерой.

– Прошу. Входите, – открылась дверь. В кабинете раздалась тяжелая поступь отца. А за ней чужие шаги. Я выглянула в щель и увидела, что в помещение кроме отца зашли двое мужчин с невыразительной внешностью. Под маской страха, лежащей на лицах, трудно разглядеть реальные черты лица.– Вот тут договор о взаимном сотрудничестве. Подпишите и можете быть свободны.

Отец настаивал, давя на присутствующих своей харизмой.

– Нам надо ознакомиться, – тихим дрожащим голосом произнес один из мужчин.

– Читайте. Только быстро. Время – деньги, – я знала, что отец властный мужчина, но таким категоричным видела впервые. Может быть потому что никогда ранее он не был бешенстве. Да и я не присутствовала при ведении им дел.

– Мы не можем это подписать.

А это время очень тихо в кабинет зашел помощник отца – Прицион Дрейм. Молчаливый великан, всегда серьезный и невозмутимый.

– Почему?

– Вы ставите нас на колени, – один из мужчин мотнул головой, ослабляя галстук. Ему не хватало воздуха.

– Вы давно на них стоите, забывая кому обязаны всем, – я слышала, что отец зол, очень зол. И было бы большой глупостью с моей стороны показаться в этот момент ему на глаза.

– Нет. Мы не подпишем, – произнес гость.

– Это ваше обоюдное решение?– вкрадчиво поинтересовался отец.

От его голоса даже у меня по спине побежали мурашки.

– Да, – произнес второй.

– Ну и хорошо. Вы сами себе подписали смертный приговор. Еще никто не осмеливался переходить дорогу Клеймасу Хлатовалу. А кто осмелился того уж нет в живых.

У мужчины, что повыше, в глазах проскочило понимание.

Страх витал в воздухе.

– Мы можем договориться, – начал он. В голосе послышалась дрожь.

– Поздно. Я предлагаю один раз, – и слова совпали с резким выпадом в сторону говорившего. В ансамбле одежды мужчины появилась новая деталь – из груди торчала рукоять клинка.

– Нет, – второй начал пятиться, пытаясь убежать.

Но не тут то было. Сзади него возникла фигура Дрейма.

Его огромные ручищи взметнулись к голове жертвы и резко повернули. Раздался хруст ломаемых позвонков. Прицион аккуратно положил, ставшее безвольным, тело на ковер. Своей грацией и пластичностью мужчина мог посоперничать с дикой кошкой.

– Куда их? – вопрос относился к отцу и касался двух трупов, лежавших у ног.

В голосе ни грамма удивления, ни грамма осуждения, лишь сухая констатация ситуации.

– На всеобщее обозрение, дабы другим не повадно было. Но сделай чисто, чтобы догадались все, но не могли связать с нами. Ты знаешь кому надо поручить?

– Обижаете? Разве я когда-нибудь вас подводил?– Дрейм возмутился.

Судя по всему, он мог позволить так себя вести.

– Никогда. Надеюсь так будет и дальше, – одобрительно произнес отец.

Дрейм прошелся по кабинету, достал из нижнего ящика шкафа, возвышавшегося тут же, два черных пакета. В которые очень аккуратно упаковал тела еще недавно живых людей. Разломил по небольшой капсуле над каждым из огромных свертков, замораживая тела. Затем кому-то позвонил по телефону и попросил подогнать машину к черному ходу дома.

Дальше уже не подсматривала. Меня стошнило от увиденного. Я пыталась примериться с картиной, которую видела собственными глазами.

Теперь многое вставало на свои места. И страх, мелькавший время от времени в глазах прислуги, и богатство, окружающее меня всю сознательную жизнь. В общую картину укладывался даже случай, когда отец практически ударил меня.

А самое страшное заключалось в моем отношении к произошедшему. Я находилась на стороне отца, хотя должна воспылать отвращением из-за случившегося.

Нет. Мне совершенно не понравилось то, что он лишил жизней людей – я просто была на его стороне.

Потому как любила. Всем сердцем. Всей душой.

А когда любишь так как я, то готова принять человека таким какой он есть, со всеми потрохами и недостатками в виде двух трупов. Все давно вышли из кабинета, трупы унесли, а я все так и стояла за портьерой и анализировала свое состояние.

С того дня я стала более внимательно относиться к тому, что делаю. Неважно чего это касалось: учебы или повседневных мелочей. Всегда все убирала за собой, чтобы не оставалось никаких следов.

Учителя не могли нарадоваться моей прилежности. А я? Я просто усвоила урок, преподанный вот таким специфическим способом.

Но в настоящий момент я шла лоб в лоб с любимым отцом, принуждающим меня к браку.

Глава 1

Я понуро брела в вечерних сумерках по давно не чищенной улице города. Мне безумно хотелось есть, ведь с самого утра во рту не было ни крошки. А время позднее. Солнце давно скрылось за горизонт.

Хотя, какой может быть горизонт в центре города?

Вот только если это центр, то как же выглядит окраина?

Стоило свернуть с главной улицы, где легко столкнуться со знакомыми, как сразу же попала в иной мир, полностью отличающийся от блестящего мира богатства и роскоши.

До сих пор в ушах слышался приговор за неповиновение. И ведь знала, что нельзя перегибать палку, нельзя. Знала, чем это грозит, но тем не менее упрямилась и настаивала на своем до конца.

Почему в этот раз инстинкт самосохранения не дал о себе знать, не зажег предупреждающий огонек – опасно, дальше нельзя.

Нет. Нашла коса на камень.

А от этого, известно что происходит – искры летят. Вот они и полетели. И винить некого – разве только себя за беспросветную глупость. Ну не могла она возненавидеть самого дорогого человека на земле, хотя он и поступил вот так— выбросив, словно облезлого котенка на улицу.

Я еще докажу, что ученица ничем не уступает своему учителю. А учитель у меня самый лучший. И когда- нибудь, а язнала, что это время непременно наступит, смогу доказать, что он заблуждался. Ведь даже умудренные жизнью люди иногда ошибаются.

***

– Глянь, какая цыпочка идет прямо нам в руки, – услышала из темного угла, что меж двух домов, которые высились недалеко от меня. Если бы не голос, то я бы вряд ли, вообще, заметила этот проем. В городе дома стоят настолько близко друг к другу, что иной раз сложно отличить где заканчивался один и начинался другой.

Я остановилась. Смысла бежать не видела, да и бежать-то собственно некуда. Пора знакомиться с другим обществом, менее лощеным и высокомерным. После того, как отец заявил, что ноги моей не будет ни на одном пороге, принадлежащим знакомым и друзьям— я поверила сразу и бесповоротно. Он слов на ветер не бросает. Но раз так, значит так. По возможности я, конечно, все же перепроверю данное заявление, но явно не сегодня. Кроме того, сегодня уже скоро закончится. И пора думать о ночлеге. Хоть каком-нибудь.

– Смотри, не боится, – второй голос принадлежал человеку постарше. Через мгновенье раздался кашель – глубокий надрывный мокрый. Потом послышался звук смачного плевка, похоже, что человек избавился от отходящей мокроты, оросив землю. Что за отребье прячется за углом?

Вот керпинский мерин, а про болезни я совершенно не подумала. Меня Почему-то не пугала неизвестность будущего, но приобретение возможных болячек неприятно поразила.

Секунду поразмышляв по этому поводу решила, что время покажет стоит ли заморачиваться по данному поводу или нет.

– И, правда, не боится. Ждет. Иди сюда цыпочка. Цып-цып-цып, – я когда- то видела передачу про сельское хозяйство и там на скотном дворе хозяйка усадьбы точно таким образом подзывала кур-несушек. Они бело-желто-красной гурьбой неслись на встречу к кормилице стоило только произнести заветное словосочетание. Интересно, а насколько я похожа на этих хохлаток? Совсем не похожа, вспомнила свое отражение в зеркале.

– Она, наверное, онемела от счастья. А может на нее стояк напал? продолжал юродствовать первый голос, но пока никого видно не было. Расстояние между нами было метра три-четыре, но пропасть – размером в первый шаг, который я никак не решалась сделать. Не будет ли это очередной ошибкой? Потому и продолжала стоять, как вкопанная.

– Куколка, скорее всего, не понимает твоих слов. Ведь сразу видно, что не местная, – это о себе заявил второй и опять его речь была прервана надсадным кашлем.

– А с какого понталыку эта краля шастает по злачным местам в такое время? Разве не ищет на свою милую попку приключений? Ей, наверное, остренького захотелось. Перчика в жизни не хватает, так я ей это быстро могу устроить. Иди сюда, красотка – отведай горячего мужского тела. Я тебя по всем статьям оприходую. Еще и за добавкой придешь. Так сильно понравится, просто закачаешься, – произнес первый голос. Однако человек из своего укрытия не вышел.

– Бздыщ, вместо того чтобы разводить тут инсинуации позвал бы девушку нормально, может быть она и согласилась, – и вновь кашель сотряс ночной воздух.

– Иди сюда, красотка, я тебя не обижу. Ну же. Иди, – настойчиво звал меня мужской голос.

Я некоторое время потопталась на месте, решая что же делать, а потом все же сделала один шаг, следом второй, третий. Когда пересекала незримую черту, отделяющую скудно освещенную луной улицу и темный участок между домами в ушах раздался легкий звон, которому я не придала никакого значения.

Стоило оказаться в темноте, как сразу же послышался шорох и на меня кинулся человек, пытаясь одновременно схватить, облапать, обездвижить, свалить на землю.

– Вот ты и попалась. Уж сегодня я наиграюсь вволю. Давно мой петушок не лакомился такой курочкой.

***

– Вы зачем ее из дому выгнали?– в кабинет Клеймаса Хлатовала влетел рассерженный мужчина.

– Что за тон, Дрейм? Ты, кажется, забыл с кем разговариваешь?– хозяин дома поднял усталый взгляд от газеты, которую читал. Только странно как-то читал – ногами вверх. Хотя может быть это он тренировался воспринимать буквы кверху ногами?

– Клеймас, я не забыл и уж вам об этом очень хорошо известно, но ответьте на мой вопрос, – Прицион подошел вплотную к столу и теперь высился огромной каменной скалою над собеседником.

– Я тебе никогда раньше не говорил, поскольку нужды в том не было, но теперь скажу. Я никогда ни перед кем не отчитываюсь в своих действиях. Тебе об этом давно надо было понять, – Хлатовал выпрямился во весь рост. Правда, все равно оказался ниже на несколько сантиметров Дрейма.

– Неужели я не заслужил ответа?– второй мужчина сжал кулаки до хруста в суставах. Он сдерживал себя настолько насколько мог.

– Она сама выбрала свой путь, – зло произнес Клеймас. – Вот пусть теперь и идет по нему.

– Ну она же девушка. Молодая. Не знающая этого мира. Неужели вам об этом не известно, – рокотал в ответ Дрейм.

– Так что? В моем доме все должны вести себя так как я сказал. А те, кто со мной не согласен – идет своим путем. Ясно? – Хлатовал аж побелел, произнося свою речь.

– Она же пропадет. Одна. Без денег. Еды. Крова над головой. Да ее же в первой подворотне могут изнасиловать или убить. А вы?– начал стыдить мужчину Дрейм.

– А что я? Я дал ей то, что она хотела. Свободу. И если она моя дочь, – Клеймас повысил голос практически до крика, – то выживет в любой ситуации. Чего бы ей это не стоило. И обсуждению данный вопрос больше не подлежит. Ясно?

– А если нет?– тихо спросил Дрейм. Он понимал всю безвыходность ситуации. Хлатовал от своего не отступит. Если он что-то решил, то так оно и будет. А дочь вся в него.

– Значит, я ошибся, – сделал заключение хозяин кабинета.

– Не велика ли цена?– Прицион понял, что дальше спорить бесполезно.

– Жизнь, вообще, дорогая штука, – устало произнес враз постаревший мужчина.

***

Отвечать мне на столь скабрезные высказывания было некогда. Еще успею выдать этому Бздыщу все, что я о нем думаю и в какую голубятню ему нужно засунуть своего петушка, чтобы не высовывал головы без разрешения.

Когда- то у меня очень плохо получался этот перехват, но Прицион Дрейм, однажды зашедший на тренировку, чтобы позвать к отцу, очень доходчиво объяснил в чем заключалась моя ошибка. С тех пор я выполняла прием на отлично. Главное было высвободить хоть одну руку и это мне удалось, применив злополучный перехват. А дальше дело было за малым. Я прекрасно слышала сиплое дыхание мужчины, вырывающееся из простуженного горла. Следовательно, выше горла находились глаза, а это самое болезненное место, если не считать место крепления его «петушка». Именно в глаза я ткнула двумя растопыренными пальцами. Недостаточно сильно, чтобы оставить нападавшего на всю жизнь инвалидом, но так чтобы хватило вывести из строя на некоторое время.

Естественно, первой реакцией на подобный удар было выпустить меня, закричав от боли, и закрыть глаза руками, что и произошло. Даже к гадалке ходить не надо. Следом я приложила носком туфли (надо же, а я была в домашних туфлях, благо у них имелись в наличии задники ) мужику под коленную чашечку. От боли он взвыл белугой и схватился за ушибленную часть тела. Ну и для полноты картины добавила сомкнутыми в замок руками по темечку Бздыща. А нечего было меня лапать, да еще без разрешения.

Теперь у моих ног в позе эмбриона лежал еще недавно козырявший своей мужественностью кусок дерьма, стонущий и подвсхлипывающий. Все таки слабовато я его приложила напоследок – мужик сознания не потерял. Ну как- то не хотелось начинать свое знакомство с новым миром с чьей-то смерти. Негоже это. Не по-людски.

– Лихо ты его уделала, – раздалось недалеко от меня. Голос принадлежал второму, как я про себя окрестила этого человека. В принципе, его визиткой был кашель, сопровождавший каждую последующую фразу.

– Хочешь стать в очередь? Так я быстро могу организовать, – я до сих пор не могла успокоить дыхание. Вроде бы драка не заняла много времени, но тем не менее утомила достаточно сильно. Руки так и чесались о кого-нибудь содрать костяшки пальцев.

– Нет. Нет. Увольте, милая дама. Я пас. У меня и так здоровье слабое, на ладан дышит, чтобы просто так его разбазаривать.

Бздыщ немного притих, начав скулить не так громко.

– Тогда какого керпинского мерина ты до сих пор здесь?– воинственный дух совершенно не стремился покидать мое бренное тело.

– А куда мне еще податься? Какая разница где найду свою смерть?– философски произнес мужчина, поглядывая по сторонам.

– Не собираюсь я тебя трогать, если не имеется претензий в мой адрес, – я уставилась на мужчину, стараясь разглядеть как можно лучше и понять что же мне следует от него ожидать. Однако было достаточно темно и особо много я не увидела.

– Что с меня взять? Совершенно нечего. Я только посмотреть остался горазд. Болезнь почти к рукам прибрала. Жду не дождусь когда тетка с косой за мной придет, – меланхолично произнес мужчина ровным тоном, как будто речь шла не о нем, а о чем-то постороннем.

Тело у моих ног зашевелилось, но стонать потихоньку переставало. Знать не сильно я его приложила. И то хорошо. Как-то не хотелось брать грех на душу.

Неполный диск луны, наконец, почтил нас своим присутствием и осветил крохоборным светом простенок между домами. Оказывается здания стояли не параллельно друг другу, а немного под углом, образуя своеобразный раструб. Узкий конец которого выходил на улицу, откуда я пришла.