ГЛАВА 1

Четвертая стадия…Четвертая стадия…Четвертая стадия…

Два слова, что раскололи мир на до и после.

До – это когда полна сил, ожиданий, надежд.

После – нет ничего. Лишь сплошная темнота и беспросветное времяпрепровождение последних дней жизни.

Хочу ли я умирать?

Не знаю.

Не пробовала.

Но одно точно – вряд ли мне это понравится.

Я уронила голову на сложенные на столе руки. Плакать не хотелось. Если бы это помогло, то стало бы намного проще, но вот только не поможет. Я была чертовой реалисткой и уж чего-чего, а уж розовых очков никогда не носила. Не стоит их надевать и сейчас. Вот только всхлип был слишком громкий, пугающий саму себя. Как бы мне этого не хотелось, но внутри все кричало «почему именно я?». Ответа на этот вопрос у меня не было. Я подумала сколько раз подобное приходило в голову совершенно незнакомым людям? Сотни, тысячи, десятки тысяч или миллионы миллионов раз? Наверное, не меньше. Жаль, что даже в этом я была не оригинальна, а о первенстве, вообще, не стоит говорить.

Мерно гудел головизор в холле медицинского центра, в который я отправилась сдавать анализы и где услышала свой смертный приговор. На экране бегали собаки, счастливо помахивая хвостом, смеялись люди над не веселыми шутками, светило солнце, на которое было готово набежать облачко, улыбались белозубые продавцы воздуха, обещая все и сейчас, однако меня это теперь меньше всего интересовало. Мир сжался до страшного диагноза, утверждающего, что жить мне осталось всего ничего. Быть может несколько месяцев. Максимум два или три. И это в лучшем случае. А в худшем может и того меньше. Болезнь, как сказал врач, захватила огромную территорию, результаты анализов были тому подтверждением.

Перед глазами стояла черная пелена безысходности. Я не знаю, как добралась до дома. Слишком страшным было потрясение, всколыхнувшее мой размеренные мир. Все к чему я стремила, чего желала, о чем мечтало враз рассыпалось на мелкие кусочки, собрать воедино которые не представлялось возможным.

Я еле добралась до кровати, делать ничего не хотелось, двигаться тем более. Мне казалось, что даже воздух вокруг меня стал густой, словно желе, через которой невозможно было пробиться. Проще было лежать без движения. Когда-то мама говорила «ляг поспи и все пройдет». Может быть и в моем случае подобное возможно?

Страшно заснуть с мыслью о том, что завтра может не наступить, но еще страшнее проснуться с мыслью, что каждая последующая минута окажется последней.

Я тупо уставилась в потолок, гадая, каким образом провести остаток своей жизни. А ведь я планировала, что она будет долгой и успешной, а оказалось все совершенно не так. У меня были такие грандиозные планы на будущее. Создать семью, вырастить детей, состариться в окружении родных и близких. Осознание конечности существования давило тяжелым грузом на плечи. Хотелось выть от безысходности, рвать и метать. Вот только вряд ли это теперь мне поможет. Я почему-то сразу приняла случившееся за данность, поверила и приняла.

Заснуть никак не получалось, сколько я не старалась. Мысли одна страшнее другой теснили голову. Она буквально трескалась на части. Я сжала руками виски, стараясь хоть как-то облегчить свое существование. Шла середина ночи. Захотелось забыться и хоть толику времени не думать о скором конце.

Я встала с кровати и прошлепала на кухню, где-то в холодильном отсеке завалялась початая бутылка салимского самогона, оставшегося с незапамятных времен переезда в новую квартиру и специально припасенного для рабочих. Откупорив бутылку, я опрокинула сосуд, так что жидкость потекла в меня. Горло обожгло так, что дыхание перехватило. Я закашлялась. Из глаз брызнули слезы. Зато боль отвлекла от моральных страданий. Я, зажмурившись, хватила еще один глоток. Внутри разгорался небольшой пожар. После третьего глотка мир подернулся легкой дымкой и медленно стали отступать на задний план грустные мысли. Четвертый глоток, прокатившийся по пищеводу, заставил задуматься о совершении чего-то такого эдакого, что было бы не в моих привычках. Пятый приблизил паука, плетущего свою паутину в дальнем углу комнаты на несколько метров ближе. А может быть это я с ним собралась выпить на брудершафт? Я спросила паука об этом, но он мне не ответил. Оказался жутким молчуном. Хотя, как мне потом вспоминалось он все же со мной разговорился, вот только позже я не могла вспомнить тему нашей беседы. Скорее всего мы болтали, как заправские друзья, о жизни и ее перипетиях.

В итоге, когда бутылка оказалась пуста, в моей голове не осталось никакого сожаления о быстротечности жизни. А я сама заснула тут же рядом с бутылкой. Неплохое соседство для забытья о бренности жизни, все же это не тетка с косой и белым ликом, что стояла в самом конце моего жизненного пути.

Вот так случайно я нашла для себя средство забвения.

На утро же пришло осознание ближайшего будущего. На душе стало тошно. Самым странным было то, что похмелья не наблюдалось вообще, это и радовало, и смущало. Может паучок плеснул мне своего яда? Что и поспособствовало столь радужному состоянию здоровья, но не души.

Я усмехнулась. Неужели теперь чтобы не печалиться мне придется стать алкоголичкой? Перспектива не радовала, даже в свете ближайшей кончины. На меня до сих пор действовали вдолбленные с самого раннего детства нормы морали.

В комнате заработал головизор. Я совершенно забыла, что в это время обычно просыпалась на работу. И тут же задумалась, а нужна ли она мне? Коли осталось жить несколько месяцев, то вряд ли мне повредит стать тунеядкой и безработной. И я решила, что с меня хватит прогибаться под хозяина, пусть сам на себя жопу погнет.

Мысли, как и вчера, принялись метаться из стороны в сторону, словно бешеные. Уныние соседствовало с жаждой деятельности. Ужасно захотелось вскочить и куда-то побежать, видимо осознание скорого конца побуждало к движению. Вспомнился старый анекдот с бородой – «Больной перед смертью потел? – Потел. – Хорошо!». Так и мой организм требовал драйва, перед смертью желая выложиться по максимуму.

Я прошла в комнату, где по-прежнему работал головизор. И попала на блок рекламы. Как же без нее. Крикливая тетка приглашала посетить Уайли-парк, что находился на спутнике, вращающемся всего в семи часах лета на шаттле. Она и еще пара ее товарок обещала получить непередаваемый букет эмоций, перемешанный с адреналином и сдобренный толикой страха.

Я всегда страшилась подобных развлечений, считая их безрассудными, глупыми и опасными для жизни, ведь я надеялась на долгое нахождение в рядах живых. Как оказалось зря.

– А почему бы напоследок не испытать судьбу? – высказала вслух внезапно пришедшую мысль. – Двум смертям не бывать, а одной не миновать.

В тот же миг, чтобы не изменить своего решения (можно подумать у меня есть время на раздумье), забронировала с голопада место в шаттле на вечерний рейс. К утру я должна была оказаться на месте, на спутнике с красивым названием Силоний.

Вещи были собраны буквально за полчаса. В чемодан летело все подряд. Я особо не задумывалась о том, что мне могло понадобиться во время путешествия, когда часы отсчитывают последние минуты, становится глубоко наплевать на то, во что одета и как выгляжу. Собиралась я скорее по привычке, нежели из необходимости. До отлета мне следовало сделать еще множество дел, ведь было неизвестно, а вернусь ли я назад.

Когда чемодан был собран и поставлен в прихожей дожидаться намеченного времени, я уселась передохнуть, чтобы сообразить, что следует сделать в первую очередь за оставшееся время до отлета. План действий наметился моментально.

Поход к нотариусу был первым пунктом в моем списке дел. У меня за недолгую жизнь хоть и не много скопилось приобретений, но все они были добыты нелегким трудом, а потому даже после смерти не хотелось бы все пускать на самотек. Кроме того, занятость позволяла не думать о плохом. Поскольку близких родственников у меня не было, все свое имущество движимое и недвижимое я отписала соседке по лестничной площадке, дабы оно не досталось государству. Ирме мой маленький подарочек наверняка понравится. У соседки было пятеро детей мал мала меньше, в которых она души не чаяла, напоминая иной раз своим поведением курицу-наседку.

Затем я, как в последний раз, сходила в свое любимое кафе, что рядом с голотеатром на площади Победы. Там мне даже удалось на некоторое время забыться. А все надо было благодарить воздушные трубочки с кремом, что выходили из-под руки шеф-повара Палия. Он как почувствовал, что я пришла попрощаться и в какой-то момент оказался рядом. Мы даже поболтали с ним о погоде и грядущем солнечном затмении. На прощание я даже его поцеловала, что никогда ранее не делала, считая это неуместным. Я так долго пробыла в кафе, что чуть было не опоздала в космопорт. Благо посадку задержали из-за усилившегося солнечного ветра, как объявили по головизору в фойе космопорта, куда я стремительно влетела на всех парах, таща чемодан с вещами и разыскивая стыковочный узел, куда следовало отправиться для загрузки в шаттл.

Я летела, не разбирая дороги, какому-то мужику, кажется оттоптала ноги, но даже не остановилась извиниться за нанесенные увечья. Сама себе напоминала шаттл, на похожем мне предстояла преодолеть расстояние от Земли до Силония. Летела на далекое расстояние впервые, а потому готовилась к худшему. Мне много рассказывали про околоземные полеты ужасов, но тогда я не собиралась никуда, а потому отмахивалась от всех сведений, как от ненужной информации. Сдав в последних рядах вещи в багажное отделение шаттла я отправилась на посадку, вспоминая по пути, а закрыла ли я дверь в квартиру и выключила ли все электроприборы? Воду точно помнила, что закрывала. А то вместо наследства соседке останется обугленный остов, хорошо если не произойдет чего-нибудь хуже. Мой прагматизм и тут был на первом месте. Наверное, именно эта черта характера спасала меня от уныния в свете последних событий, чему я была несказанно рада.

Уже усевшись на свое место в шаттле и закрепив ремни безопасности, я услышала разговор двух кумушек в соседнем ряду.

– Вы знаете, что вместе с нами летит сам Лауренцо Пруди?

Интересно, а кто это? Мои мозг обрабатывал полученную информацию. Я судорожно пыталась вспомнить, а знаю ли я кого-нибудь с подобным именем. Нет. Не знаю. Было мне ответом. Интересно, а кто это за тип, что о нем судачат даже при старте? Все же большинство людей очень тяжело переносили околоземные полеты. Неподготовленные организмы остро реагировали на перегрузки при старте и посадке. Вроде бы ученые смогли исключить резкие рывки при движении, но человеческие организмы было сложно обмануть. Они были тонко чувствующими механизмами, созданными самой природой.

– Не может такого быть. Станет он лететь обыкновенным рейсом. У него же есть свой шаттл, зачем ему с простыми смертными испытывать судьбу?

Ого. Да с нами какой-то богач летит. Интересно, а что он тут забыл с простыми смертными? Я развлекалась тем, что встревала в разговор двух кумушек. Это позволяло отвлечься от предстоящего полета.

– Я вас уверяю, что это так. Говорят, что он тайно отказался от всего своего состояния. Наверное, сошел с ума, а никак иначе. Разве человек в нормальном уме подобное сделает?

Это точно. Поддержала я одну из товарок. От богатства никто еще не отказывался просто так. Значит, либо врут люди, либо там что-то не чисто на самом деле.

– Уж я бы точно на подобное не решилась…, -соседка повторила мои мысли.

Я усмехнулась, теряя интерес к услышанному. Я сейчас была готова отдать все лишь бы мне отменили вынесенный вердикт, но как сказал врач, зачитывающий смертный приговор, с моим заболеванием хоть в космос лететь, хоть землю грызть, все равно результата не будет. Наша медицина еще не придумала средства для борьбы с подобным недугом, тем более в такой запущенной форме. Спасибо, что хоть признались и развели руками сразу, а не попытались залечить до смерти. Видимо у некоторых докторов все же осталась совесть. И то радовало.

Старт прошел планово, если брать по меркам космолетчиков. Уши заложило по полной программе. Замутило. Затошнило. Одним словом, весь букет удовольствий от взлета проявил себя в полной мере. Я разве что не рыгал, как беременная кошка. А в остальном чувствовала себя прекрасно. Жаль было, что нельзя смотреть в иллюминаторы, как при полетах на небольшие расстояния над Землей. Тут иллюминаторов для путешественников не предполагалось совсем, чтобы не нагонять еще больше страха.

Когда полет выровнялся, то я отстегнула ремни, сидеть весь путь до искусственного спутника я не собиралась. По головизору показывали какую-то чушь. Я и до этого смотреть его не любила, а теперь тем более мне все казалось каким-то несущественным и неважным. Я решила пройтись по салону, выпить воды. В одном конце салона располагалась небольшая кухня, оборудованная автоматами, где можно было получить и еду, и питье, а в другом конце пассажирского салона имелось отхожее место, видимо, чтобы не смешивать ароматы. Я направилась именно за порцией воды. Как назло, там столпилась довольно-таки большая группа людей. Судя по всему, компания знакомых решила поужинать при этом, не заботясь об интересах окружающих. Впрочем, чему удивляться? Весь наш мир был похож на эту группку потребителей.

– Можно мне воды? – я пыталась в третий раз протиснуться к интересующему автомату.

– Я тоже жду своей очереди, но не пробиваю себе путь локтями, – проворчал мужчина, взглянув на меня недовольно из-под насупленных бровей.

– Спасибо, что не отказали, видимо, вам вода нужнее, – едко произнесла в ответ, раздумывая, а так ли мне хочется пить? Решила, что могу и потерпеть, оставляя свою реплику на прощание недоброжелательному индивиду.

Ругаться с хамом я не стала из принципа, хотя и хотелось. Слишком мало мне осталось, чтобы тратить крохи своего времени на неприятных людей. Я немного свыклась с мыслью о скорой кончине. Если не могу изменить ситуацию, то следует ее принять такой какая она есть. Жить мне осталось недолго, но ведь можно прожить дарованное время, а не просуществовать.

За водой я отправилась повторно спустя некоторое время, когда возле автоматов уже никого не было. Пить решила уже в кресле. От автоматов до моего места следовало пройти половину пассажирского салона. Я неспешно отправилась между рядами. И тут, как назло, объявили о наличии неопознанных препятствий на пути следования шаттла. Естественно, пассажирам никто не стал объяснять с чем конкретно мы можем столкнуться. Прозвучавшая команда усесться на свои места застала меня на полпути.