– Да, я расскажу… тебе можно. Любой мой шаг был поставлен под контроль, но даже в этом положении мне удалось действовать в своих интересах. Да, пускай все мои решения, приняты с оглядкой на Лордов, и они пытались себя сделать олицетворением «святости», но я научился определять их слабости. И у них у всех как под копирку есть один порок: бдительность было довольно легко усыпить.

– Вам понадобился год, чтобы это понять?

– Далеко нет… нет. Всего полгода присмыканий, унижений и они забыли даже о моём существовании. Их гордыня, жажда богатств, их сладострастное корыстолюбие и похоть затмили разум этих развращённых ничтожеств. Потом я нашёл верных мне людей, и теперь мне удалось установить надзор над Лордами. Они были настолько поглощены ненасытностью и вожделением, что не увидели, как возле них меняется обстановка. Но это не главное, мне удалось выяснить самое важное для нанесения решающего удара: где они заседают для принятий решения, как урвать ещё кусок власти. И через несколько минут будет нанесён финальный удар.

– Мда, вами бы гор…

– Не повторяй о нём. Мне больно это вспоминать, – неожиданно по-человечески и, держась за сердце, попросил Канцлер.

– Но почему? Он в вас души не чаял, – тихим и мягким голосом спросил помощник.

Канцлер ничего не ответил, он лишь посмотрел в окно и немного ухмыльнулся.

– Скажи, Мицелий, ты кому бы из нас был бы больше верен? Первому или же мне?

– Я всегда был верен ему и бесконечно буду верен вам.

– Хорошо, задам другой вопрос: кого из нас ты больше уважаешь?

Слуга немного поёжился в кресле, но в его взгляде не пробежало и искры страха. Он повернулся и взглянул в лицо, в глаза Канцлеру.

– Его.

Правитель не был ошеломлён этим ответом, скорее не удовлетворён.

Канцлер хотел спросить, почему так, но тут в комнату вбежал молодой человек высокого роста. Это был ещё один слуга.

– Господин Канцлер, положение требует вашего немедленного вмешательства, – Запыхавшись, и тяжело сказал вошедший.

Канцлер оглядел комнату, выдохнул.

– Хорошо, я сейчас пойду.

Слуга кивнул и быстро вышел из комнатки.

– Я, пожалуй, тоже пойду, мне пора, – выдохнул Мицелий.

– Да, мой старый друг, тебе пора.

Мицелий тяжело поднялся со стула и буквально поковылял к выходу.

– Знаешь, Мицелий, а ты заслужил отдых. Ступай, отдохни пару недель.

– Я вам больше не нужен, – жалобно, почти рыдающе спросил старый слуга.

Канцлер несколько секунд держал молчание, после чего практически шепча, сказал:

– Мой друг, я не хочу, чтобы ты был в Имперском Дворце или в парламенте… я хочу тебя ещё долгие годы видеть…

Слуга вышел за пределы комнаты и стал направляться к запасному выходу. Он знал, что о нём позаботились и только что уберегли его от вихря политики, что готов перетереть в пыль любого слабого или кому–то дорого человека. У слуги есть семья, есть сын и дочь, есть внуки. И Канцлер обеспечил ему то, что последние свои годы старик проведёт с ними.

Целое мгновение стояла тишина, а правитель великой Империей недвижимо сидел, уставившись в одну точку. Но вдруг его рука со скрипом от пальто опустилась в карман. Канцлер тихо вынул кулон на цепочке и обратил в него печальный взгляд от одного вида, которого, становилось тоскливо. Он несколько мгновений смотрел в него, на прекрасное женское лицо, потом мгновенно и с толикой ярости закрыл его и положил его во внутренний карман пальто.

– Калья.

Сущим шёпотом проговорив это, Канцлер, осмотрел комнату и вышел из неё, пойдя на заседание. Правитель пошёл уверенным, но не размашистым шагом. Его пальто легко покачивалось на ходу, чуть касаясь, пола, рассматривая холодные серые залы взглядом, в котором читается жуткая ненависть и холодный расчёт.

Когда он вышел в зал, то все сразу затихли, и от предыдущего накала не осталось и следа – каждый член Капитула затих, будто бы задержал дыхание. К нему тут же подбежал молодой слуга и прошептал на ухо некоторые слова, вводящие в курс дела.

– Господин Канц… – хотел что-то Лорд-Магистрариус.

Канцлер с кожаным скрипом от пальто приподнял руку на уровень своей головы, согнув в локте, и призвал главу правительства:

– Тише… – после чего обратил уничижительный взор на военного. – Маршал, вы получите все необходимые ресурсы для подавления восстания.

– Спасибо, Господин Канцлер.

– Верховный Отец, – воззвал к себе Канцлер священнослужителя.

– Да, ваше пресвятейшиство, – благословенно произнёс глава Империал Экклесиас.

– Не стоит пока объявлять крестовый поход. Эта война началась на гражданских основах, а не религиозных. Предоставим дело войны солдатам нашей армии.

– Да, пусть так и будет, – покорно сказал Верховный Отец.

После всего сказанного Канцлер прошагал к трибуне и забрался на неё. В его глазах не было неуверенности или сомнения, лишь холодная и железная решимость.

Он немного потёр подбородок, поднял голову и приступил к выступлению. Колонки так настроены, чтобы не показывать волнений «отца государства», ибо его рисуют только как сильного и непоколебимого лидера. По всей зале из звукоусилителей полился насыщенный голос, не передавая той дрожи, что была в нём:

– Господа и дамы, буду краток. Я решил изменить наше государственное устройство – отныне мною будет учреждена ещё одна личная гвардия! Я усиливаю контроль над всеми Департаментами высшей Власти, теперь все ваши отчёты будут приходить ко мне и зачитываться передо мною лично, за каждым отделом будет установлен мой прямой контроль! – после чего голос Канцлера вздрогнул, так как он собирался читать не номинальное изменение, а то, что в корне изменит жизнь отечества, руки задрожали, колени чуть не подкосились, и всё же твёрдым уверенным голосом продолжил: – И… я распускаю Высший Капитул, теперь в Буле заседают три палаты. – Всё! – мгновенно и скоротечно произнёс вновь пришедший к власти Канцлер.

После этих слов в зале повисла полная и непроницаемая тишина. Многие сидели и переглядывались, не зная, что, можно сказать. В глазах людей мелькает сомнение и нерешительность. Люди с опаской смотрели на охрану, которая стояла подобно статуям в зале и до этого момента оставалась не замеченной.

– Если возражений нет, то предлагаю закончить, – с явной радостью и облегчением в глазах изрек Канцлер.

Зал пребывает в шоке, но что они могут? Обескураженные люди, прежде чем собираться по правилам должны были радостно и ликующе зааплодировать сказанному из уст правителя, ибо, как сказано в Фолианте Гражданина «слова государевы являют мудрость и свет истины, которым все должны радоваться». Никто не хотел противоречить могущественному правителю Рейха. Все молча стали покидать зал, приняв его слово как закон, которому нельзя противоречить. Вдруг шорох в зале был разорван голосом Канцлера:

– Ах, и парламентёр Исайя, требую пройти в мою комнату.

После этих слов ползала удивлённо взглянули на него. Он не мог не подчиниться, ибо это было бы великим оскорблением, с неимоверной огромной ценой расплаты. Исайя тяжело выдохнул, отпустил помощника, едва видимо перекрестился, сглотнул и пошёл в комнатку Канцлера. По пути его ноги с каждым шагом всё тяжелели и становились более ватными, а сердце наполнялось страхом.

Когда он зашёл, то он увидел своего худую фигуру правителя, занявшего у окна, с закрытыми алыми занавесками.

– Говорят, ты один из тех, кто защищает полк-орден? – холодно спросил Канцлер.

После этого вопроса в душе у Исайи нечто сжалось, он ощутил извечный страх, но всё-таки нашёл в себе силы ответить:

– Да, а что, господин? – последовал ответ дрожащим голосом.

– Почему вы его защищаете? – въедливо спросил Канцлер.

– По…

– А можешь не отвечать, – резко и неожиданно оборвал его владыка Рейха.

– А почему вы его недолюбливаете, господин? Чем вам не угодил полк… орден? – Почти с требовательностью, прерываемой явной дрожью и нотами страха, спрашивает парламентёр.

– Почему? Об этом я не смогу тебе поведать. Но я тебе расскажу одну историю. Совсем другую, чтобы ты понял то, о чём я говорил сегодня.

И Канцлер рассказал, как всё было на самом деле в течение долгого года, как кучка олигархов узурпировала власть, как его честь была попрана. Как он больше трёхсот шестидесяти пяти дней пресмыкался перед похотливыми душами, чьё правление было нацелено на максимальное получение удовольствия. И чем дальше рассказ был, тем больше ужаса было на лице парламентёра. С каждым словом в глазах парламентёра читался всё более сильный ужас. После того как Канцлер окончил рассказ, Исайя ещё долго собирался с силами, но всё же, через глубокое ошеломление, сумел задать вопрос:

– Почему вы нам не сказали?!

Канцлер лишь ухмыльнулся и ответил:

– Тогда было не время.

Парламентёр ещё около минуты стоял в полном ошеломлении, но он сумел задать ещё один вопрос:

– А причём здесь полк-орден?

– Ох, мой милый, – Коварно начал правитель. – Я тебе уже говорил, что это другая история, и боюсь, ты уже её не услышишь.

На лице парламентёра вспыхнуло непонимание и растерянность. Так же он уловил нотки зарождающегося безумия в голосе Канцлера.

– Почему? – уже с заметным страхом спросил парламентёр.

– Иди ко мне, – Лихорадочно подозвал к себе Канцлер парламентёра. И Исайя неуверенно пошёл к Канцлеру.

Канцлер на него посмотрел, мягко положил ему руку на плечо и, предвкушая реакцию Исайи, резким движением руки сдёрнул занавески. На лице парламентёра мгновенно застыли трепет и страх. Он медленно, скованными от страха шагами, и со слезами на глазах и издаваемыми рыданиями попятился назад. На большой асфальтовой площадке связаны и поставлены на колени несколько десятков человек. Среди них ходили автоматчики в форме и ожидают приказа. Канцлер собрал на площади всех тех, кто защищал полк-орден, подозревался в предательстве и ереси, или мог составить Канцлеру политическую оппозицию в парламенте.

– За что?! – отчаянно и уже заплетаясь, вопросил Исайя. По его лицу потекли градом слезы. Его ослабевшее от страха тело рухнуло на диван, который стоял у Канцлера в комнате.

Канцлер кровожадно улыбнулся и по-отечески развёл руками, крикнув: «За всё!». И тут же мгновенным движением вынул пистолет, который покоился в кобуре и сделал оглушающий выстрел. После звонкого хлопка Исайя завизжал и, схватившись за живот, рухнул на пол, который был уже запятнан кровью.

Канцлер подошёл к окну и открыл его настежь.

– Выполняйте приказ! – во всё горло крикнул Канцлер, и тут же послышались автоматные очереди вперемешку с криками и стонами умирающих людей.

Старая, раритетная рация, лежащая в кармане Канцлера, внезапно зашипела, и послышался характерный статический шум.

– Мы приготовились к штурму «логова». Ваши приказы.

Канцлер выхватил рацию, уже не скрывая безумия, радостно закричал:

– Выполняйте!!! – и незамедлительно спрятал её вновь в кармане, подойдя к умирающему парламентёру. – Что ж, вот и сладострастные паразиты скоро канут во тьму, как и всякая политическая нечисть. И только тогда будет установлен великий порядок, безумие только продолжает нарастать в искалеченном рассудке Императора, дойдя до больного милосердия. – Я смотрю ты хочешь жить… Увы, я может и позову сюда гвардейцев, чтобы тебя вытащили, но вот у меня нет желания на это.

От дула исходит лёгкий дымок, наполняющий комнатку ароматами пороха. Канцлер убрал дымящийся пистолет в кобуру. В глазах правителя пляшет бездонная пустота, как у человека, который только что вышел из алкогольного ступора. Он пустыми глазами осматривал помещение. Правитель увидел сжатое тело, которое лежит на полу, катается и постанывает, что-то молит. Он увидел, как подошвы его сапог были запятнаны в крови. Канцлер как пьяный решил подойти к окну и проветрить свою голову, чтобы прийти в себя.

Вся площадка усеяна трупами и залита кровью. На лице Императора не расцвело ужасающей улыбки, как можно было подумать. А само жестокое устранение оппозиции не дало владыке Рейха никакого удовлетворения.

Потом он механическим движением, с всё ещё потухшим взглядом достал рацию из кармана и активировал её.

– Верховный Мортиарий, – сокрушённо начал повелитель Рейха и посматривая на окровавленный силуэт. – Придите в храмовую комнату. Днём… и вызови ко мне врачей.

Канцлер, выйдя из безумного ступора, почувствовал некое отвращение к тем идеалам, что сам воплощал и тому, что только что сотворил. Но тут же мгновенно отвергнул эти мысли. Ему его предшественник, первый Канцлер завещал содержать Империю в великом порядке и справедливости. И он исполнит этот долг любой ценой. Железом, огнём и кровью.

Тем временем в предместьях Рима.

Загородная вилла, построенная в древнеримском стиле, в каких некогда жили патриции древнейшей империи золотого орла, изобличает собой оплот роскоши и наплевательского отношения к народу Рейха, вобрав в себя самых прогнивших людей в Империи. Красный фасад, белые колонны, и небольшой бассейн во дворе. Постройку ограждала невысокая кирпичная стена, покрытая малиновой известью.

Тридцать солдат бесшумно, подобно теням, пронеслись через двор, оставляя лишь след из мёртвых охранников, убитых из оружия с глушителем. И сидевшие в вилле достопочтенные господа не знали, что дни их правления сочтены.

Зал большой и роскошно украшенный: фрески, картины, пол из мрамора, резная мебель, а за большим круглым столом сидело девятнадцать человек в богатых изукрашенных костюмах. В гостином зале на втором этаже вовсю разгоралось шумное веселье. На круглом столе есть выпивка, богатые блюда и самая роскошная сервировка. А в самом зале звучат шутки, смех и стояла атмосфера празднества.

– Э–э–э, а где Ротмайр, где наш наглый друг? – с широчайшей улыбкой на пухлых губах спросил один из Высших Лордов.

– Он сказал, что пойдёт решать некоторые дела, – последовал ответ.

– Ах–хах! Вечно у него какие – то дела. Он, что не поймёт, что мы можем жить как короли, та марионетка за нас всё сделает, – пренебрежительно о Канцлере высказался Лорд.

– Это да.

– Ах–хах! Помнишь ту историю, что случилась почти год назад, как там эту девушку звали – то, Палья, Малья…

– Калья.

– О, правильно. Можешь рассказать ещё раз ту историю, а то меня в тот славный день не было с вами, брат.

Один из Лордов показательно исказил голос, сложил рук на груди и приготовился рассказывать. Остальные замолчали. Кто–то курил сигару, кто–то пил виски, но все перестали переговариваться и готовы были внимать рассказчику.

– Я всегда буду рад рассказывать эту историю, – ехидно начал Лорд. – Это было около года назад, тогда одно ничтожество не захотело проводить в жизнь политику нашего великого Высшего Капитула. Ну, подумаешь, мы хотели увеличить довольствие на содержание четвёртой палаты и уменьшить расходы на обслуживающий уличный персонал. Ничего, они бы с голоду не сдохли бы.

– Ах-аха! – взревел какой-то Лорд, захлебнувшись в гомерическом хохоте. – Не подохли бы! Ах-ах-ха! Точно!

– Так вот, он решил нам устроить лекцию о благах народа. Мы его покорно выслушали и пригласили в театр. Только в этот день он работал только для нас, там показывали спектакль – сущая комедия, а для него неистовая трагедия. Ах, забыл упомянуть про Калью. Нам весь этот план предложил наш герой – Ротмайр. Благодаря Теневикам полк-ордена, который наш герой убедил нам помочь, мы смогли выяснить, что именно она и есть возлюбленная той жалкой марионетки. Так вот, мы пришли в театр и заняли места поближе, что б всё разглядеть как следует, а то на задних рядах порою ничего не видно. И вот наступила кульминация: та девка на троне из золота с подключённым к нему электрогенератором.

– Да-да! Помню, помню!

– Ох, как только он увидел эту картину, как верещал то сопливое ничтожество, как же визжал, будто свинья на скотобойне… бился у нас в ногах, плакался, катался по полу, как несчастное дитя, которому не купили игрушку. Он молил, просил, целовал нам ноги, вёл себя как ничтожный червь

– Боже, мы тогда просто не смогли удержаться, наш хохот, наверное, был слышен на улице, – вспомнил кто-то часть происходящего.

– И тогда он пообещал, нет – он вопил, что всё сделает для нас. Мы в своём милосердии и великодушии, конечно, поверили, но все, же решили преподать ему урок. Ток из генератора был дан. Как она извивалась, трепыхалась, как рыбка, которая попалась на крючок. И он к ней ринулся.

– Только мы его остановили, один хороший удар, и он валялся без сознания. А когда очухался парнишка, то было всё кончено, – заключил некто из Лордов.

– Да-а-а, воздух тогда заполнил запах жжёной плоти, а на троне остались только угли. Он медленно поднялся и увидел, что сталось с ней. Мы ему сказали, что это за неповиновение, но он нас не услышал, он просто ушёл в себя. Нам пришлось его вразумлять ещё неделю…

– А–а–а, это когда якобы Канцлер на неделю ушёл в отпуск?! – с нескрываемым весельем спросил один из Лордов.

– Да, но как мы все знаем, он ту неделю провёл в психушке, оклевывался.

Зал заполнил громогласный смех. Все те, кто сидели просто давились им взахлёб. Но это ликование было не столь долгим, как хотелось веселящимся Лордам. Дверь взрывом разнесло в щепки, накрывая присутствующих каменной крошкой и щепками. Через пару мгновений в залу ворвалась группа спецназовцев. Они быстро скрутили ошеломлённых олигархов, которые не смогли даже слова сказать, не то что бы сопротивляться.

Один из бойцов вышел вперёд. Высокого роста и крепкого телосложения. Сняв свою каску, припустив маску, он стал говорить:

– Именем и справедливостью Рейха и Канцлера, вы проговариваетесь к смертной казни, через…

– А в чём мы обвиняемся? – испуганно, но держа себя в руках, спросил один из Лордов.

– А это на усмотрение Канцлера, – последовал ответ. – Посмотри мне в глаза, ты же помнишь меня? – Требовательно вопросил воин.

Лорды испуганно и суматошно переглянулись, пытаясь вспомнить, хоть что ни будь. Но потом один из Лордов испуганно и с расширившимися зрачками и костенеющим языком от страха вымолвил:

– Я вспомнил тебя. Ты возглавлял отряд «Зета» у первого Канцлера… его личную охрану…. Мы же тебя отстранили от должности….

– Отстранили?! – злобно воскликнул боец. – Наш славный и великий Канцлер восстановил меня на посту. – Сказал воин и тут же притих, но после полуминутной паузы он сел на корточки с ними рядом и более спокойно продолжил. – Вы должны помнить, что сделали с моей семьёй. Вы не просто отстранили меня от службы. Вы казнили всех, кого я любил, а потом закрыли меня в старой лечебнице, простите, для психов.

– И что снами будет? – уже отчаянно, захлёбываясь слезами, пролепетал один из пленников.

На лице говорившего с Лордами бойца расцвела зловещая улыбка, после чего он довольно промолвил:

– Ох, Канцлер сказал, чтобы правосудие было скоротечным. Но его здесь нет, а вы в моих руках. Я вам обещаю, нет, клянусь, что для вас это будет долгая ночь. Вас похоронят в закрытых гробах, если окажут подобную честь, не выкинув вас в печи мунуфакториатия. – Грубо и жестоко закончил спецназовец, после чего крикнул своим бойцам:

– Начинаем!

Спецназовцы потащили Лордов через весь дом. Они визжали и брыкались, стонали и плакались, пытаясь избежать ужасающей участи и отчаянно хватаясь за собственную жалкую жизнь. В эту ночь леденящие и душераздирающие крики умирающих Лордов заполнили предместья вечного города. Власть Канцлера сегодня была восстановлена, а священные постулаты первого канцлера сегодня поднять из руин.