Книга молодого уральского автора в угрожающе-обескураживающей обложке полна внутреннего несоответствия внешним формам. И это красиво. Несмотря – и даже вопреки – художественному оформлению.
«Рождённый проворным» это повесть – можно было бы сказать «о простых людях», но на деле это повествование само по себе обладает незамутнённой простотой всех историй охотников на мамонтов, бизонов и моржей, однако.
Простой сюжет на фоне уральской природы, обычный праздник в день летнего Солнцестояния – для тех молодых, для кого дата «22 июня» не означает ничего иного кроме как апофеоза лета, – и молниеносный как несбывшийся блицкриг квест в культурных пространствах отчизны.
Собственно, если отталкиваться только от сюжетной линии (без культурных аллюзий и привносимых человеком смыслов), то многостраничный рассказ о (чудом не сорвавшейся/состоявшейся) тусовке («рейве») на природе, в окрестностях провинциального городка, порадует прежде всего краеведа. Того кто знает, что Урал это преимущественно горы и долины, а человеческая жизнь возможна здесь разве что в двух-трёх крупных городах, тщащихся в масштабах урбанизма превзойти запредельно-далёкую столицу. И кому в этой столице интересна провинция во всех её не всегда (и не для всех) живописных подробностях…
И всё-таки книга интересна. Не только живущим у подножия уральских гор и даже не преимущественно любителям техно. И лучше всего воспринимать историю, рассказанную Степаном Гавриловым как фантастическую. Конечно, не в том смысле, какой придала фантастике современная массовая литература, но исключительно в изначальном, волшебном — неотъемлемом свойстве всех историй простодушных детей природы, от кроманьонцев до студенток-первокурсниц включительно.
Хороший, выверенный язык Степана Гаврилова звенит как воздух над проводами высоковольтной ЛЭП, и искровой росчерк слов, и стремительные языковые кульбиты над проволокой оставляют довольно пространства для света и кислорода и магии. Несмотря на всю насмешливость автора и динамику приключений героев, повесть оставляет горьковатый привкус светлой печали. Ностальгия, воспоминание о молодости, которая проходит ещё быстрее чем лето – или просто чувство что возникший на книжных страничках мир хрупок и невозможен.
Созданный памятью и писательским даром Степана Гаврилова личный Остров блаженных также манящ и фантастичен как Хай-Бразил ирландских моряков или Беловодье русских сектантов. И книга – маленький подарок-путеводитель всем искателям несбыточного.
Некоторую условность происходящего и героев, похожих на персонажей «Повести о Нибелунгах», примет возможно не каждый: хотя соцреализм давно не в моде, у современного фэнтэзи (во всех видах и подвидах вплоть до «настоящей литературы») сложились каноны попрочнее любых церковных догматов. И горе еретикам, описателям личных супергероев, любителям нетрадиционных ангелов, искателям своего пути в литературе. В лучшем случае отнесут к контркультуре…
Собственно, во избежание культурных рисков совсем не обязательно анализировать книгу как литературное произведение, а можно просто погрузиться в атмосферу повести Степана Гаврилова, ощутить мир как вотчину языка всё ещё способного на чудотворчество. Просто, красиво, легко. Как голубое крылышко бабочки в гулкой коробке из-под папирос…
Но хочется всё-таки ещё раз отметить, что повесть Степана Гаврилова не лишена щепотки той магии слов, которая превращает охоту на зверя (или поход за бензонасосом) в разновидность мистического поиска Грааля. Здесь главный вопрос даже не столько в языковых средствах рассказчика, сколько в культурном бэкграунде слушателя-читателя. И мифы древних греков и легенды средневекового короля Артура и даже рассказы о подвигах рыцарей Октябрьской революции, строителей Камелота на одной шестой суши, сегодня мало кого тронут. В какой-то степени диковинный зверь, напоминающий фрески кроманьонцев, на обложке книги Степана Гаврилова всё-таки оправдан – читатель нынче лучше всего воспринимает культурные стигматы первобытного общества.
В своей книге Степан Гаврилов осознанно обращается к первоосновам сознания, с нуля создаёт миф, практически лишённый признаков какой-либо цивилизации, доступный пониманию по обе стороны Уральского хребта, наполняющий пространство светом сбывшегося волшебства.
И страшный как семь собак сразу демон-искуситель Мара ничего не сможет поделать с тем, кто бредёт сквозь этот мир иллюзий, преодолевая внешние формы, вооружённый закрепленным в книге — как истинный Север в компасе, — взглядом на мир от Степана Гаврилова.
Есть ли жизнь за Уралом? Урал Степана Гаврилова подобен Шамбале, — реальной как метафора и нереальной как кинематограф — а что там и как может узнать только рождённый проворным. Быстрым как свет, как любовь, как жизнь.