Габриэль стоял на сцене, и огни плясали по его телу. Первые аккорды его песни прокатились по толпе, как волны, а теплый голос эхом отозвался сквозь ночь. Мои зрачки расширились. Этот голос действовал на меня как наркотик. У меня даже дергались уши, словно пытались уловить каждый звук, каждый мельчайший нюанс. Музыка Габриэля была подобна морю совершенной гармонии. Песня Габриэля шептала мне на ухо кучу грязных вещей, но звучала при этом просто чудесно. Она потрясла меня, полностью захватила в плен, а потом оборвалась. В груди поднялось чувство, внушавшее мне невероятный страх.