В… – всхлипнула, – во всей этой трагедии… Да. Но не так, как это видите вы, Лидия Петровна! Я виновата в том, что терпела и молчала. Я виновата в трусости и слабохарактерности. В бездействии виновата… – Слёзы всё-таки хлынули, но словно сами по себе, Полина их даже не замечала. – С самого начала я чувствовала, знала, что Марк такой, но я боялась признаться себе в этом. Закрывала глаза, обманывала себя и всех вокруг. Сначала думала – ну кому я кроме него нужна? Кто меня такую полюбит? Потом думала – ну как ребёнок без отца… Понимала, что лучше без такого отца, но… Боялась. Просто боялась, что кто-то скажет – вот, она не справилась! Плохая жена! Сама виновата! Терпит, значит, ей нравится и нечего тут жертву из себя строить! – Зажала рот рукой, пытаясь продышаться. – И я действительно виновата в том, что случилось, потому что дотерпелась! Довела до трагедии! Трусостью своей и зависимостью от чужого мнения, потребностью в одобрении каком-то, что ли… И если бы не это, то и Марк был бы жив, и Руслан на свободе. Мне просто не надо было это терпеть! – Полина, вы, – шагнул к ней Шереметьев, но она прервала его резким взмахом руки: