Солярис

"Для человека всегда самое трудное выйти за пределы умственного тождества с самим собой".
В общем-то сам Лем и сказал где-то.

Наверное, очень обидно. Вот пишешь ты классную книгу, рассказываешь о безграничных возможностях человеческого разума, которые кроются в расширении границ сознания, если выйти за обыденные рамки и потусить где-нибудь в космосе с незнакомыми и непонятными явлениями. А тебя понимают ну вот с точностью наоборот. Прячутся по норкам и кричат: "Ой, Лем, ну и страху ты нагнал, мы теперь точно никогда в космос не полетим, границы сознания расширять не будем и свои интересы дальше нового рецепта борща не вынесем". Бедный Лем бежит, трепеща ручонками, ну что же вы, что же вы, я не то говорил! А ему: Станислав, Стасюня, Стасик, ты ничего не понял.

И я, конечно, очень не люблю, когда авторы начинают сами всё рассказывать про свобственные книжки (да-да, Голдинг, Фаулз, ребята, если вы это читаете, то я вас стыжу, плохие мальчишки), но тут, чувствую, у Лема действительно бомбануло. Причём в кои-то веки бомбануло не на пустом месте, а по делу. Станислав Лем — просто отличный мужик, который написал много годноты. Но если в том же Пирксе или Ийоне заблудиться сложно (разве что в каком-нибудь хитровыписанном сюжете), то на гениальном "Солярисе" можно сдуться очень быстро. Впрочем, это опасность всей книжной продукции, за деревьями часто не видят леса, так что "Солярис" превращается в космосказочку с налётом хоррора. Само собой, такое прочтение тоже допустимо, особенно где-нибудь в подростковом возрасте, когда ко многим и попадает в руки "Солярис" в первый раз. Вопрос в другом: а насколько сильно вы любите себя и литературу, чтобы остановиться только на таком варианте?

Тема контакта с нёхом привлекает всегда, потому что на то он и нёх, что непознаваемый. И это волей-неволей становится страшным опытом, потому что неизвестное всегда пугает. Вспомним ту же "Ложную слепоту", там же не вампиров боишься, не каких-то страшилок из-за угла; страшно то, что ни черта не понятно. Тебе непонятно, а внутренняя логика есть.

Ужасно и другое. Ну ладно, понял ты, что перед тобой что-то живое и готовое с тобой идти на контакт. А как это сделать, если перед тобой не антропоморфная хрень с голосовыми связками и речью? В "Стае" Шетцинга активно юзали для этого математику (кстати, очень там это разумное желе, обитающее в океане, напоминает "Солярис"). В "Солярисе" перепробовали всё и попытки почти бросили. Хотя вот он, Разумный океан, целая живая планета прямо у тебя под носом, постоянно что-то делает, частнько тебе что-то показывает. Под конец даже ведёт с конкретными людьми диалог, от которого волосы на заднице шевелятся. Потому что каждая реплика в таком диалоге — это человеческое тело, когда-то в далёком прошлом связанное с сильнейшими твоими эмоциями. Негативными, как правило.

С другой стороны, а представьте себе, как охренел разумный Океан. Пришли какие-то муравьишки. Сколько лет потребовалось на то, чтобы понять, что у этого мелкого говна есть разум. Сколько лет на то, чтобы осознать, что эти разумы многочисленные. Океан-то единый и многоликий. И только он вроде настропалил какую-то возможность для потрындеть за чашкой чая, намастрячил таких же антропоморфных фантомчиков, какими людишки для него и являются, как на тебе. Они давай этих фантомчиков в ракеты запихивать, в туалете закрывать и ножичками чикать. Ну, офигеть поболтали. А я так старался. Любой тут взбесится.

"Солярис" — это необыкновенная возможность прикоснуться к неизведанному щупальцами собственного воображения. Если они, конечно, не атрофированы однолинейной литературой. В этом и беда. За "Солярис" берутся любители лёгких жанров, потому что фантастика ж, должно быть просто, а тут ни фига не просто. Маловживающийся в книгу читатель просто сочтёт её скучищей про какую-то глупую планету и космолётный антураж. Сильновживающийся же пройдёт по пустынным коридорам станции, потихоньку седея от ужаса, а книгу захлопнет в конце с непонятным чувством и облегчения, и огорчения от того, что всё-таки не смоглось. Ну не смоглось. Ну эх.

Для развития читательской фантазии читать обязательно. Звучит-то как. Немедля! И хлыстом — щёлк.

Андрей Тарковский снял два фантастических фильма, ставших культовыми, названия обоих начинаются на букву С, и оба фильма, по большому счету, об одном и том же. И "Солярис", снятый по повести Лема, и "Сталкер", по повести Стругацких, поднимают проблему возможного контакта человечества с разумом иного, не андроидного, качества. В обоих случаях способностью мыслить обладает некий географический объект, у Стругацких это была Зона, возникшая на Земле после посещения её инопланетным кораблём, у Лема - это целая планета, точнее, океан этой планеты. Но книги, и снятые по ним фильмы, конечно же, не о мыслящих географических и космических объектах, а о людях, сталкивающихся с подобными феноменами, и о проблемах, которые у них эти столкновения вызывают.

Но "Солярис" был раньше, и повесть появилась первой, и Тарковский снял фильм по этой книге раньше, чем по "Пикнику на обочине". Так что мы можем смело считать Лема первопроходцем этой темы. Практически все рецензенты пишут о мнослойности и многоплановости философских проблем, поднятых автором в книге, тем забавнее выглядит заявление самого Лема о начале работы над книгой:

Когда Кельвин прибывает на станцию Солярис и не встречает там никого, когда он отправляется на поиски кого-нибудь из персонала станции и встречает Снаута, а тот его явно боится, я и понятия не имел, почему никто не встретил посланца с Земли и чего так боится Снаут. Да, я решительно ничего не знал о каком-то там «живом Океане», покрывающем планету. Всё это открылось мне позже, так же, как читателю во время чтения, с той лишь разницей, что только я сам мог привести всё в порядок.

Вот такой парадокс. Не знаю, может быть Лем лукавил, все-таки мы имеем дело не с бытовым или приключенческим романом, а с вещью, в первую очередь, концептуальною, и трудно поверить, что такое мощное философское содержание стало следствием какого-то сюжетного авторского выбора.

Стругацкие считали роман одним из самых значимых произведений жанра, по их мнению "Солярис" оказал "сильнейшее — прямое либо косвенное — влияние на мировую фантастику XX века вообще и на отечественную фантастику в особенности", и такое определение не вызывает сомнений, по крайней мере, у меня.

Не буду касаться сюжетных коллизий, они хорошо известны всем любителям классической фантастики, скажу о том, о чем приходилось задумываться во время чтения и после. Так вот, появляются мысли о природе человеческого познания, о его особенностях и границах. Мы - люди - априори считаем носителями разума неких индивидов, нам проще представить их в виде существ, чем-то напоминающих нас самих, но фантасты приучили нас уже и к многоножкам, и к трепангам, и к осьминогам, вариантов много, но мы все равно пытаемся индивидуализировать носителей сознания. Сюда же относятся и искусственные порождения человечества: роботы и супер-компьютеры, в фантастических романах они все равно мыслят и ведут себя вполне по-человечески.

Лем же дает вариант мыслящей субстанции, которая лишена индивидуальности. В принципе, индивидуальность имеет смысл, когда есть кто-то второй, точно такой же, как первый. В этом плане мыслящий океан Соляриса часто сравнивают с Богом, но и это утверждение нельзя признать верным. Что мы знаем о божественной природе, если даже о своей собственной природе мы знаем так мало. В конце книги Кельвин и Снаут, беседуя о природе Океана, способного создавать фантомов, обретающих собственную волю, определяют его как "ущербного бога". Но это всего лишь попытка как-то классифицировать, наклеить ярлычок.

Божественным деянием это может выглядеть для нас - людей, просто потому, что мы не в состоянии объяснить иную природу взаимодействия материи и интеллекта, чем известная нам. А океан, возможно, воспринимал людей на станции, как неких божеств, которые, каким-то необъяснимым для него самого образом, заставляли его выполнять свои желания. Да, это были бессознательные желания, но мы же уже знаем, что ничего не знаем, что очень слабо осведомлены о собственной природе, а природа иначе устроенного интеллекта может взаимодействовать с нами по-своему, по своим стандартам.

Человек привык к тому, что это он изучает мир, есть даже соображение о том, что именно познание есть та функция, ради которой и был создан человек - орудие Бога по познанию самого себя. Мысль сама по себе интересная, но вот Лем ставит нас в условия, когда человек становится объектом изучения, есть некие иные субъекты, познающие и изучающие мир, и это не цивилизации, если бы это были мыслящие каракатицы, это всё равно были бы в какой-то степени изуродованные люди. Нет, здесь сам принцип существования и познания иной, и непонятно, возможно ли вообще обоюдное познание. Ведь познание, по сути, это же отражение, а отражать мы можем только то, что в состоянии обнаруживать и регистрировать. Следовательно, мыслящий океан - это лишь частный случай возможного разнообразия. А как вам покажется мыслящая черная дыра? А почему бы и нет?

В отзыве спойлеры. Если кого-то еще можно застать врасплох спойлерами "Соляриса".

Потом все войдет в норму. Появятся новые интересы, новые занятия, но я не отдамся им весь. Ничему и никому никогда больше.

Эта книга задает вопросы. Задает и задает, задает и задает. Я закрыл ее два дня назад, а вопросы все звучат в моей голове, вьются вокруг меня, шелестят листвой и гудят ветром. Возможно, стоит по примеру Гезе, описавшего Соляристические аномалии, издать классификатор вопросов, затрагиваемых так или иначе романом Лема.

Отвернусь от желания выстроить стройную рецензию и буду говорить нахрапом, как карта ляжет. Уж извините, слишком много еще предстоит обдумать.

Американцы в далеком 2002 сняли по "Солярису" фильм с Джорджем Клуни (эээ... ну, ок) в главной роли, и Лем эту экранизацию обругал, режиссера обозвал болваном и пояснил: "Любовь в космосе интересует меня в наименьшей степени. Ради Бога, это был только фон." И вот уж извините. Кино я не смотрел, судить о его художественной ценности не берусь, но для меня линия амурная - все-таки центральная в романе. И дело не в том, что я еще не далеко успел отпрыгнуть от дивного возраста юношеских переживаний, когда все так свежо и романтично, а в том, что именно любовная линия своей своеобразностью, своей, - смело можно сказать, - трагичностью породила самые серьезные вопросы и размышления. Именно она зацепила не воображение, не жаждущий познаний разум, а самое сердце. которое одно лишь зорко.

Один из главных вопросов звучит так: "Что делает человека человеком?" Следом: "Что делает этого конкретного человека этим конкретным человеком?" Вдогонку: "Можно ли, наделив существо на нейтринной основе характеристиками и чертами конкретного человека, считать это существо именно этим конкретным человеком? А если нельзя, то кем или чем его считать и как к нему относиться?" Можно было бы долго разглагольствовать на тему, кого же в Хари больше, - Хари, Криса или Океана? Но давайте не будем. Мне кажется, она все-таки человек, и ее подобные выяснения обидели бы. Нет, любовная линия положительно восхитительна, она - ключ к пониманию романа в целом. Она - то, что оживляет текст. Так мне кажется.

Но остановимся. Не будем лезть со скупым на эмоции анализом в столь тонкие сферы, об этом надо перманентно думать подолгу, лишь временами выдергивая из мыслительного процесса какие-то словесно оформленные выводы. Галопом пробежимся по тому, о чем еще меня спросил роман, и о чем я хотел бы спросить его.

Зачем это Океану? Все эти двойники, симметриады, мимоиды? Не достаточно ли ему одной мыслительной деятельности на высоком уровне? Или, может быть, все эти причудливые внешние формы, - выражение внутренних процессов, прямое их следствие, а вовсе не цель? Не будет лишним поразмышлять на досуге, зачем все-таки мыслящий гигант "осчастливил" Криса визитом Хари, не задумавшись при этом о чувствах самой Хари.

Действительны ли моральные нормы в отношениях с "двойником", вне зависимости от того, кем его считать - человеком в полной мере или нет? Вот этот вопрос мне кажется мнимым, этакой пустышкой. Потому что да, действительны. Моральные нормы не подвинутся, иначе это уже не моральные нормы. Преступить их, не преступая их, отвернуться от них, потому, что "нет им тут места"- иллюзия и самообман, ибо моральные нормы в самом человеке, и на события окружающего мира их наличие как таковое не завязано. Как-то так. Впрочем, тема сия заслуживает отдельного разговора, а у нас тут блиц-режим.

Стоит ли вообще отождествлять Хари с Океаном? Изменится ли это тождество со временем, пропорционально степени "очеловечивания"? Этот вопрос следует лишь схематически обозначить и утрамбовать куда-нибудь в кулуары памяти, чтобы время от времени натыкаться на него и шевелить извилинами.

Перечисленное представляет собой лишь часть того, что лежит на поверхности. И мы даже не коснулись вопросов познания мира ради познания себя, проблемы переноса своей мотивации на окружающую среду, да много чего не коснулись, говорю же, тут впору классификатор издавать. И это, кстати, не только автору, но и нам с вами комплимент. И ничего страшного, если найдем мы вечные вопросы там, где они и не подразумевались. Лучше уж так, нежели не видеть их в упор или отталкивать за "неактуальностью".

"Солярис" многослоен, глубок, как и сам Океан. У нас есть великолепная возможность погружаться в его глубины и бродить среди причудливых геологических структур, не рискуя при этом быть погребенными под останками мимоида. Здесь проявляется тайна книги (книги вообще, не только сего романа) и величие человеческого ума.

Станислав о "Солярисе" говорил: "Вещь, которую я ценю, хотя сам не вполне понимаю". Это "не вполне понимаю" открывает нам простор для толкования и служит подтверждением красивому предположению о том, что настоящий писатель должен быть "умнее себя самого". Это "не вполне понимаю" накидывает гирек на чашу романа и выводит его на уровень произведений, размышление над которыми не является праздным, бессмысленным или непрактичным времяпрепровождением.

Плавно подошли мы к одной из самых загадочных загадок книги. Что же все-таки такое этот Океан? Имеет ли его образ в основе своей четкую, - вне зависимости от того, наблюдал ее автор или нет, - метафору? Или это просто фон? Необычный, поражающий своим космическим размахом, - но фон? Я вот сознательно не связывал Океан никакими рамками сравнений, не желая блуждать по закоулкам теорий, но внезапно одно прочтение мне очень и очень пришлось по душе. Привожу цитату из статьи некоей Ирины Гончаренко.

"Мыслящий океан Соляриса материализует совесть; он никак не реагирует на то, что его поверхность повреждают катастрофы, спровоцированные людьми безо всякого умысла, и посылает им «гостей», извлеченных из их памяти, после запрещенного жесткого рентгеновского облучения, на которое люди пошли из научного любопытства. Океан, оставаясь непостижимым, видит людей насквозь и общается с ними через совесть. Я бы сказала, что эта повесть совершенно беспрецедентно в присущих жанру образах приближается к Богу".

Может быть Океан - действительно есть образ совести? Выуживающей и представляющей перед глазами прошлое, которое не уничтожить, не связать, не запереть в ракете? Двойники возвращаются, раны их затягиваются, сожженная изнутри жидким кислородом бедная, несчастная, милая Хари поднимается на ноги и идет навстречу Крису.

А может быть, это просто совпадение. Впрочем, и в таком случае задуматься, - действительно, - есть над чем.