Я посвящаю эту книгу своей матери, Ширли Джин Хьюстон,

Lord Infamous, Koopsta Knicca, Gangsta Boo,

Клинтону «Nigga Creep» Брэди и Кардису «K-Rock» Бернсу.

Juicy J and Soren Baker

CHRONICLES OF THE JUICE MAN: A Memoir

This edition is published by arrangement with Sterling Lord Literistic, Inc. and The Van Lear Agency LLC.

© 2023 by Trippy Music LLC

© Перевод Степченко М. А., 2025

© ООО «Издательство АСТ», 2025

Пролог

Февраль 2008 года.

Холмби-Хиллз, Калифорния.

4:35 утра.

Черт, как же я обдолбался. Все вокруг были под кайфом. Спотыкаясь и таращась по сторонам, я шел сквозь толпу.

Целые горы кокаина. Но то был не просто кокаин. Ко мне подошел парень в жилетке официанта и с зачесанными назад волосами. В руках он держал деревянную коробку. «Хочешь?» – сказал он и приоткрыл ее, словно предлагая мне выпить.

Я заглянул внутрь и моему взору предстал кокс всех цветов радуги – голубой, желтый, со вкусом арбуза и сахарной ваты. Да уж, такого я еще не видел. Мне конкретно снесло крышу.

Куда ни глянь, повсюду нюхали какую-то дурь. Мне казалось, будто все вокруг покрыто бархатом. Я отказался от содержимого коробки и вошел в спальню. Там, на кровати, я увидел девушек. Кого они ждали, меня, или кого-то еще? Без понятия.

Оглядев комнату, я заметил, что перед каким-то огромным шкафом выстроилась огромная очередь. Я подошел ближе и уставился на парня за барной стойкой. Прямо в шкафу находился бар.

«Привет, бро, – он приготовился принять заказ. – Что будешь пить?»

«Ты подаешь напитки?» – озадаченно спросил я в ответ.

Чувак мешал коктейли прямо в шкафу. Вот каким огромным был тот домище. А через дорогу от него находился особняк, где через год остановится сердце Майкла Джексона.

Я развернулся и отправился в уборную, где тоже нюхали. Я оглянулся на кровать с девушками, и там тоже нюхали. Передо мной разворачивалась дикая оргия голливудского масштаба.

Моя голова страшно кружилась. Пытаясь собраться с силами, я доковылял до балкона и мертвой хваткой вцепился в стакан, который оказался у меня в руках. Мне надо было осмыслить происходящее.

Два года назад Three 6 Mafia получили «Оскар». События происходили стремительно, и вот мы уже первая музыкальная группа, что выступает в особняке «Playboy». Оргии, подобные этой, стали обычным делом.

Я обзавелся личным доктором, который по щелчку пальцев мог достать мне любые препараты. Лин^[1]? Викодин^[2]? Пожалуйста! Моим любимчиком стал ксанакс^[3], который я запивал алкоголем. Понимал, конечно, что от такой адской смеси сердце может однажды остановиться, но мне было плевать. Я испытывал такой кайф, что на остальное просто не обращал внимания.

«Оскар» вознес Three 6 Mafia на вершину мира, превратив наши дни в одну сплошную вечеринку. На сей раз, тусуясь в особняке в Холмби-Хиллз, на выходе я разминулся с Бритни Спирс. Я провел на вечеринке уже несколько часов, прежде чем оказался на балконе, где меня осенило: «Что я делаю со своей жизнью?»

Каждый день я занимался одним и тем же – просыпался и ловил кайф. Больше ничего. Все катилось под откос. Музыка Three 6 Mafia стала звучать паршиво, наше славное имя забывалось. Это было подобно смерти, ведь для меня создание музыки не было простым увлечением – я жил им. Но с каждой вечеринкой моя страсть куда-то улетучивалась.

Казалось, что я растерял весь музыкальный талант и моя карьера окончена. Впервые в жизни меня словно выбросили за борт. Мой рэп был не о крутых наркодилерах, не о том, что раньше слышал от других людей, а о самой наркоте. Теперь я сам сидел на наркотиках. Я привык поднимать волну, а не плыть по течению. И в тот момент я понял, что заблудился.

Я потерял себя.

Собравшись с силами, я позвонил девушке, с которой тогда встречался.

«Я по горло сыт этим дерьмом, – сказал я ей. – Забери меня отсюда, пока я не покончил с собой».

«Что?» – переспросила она.

«Слушай, мне паршиво, – сказал я ей. – Это не я. И это не то место, где я хотел бы закончить свою жизнь».

В ожидании девушки я вылил содержимое стакана. Маленький, но очень важный шаг в попытке сохранить свой мир от краха.

Когда она подъехала, я сел в машину и сообщил ей: «С меня хватит».

Я терял рассудок и понимал, что должен уехать из Лос-Анджелеса. Страшно представить, в кого я могу здесь превратиться.

Вскоре я расстался с этой девушкой, продал свой дом в Лос-Анджелесе, собрал вещи, погрузил свой «Роллс-Ройс» в грузовик и вернулся в Мемфис.

Глава 1
Back Against Da Wall^[4]

Мемфис – зловещее местечко. Когда я был маленьким, криминал и беспорядки раздирали город на части. Наркоманы шатались по улицам, словно зомби. Мемфис казался мне настоящим адом на земле.

За несколько месяцев до своего десятилетия я услышал о печально известной резне на Шеннон-стрит. 11 января 1983 года белые офицеры полиции Рэй Швилл и Бобби Хестер прибыли в дом на этой улице Северного Мемфиса, чтобы расследовать предполагаемую кражу сумочки. Хозяином дома оказался Линдберг Сандерс, обезумевший чернокожий, считавший себя воскресшим после того, как был застрелен полицейскими.

Сандерс ненавидел копов и называл себя «Черным Иисусом». В ту ночь рядом с ним находились 13 последователей. Они ожидали падения Луны на Землю – да, прямо в Мемфисе. По легенде, только те, кто искренне верил в учение Сандерса, могли избежать смерти. Когда к ним нагрянула полиция, гуру и его адепты курили травку, пили вино и постились в ожидании лунного апокалипсиса, призванного очистить мир.

Когда на пороге возникли копы, семь членов секты Сандерса сразу сбежали.

Затем, после небольшого разговора, Швилла и Хестера заманили в дом, где сектанты устроили засаду. Швилл вызвал подкрепление, получил пулю в лицо и притворился мертвым, а Хестера взяли в заложники и увели в спальню.

По прибывшему подкреплению открыли огонь. Как только полиция установила контакт с Сандерсом, он заявил о своем желании убить Хестера, находясь в прямом эфире одной из местных радиостанций. На заднем плане было слышно, как Хестер умолял спасти его, пока полиция вела переговоры с психопатом.

После переговоров с Сандерсом, которые длились около тридцати часов, в дом ворвалась группа спецназа. В результате перестрелки между сектантами и полицией Сандерс и шесть его последователей были убиты. Полиция также обнаружила тело Хестера, которого несколько часов пытали, избивали и кололи ножом, после чего тот скончался от полученных травм. Швилл, несмотря на пулевое ранение в лицо, выжил.

После бойни появилась информация о том, что шесть из семи членов секты Сандерса были убиты выстрелами в голову, что повлекло за собой высказывания о необоснованности их смерти со стороны активистов.

Так или иначе, инцидент заставил полицию Мемфиса пересмотреть свои порядки, и теперь в случае ранения заложника полицейским предписывалось немедленно штурмовать здание.

Также были разработаны правила поведения с психически больными подозреваемыми и проведены тренинги по деэскалации конфликтов.

Убийства на Шеннон-стрит всколыхнули Мемфис, еще глубже вбив клин между черными и белыми жителями города. Я наблюдал за развитием событий по телевидению и едва ли осознавал, что все эти события разворачивались всего лишь в километре от моего дома.

Казалось, что этот чудовищный случай еще сильнее усугубил обстановку в и без того опасном городе. Преступность била все рекорды. Копы регулярно избивали людей, и в особенности чернокожих. Проблемы коснулись и моей мамы. Нас выгнали из квартиры, и на некоторое время я уехал жить к Ди Этте Брейди, бабушке по материнской линии.

Пока я жил там, к нам иногда захаживала тетя Джойс. Она в то время встречалась с каким-то безумным парнем и постоянно с ним собачилась. Однажды я увидел, как бабушка пытается выковырять ножом пули из стен снаружи дома. Я спросил ее, что случилось. Она ответила, что дом обстрелял парень Джойс.

В доме моей бабули свист пуль был обычным явлением. Когда парень моей тети начинал буянить, мама кричала: «На пол!» или «Ложись!» Через секунду раздавался град выстрелов. Впрочем, шмалял не только он. На районе то и дело случались перестрелки, но полицию, судя по всему, это не сильно волновало.

В середине 1980-х годов все плотно сидели на крэке, но наркота и пули – лишь одна беда. Другое дело – слова. Они могут ранить сильнее любого оружия. Моя мать, Ширли Джин Брейди, рассказывала, как ее отец, Уолтер Брейди-старший, никогда не говорил, что любит ее. Мальчику, возможно, не так важно слышать от родителей добрые слова, ему вообще может быть на это плевать. Маленькие девочки же хотят от отца любви и чувства защищенности.

Мама не знала ни того, ни другого. У нее было пять братьев и сестер: Уолтер, Ларри, Джойс, Дебора и Рэй. Самое удивительное, что дед жил на две семьи и с другой женщиной у него тоже было несколько детей. И звали их Уолтер, Ширли, Ларри, Джойс, Дебора и Рэй. Поговаривают, что он пошел на эту хитрость, чтобы не забыть, как кого зовут. Звучит дико, но именно в такой обстановке росла моя мать.

Когда мама была маленькой, отец брал ее с собой в Вуду-Виллидж, район на юго-западе Мемфиса, который в 1960-х годах застроил Уош «Док» Харрис. Прозванный «духовным целителем», он хотел превратить этот район в центр духовных практик. Когда я рос, в Вуду-Виллидж было много необычных домов. Помимо странной цветовой гаммы, вроде красной или синей, их отличала не менее странная форма. Некоторые жители выставляли во дворах сделанные Хариссом куклы, кресты, звезды и другие штуковины. Харрис называл их «божественными символами», но в глазах и головах многих жителей Мемфиса его творения ассоциировались с его культом. Короче, то еще местечко. Моей маме пришлось хлебнуть немало горя из-за своей семейки.

Мама, равно как и мой отец, Джордан Хьюстон-младший, покидая порог дома, сталкивалась с суровой реальностью расизма и сегрегации. Нам рассказывали, как обращение «ниггер» было в порядке вещей и как белые бросали в них бутылки и пытались похитить, чтобы потом вздернуть на дереве. Моим родителям приходилось прятаться на задних сиденьях автобуса, избегать туалетов «только для белых», соблюдать осторожность, покидая пределы штата. 4 апреля 1968 года, в день, когда убили Мартина Лютера Кинга-младшего, моя мама ехала в автобусе из колледжа Лемойн-Оуэн. Она была страшно напугана: в автобус летели камни, а город охватило пламя.

Я рад, что те суровые времена обошли меня стороной. В детстве я сталкивался с расизмом, но совсем иного порядка, чем тот, который пережили мои родители. Сегодня мы узнаем истории о расовой дискриминации, листая ленту новостей или смотря передачи по телевизору, но людям из поколения моих родителей пришлось на собственной шкуре столкнуться с ее жесточайшими проявлениями. Они пережили насилие, жестокость, ненависть. Это исказило их разум и оставило неизгладимый отпечаток на сердце. Родители всегда с большим недоверием относились к белым, но мою маму расизм травмировал особенно сильно.

В детстве я сталкивался с другой стороной расовой дискриминации. Ее по-прежнему было достаточно, но жестокость, в основном, проявляли полицейские. Впрочем, как и сегодня. Я бесчисленное количество раз подвергался расовому профилированию^[5] и полагаю, этому не будет конца и края, пока полиция считает, что у всех молодых чернокожих ребят на уме всегда что-то нехорошее.

Мемфис, тем не менее, известен еще и как музыкальная столица. С 1947 года здесь на частоте 107,0 вещает AM-радиостанция WDIA. Практически сразу после своего появления, ее эфир был ориентирован исключительно на афроамериканцев.

Благодаря ажиотажу, который вызывала радиостанция WDIA, в ее эфир пытались попасть исполнители со всего города. После работы в комедийном и танцевальном жанрах, Руфус Томас^[6] стал работать диджеем на WDIA и записывать собственные песни, в том числе и сингл «Bear Cat», неофициальный ответ на песню Биг Мамы Торнтон «Hound Dog». Между тем, Элвис Пресли выпустил кавер на песню Томаса «Tiger Man». А в 1960 году Руфус записал «Cause I Love You», композицию для мемфисского лейбла «Satellite Records», который через год сменил название на «Stax Records». «Stax» – один из важнейших лейблов в истории музыки, но я застал его уже на излете дней, когда там работали такие артисты, как The Staple Singers, Джонни Тейлор, Отис Реддинг, Айзек Хейз, The Bar-Kays, The Delfonics, The Emotions, The Dramatics и Booker T. & The M.G’s^[7].

Несмотря ни на что, музыкальное сердце Мемфиса стучало с огромной силой. Улицы кишели музыкантами с гитарами, а у каждого из нас был знакомый пианист. Город дышал музыкальными талантами, и его воздух буквально искрился от ритмичного и зажигательного духа.

Куда бы я ни шел, повсюду доносились песни из репертуара Вилли Хатча, Ламонта Дозье, Бобби Вомака, Эла Грина и других легенд соула. Я постоянно слышал истории о музыкантах тех времен. Например, отец рассказывал мне об Айзеке Хейсе и его золотом «Кадиллаке», а мама вспоминала, как слушала песни королевы мемфисского соула и дочери Руфуса Томаса, Карлы Томас. Ей особенно полюбилась песня Карлы «Gee Whiz (Look at His Eyes)», что заставляла ее гордиться тем, что она родилась и выросла в Мемфисе. Рассказы, что я слышал из уст родителей или от других жителей города, вдохновляли и завораживали меня. Пусть я не пережил то, о чем они толковали, но, главное, я впитал в себя дух этих баек. Хоть это были всего лишь разговоры, чужие воспоминания о былом.

Мое детство прошло в Северном Мемфисе вместе с мамой, папой, старшим братом Патриком (известным в будущем как Project Pat) и двумя младшими сестрами – Кэрол и Шерил. Несмотря на то, что Пэт старше на год, именно меня родители назвали Джордан Хьюстон III.

Я никогда не спрашивал их, почему они не дали имя Джордан своему первенцу, Пэту. Да и когда умерла моя бабушка, я понял, что даже не в курсе, сколько ей лет. Всякий раз, когда я интересовался, она игнорировала меня. В нашей семье были вопросы, которые было принято не затрагивать, и я достаточно рано овладел искусством держать язык за зубами.

Наша семья часто переезжала. Кажется, мы объехали весь Северный Мемфис. Во Фрейзере^[8] все было иначе, потому что там жило мало белых – стоило только нам приехать, они уезжали. Зато между соседями чувствовалась общность. До сих пор помню, как одна женщина раздавала детям игрушки и даже мне что-то перепало.

Уже тогда мы с Пэтом начали попадать в неприятности. Денег не хватало, и мы стали подворовывать. Мы забирались в соседские дома и крали видеоигры для Atari. Если кто-то забывал закрыть гараж, мы юркали внутрь и хватали все, что плохо лежит. Я бегал в круглосуточные магазины и воровал игрушки. Таким вот поганцем я был.

Мы переехали в двухкомнатную квартиру в жилом комплексе «Cypress Gardens» в Гайд-парке. В одной комнате ютились мы с Пэтом, в другой – сестры, а родители спали в гостиной на раскладном диване. Время от времени у нас с Пэтом возникали разногласия, но мы никогда не ссорились по-крупному. Напротив, мы присматривали и заботились друг о друге. Проще говоря, он следил за тем, чтобы я оставался ровным чуваком, то же делал и я. Мы оба приглядывали и за сестрами, защищая их, ведь за пределами квартиры то и дело случались драки, насилие и стрельба. Казалось, мы находимся в эпицентре Третьей мировой.

Мама работала библиотекарем и учителем на замену. Отец же был разъездным священником и часто уезжал из города, читая проповеди то там, то сям. Иногда он уезжал на две-три недели, иногда на месяц. Будучи очень набожным, он рассказывал мне, как однажды увидел ангела.

После каждого папиного отъезда холодильник начинал пустовать. Иногда, желая хоть что-нибудь погрызть, я замораживал воду с сахаром в формочках для льда. Я был чертовски голоден, но еды у нас не было. К счастью, иногда с соседней улицы к нам заглядывала бабушка, прихватив с собой бутерброды с арахисовым маслом и джемом. О, как мы радовались этим бутербродам! Собственно, вот так мы жили, и мне казалось, что существование без денег это нормально.

Однажды отец забрал меня из школы на своей отстойной колымаге. Я был готов под землю провалиться со стыда и пригнулся, опасаясь, что меня кто-нибудь увидит. Но было слишком поздно. «Мы видели тебя в той дерьмовой тачке, на которой разъезжает твоя семейка», – смеялись надо мной соседские ребята.