Повелитель иногда начинал уставать от неизменного оптимизма Элиора – что ни спроси, на всё выходила воля Создателя. Так и собственные ошибки можно оправдать волей Создателя! На самую большую глупость, приведшую к печальным результатам, можно сказать, что это было задумано на небе, и продолжать творить подобные глупости!

– Повелитель, возможно, здесь сейчас Элиор действительно прав, – тихо сказал сидевший рядом Ирелант. Лаким украдкой взглянул на эльфа. «А ты что скажешь про нашего Стража?» – отчетливо подумал он, позволяя ясновидящему прочитать свой мысленный вопрос. «Можно я пока воздержусь от отчета, – грустно покачал головой Ирелант. – Все равно пока сказать нечего. Амаир проходит испытания, но сила Лотоса в нем ещё не проявилась…» Лаким вздохнул и обратился к следующему эльфу, держащему ответ.

За окном пели птицы, ещё не замолчавшие с приходом осени, пели так, как пели всегда, словно в последнее время не происходило ничего из ряда вон выходящего. Дорелея, опиравшаяся на подоконник, отвернулась от круглого стола, одним своим видом нагонявшего на неё сегодня уныние, и подставила лицо свежему ветру. Как бы ей хотелось, чтобы так оно и было…

***

Сенеренталь положила на столик свой дневник, чтобы дать чернилам высохнуть, и подошла к окну. С каждым днем осень захватывала Танмере всё больше и больше. Эльфы становились спокойнее, ходили и летали медленнее, не в силах оторваться от созерцания чарующих золотистых лесов. Всё словно замирало, прекращало движение, останавливалось, как будто специально для того, чтобы полюбоваться кружащимися листьями. Теперь не танцевали быстрых танцев, и музыка, звучавшая в это время, была умиротворенна и до бесконечности однообразна.

– Нравится тебе это время? – спросила у подруги Эвелис, которая сидела на небольшой тахте в углу их комнаты.

– Да, – кивнула Сенеренталь, отходя от окна. – Пока нравится.

– А когда перестанет?

– Когда? Когда осень закончится, – пожала плечами эльфийка. – Ты же знаешь. Я люблю то время, в котором живу сейчас. И я уже не могу представить, что эти леса покрываются новой зеленью, а ручьи начинают бежать быстрее, повсюду щебечут птицы, и пахнет… по-другому… Я теперь даже не помню как! – Сенеренталь тряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли, и снова улыбнулась, лаская взглядом усыпанную листьями улицу. – Для меня теперь есть только осень.

– Да, – согласилась Эвелис. – Мне сейчас тоже не хочется ничего другого.

Так, ровно и спокойно, шло время. Эвелис готовила к экзамену своё новое заклинание, которое ей всё же удалось создать. Сенеренталь тоже готовилась, но меньше, чем подруга, с одной стороны, потому, что ничего нового она изобретать не собиралась, с другой стороны – все недавние переживания не оставляли ей места для того, чтобы всерьез беспокоиться об экзамене. Столкнувшись впервые в жизни с настоящей опасностью, Сенеренталь уже не думала, что может не справиться с экзаменом.

Уже третий день она встречалась с принцем. Её система сообщения работала хорошо. Стихия Земли не выдавала свою подопечную даже тем, кто также был благословлен этой силой, поэтому встречи с Эарланом оставались тайной для всех, кроме Эвелис. Но и она не спрашивала ни о чем – Сенери и волшебник не говорили больше об обстоятельствах нападения на него, а их частные беседы Эвелис не интересовали. Или она была слишком тактична для того, чтобы проявлять интерес.

Разговоры с Эарланом немного отвлекали Сенеренталь от тревожных мыслей об Амаире. Утром девятого числа второго декадона осени отец прислал ответ на её весть, где сообщал, что пока юноша с успехом проходит все испытания его магии, и ему всё больше и больше увеличивают степень сложности, чтобы понять границы его сил…

– Сенери, ты пойдешь слушать Дирэль? – окликнула подругу Эвелис. Девушка отвернулась от окна, отгоняя тревожные мысли о друге, и кивнула.

На последнем году обучения обязательных для посещения бесед уже не было. Некоторые дисциплины продолжались до самого конца, но ученики приходили на них по собственному желанию, так как всё время отдавалось практической подготовке к экзамену. Разрешалось даже покидать школу на несколько дней, если того требовало создание нового заклинания – впрочем, это случалось редко, так как создать своё собственное колдовство решались немногие.

Однако всегда есть вещи, которые остаются неизменными – к магистру Дирэль по-прежнему приходили все. За девять лет она успела так привязать к себе своих учеников, что они добровольно предпочитали отдыху или подготовке к экзамену её увлекательные рассказы.

Сенеренталь и Эвелис зашли в большую комнату с длинными узкими окнами до самого пола и расположились на длинном диване у западной стены. Дирэль стояла внутри незамкнутого круглого стола, но за ним мест сегодня уже не было.

– Итак, о чем мы будем говорить сегодня? – эльфийка обвела своих учеников долгим взглядом. Эвелис довольно улыбнулась и украдкой посмотрела на Сенеренталь, чтобы убедиться, что та отвлеклась от неприятных раздумий, занимавших её всё сегодняшнее утро. И точно, это было так. Что бы ни выбрала сегодня для обсуждения Дирэль, всё принималось молодыми эльфами с огромным интересом.

Через два часа, когда беседа с магистром закончилась и все потянулись к выходу, Сенеренталь вдруг остановилась и махнула рукой Эвелис:

– Я скоро приду!

Девушка кивнула и вышла вместе со всеми. Сенеренталь подошла к эльфийке, которая смотрела на оставшуюся так, как будто заранее знала, что та хотела спросить. Этот взгляд с самой первой встречи поразил Сенеренталь и накрепко привязал к его обладательнице. Дирэль она доверяла больше всех остальных магистров и всегда, если ей нужна была помощь старшего, приходила именно к ней.

Тема для разговора была довольно странная. Сенеренталь хотела спросить магистра о низших стихиях. Она, как и все эльфы, знала историю падения светлых стихий, возгордившихся и не пожелавших подчиниться своему Создателю.

Ещё до того, как были созданы народы, среди высших стихий возникла распря и произошла великая битва. Восставшие были изгнаны, став низшими, или тёмными, стихиями, и появилось вечное противостояние добра и зла. Потом Создатель вызвал из небытия предков нынешних эльфов и поселил их в месте, которое сейчас называется Иарэ́д⁸. Он назвал их «эльфиолами», что означало «первосозданные». Они могли творить магию без посредников, потому что вся атмосфера Иарэда была пропитана ею. У первосозданных рождались дети, но все были не похожи на своих родителей и друг на друга, потому что Создатель задумал населить мир разными народами. Первыми детьми были младенцы с крыльями. И эльфиолы нарекли их эльфами, что означало «перворожденный». Дальше родились сильфы, волшебники, феи и остальные.

Но низшим стихиям не нравилась счастливая жизнь первых живущих. Им удалось убедить эльфиолов в том, что Тоукси, куда они были изгнаны, лучше Иарэда потому, что там можно жить в полной свободе, творить всё, что захочется, а не следовать воле Создателя. Первосозданные и их дети обманулись и спустились на Тоукси, но обнаружили, что обещанная «свобода» – не что иное, как рабство у собственных желаний и потребностей. А возможность творить всё, что захочется, способна погрузить мир в хаос.

Эту историю Сенеренталь знала. Но теперь она спросила о другом. Её вдруг заинтересовала судьба низверженных.

– Я не понимаю, магистр… Почему они – всегда зло? – задумчиво произнесла Сенеренталь.

– Потому что они захотели стать выше Создателя, – ответила эльфийка, облокотившись на край круглого стола.

– Но почему они это захотели? Кто подвигнул их на это? В Иарэде, где не было ни одной темной мысли, – откуда возникла такая идея? Но даже если и возникла, почему Создатель не мог исправить их мысли?

– Потому что Он наделил их правом самим решать свою судьбу. Такое же право есть и у нас, живущих. Свободная воля – величайший дар, но и большая ответственность. И, только имея её, можно почувствовать всю полноту жизни…

– Но после того, как первые живущие вышли из-под закона Создателя и покинули Иарэд, Он же смог простить их и снова приблизить к себе? – непонимающе произнесла Сенеренталь. – Значит, это Он исправил их?

– Нет. Они сами попросили об этом, и только поэтому Он смог это сделать. Когда эльфиолы и их дети захотели уйти, Он принял их выбор и отпустил на Тоукси. Когда они снова обратились к Нему, Он снова принял их выбор и пришел к ним. Правда, к тому моменту наши предки уже испытали влияние низших стихий и потеряли чистоту сердец.

– Но почему Он не мог вернуть всё, как было? – снова задала вопрос девушка.

– Он создал нас свободными настолько, что даже сам не властен забраться в наши сердца и насильно изменить их. Все наши действия имеют определенные последствия. И нельзя просто взять и обнулить их, как будто ничего не было. Это противоестественно. Так мы не ощущаем ценности того, что имеем, если для получения этого не нужно прикладывать никаких усилий. Но, если невозможно обнулить опыт, это не значит, что невозможно исправить ошибку! Да, после того как эльфиолы спустились на Тоукси и попробовали жить не по закону Создателя, они не могли больше видеть Его, общаться с высшими стихиями и творить магию с рождения. Но Он предложил им другой путь к Нему, такой, который был возможен после того, что они сделали. И теперь у нас есть Лиол, где мы получаем стихию-покровителя, и тысячи лет жизни, в которые мы пытаемся овладеть остальными стихиями, совершенствуя душу и приближая её к тому идеальному состоянию, которое было у наших предков в Иарэде.

– Но что же низшие стихии? Почему они не осознают свою ошибку и не исправятся? Неужели они могут быть настолько глупы на протяжении стольких тысячелетий?

Магистр вздохнула.

– Боюсь, что так. Гордость ослепляет. И чем больше живущий или бестелесный творит ошибок, тем бо́льшим должно стать его раскаяние, если он захочет вернуться. Но гордость, представляя, какое унижение ей придется пережить при таком раскаянии, не дает его совершить.

– Но это же несправедливо! – тихо сказала Сенеренталь.

– Отчего же? Это их выбор, – возразила магистр.

– Мне их жаль, – произнесла эльфийка. – Получается так, что они вынуждены быть злом! Мне жаль их! – повторила она.

Дирэль внимательно посмотрела на девушку, и задумчивая складка показалась на её лбу. Она всё объяснила правильно, а между тем чего-то недоставало, будто что-то ускользало от неё, и эта девушка, всегда обычно принимавшая её доводы и соглашавшаяся с ними, сейчас не удовлетворилась ответом. А ведь это был важный вопрос, очень важный, и ответить на него убедительно было гораздо более необходимо, чем решить сотню других вопросов, которые возникали у Сенеренталь за девять лет обучения. А Дирэль не смогла.

Магистр задумчиво посмотрела в окно и вздохнула. Что ж, до экзамена ещё есть время. Она найдет правильное объяснение для своей ученицы.

***

Деревья шумели, и чем выше поднимался склон, тем сильнее бушевал ветер. По сухой желтой траве шли две эльфийки. Подъём был некрутым, поэтому до вершины идти было довольно далеко. Пестрые листья, которыми щеголяли уже абсолютно все леса, удивительно смотрелись на фоне ярко-синего неба, куда изредка бросала взгляды более юная эльфийка. Это была Олоримэ.

– Олоримэ, ты должна вспомнить то заклинание, которое у тебя получилось создать, защищая принца и Сенеренталь, – обратилась к ней вторая девушка. – Нельзя разбрасываться подсказками твоего покровителя.

– Я пробовала, – покачала головой Олоримэ. – Возможно, для этого нужно снова попасть в такую же опасную ситуацию, где не успеваешь отдать себе отчет в том, что происходит в твоём сознании.

Тарья – а это была именно она – озабоченно взглянула на сестру по магии. Она прилетела в Гиджиль вчера сразу после заседания, чтобы увидеться с Олоримэ и отдохнуть от свалившихся на голову обязанностей.

«Проблемы Феррии разгребает едва ли не половина совета?» – подала голос Эвелис. Тарья усмехнулась, услышав внезапный вопрос далекой сестры по магии. Трое ясновидящих занимаются расследованием нападения, включая саму Тарью. Ещё двое ищут принцессу… Действительно, почти половина.

– Не надо о проблемах, – остановила подруг Олоримэ, не дав Тарье ответить. – Лучше скажи, удалось ли вам с Элиором побыть вместе хоть немного в этой суете?

– Элиор… – задумчиво прошептала Тарья. – Элиор тоже был занят думами… Однако уже направленными на решение вопросов нашего народа.

«Хоть кто-то во всем Фиалике думает о насущных вопросах эльфийской страны!» – снова вставила Эвелис. «Ты недовольна так, как будто тебя лично заставили бросить все свои дела и помогать волшебникам, – заметила Олоримэ. – Вряд ли Повелитель допустит, чтобы помощь друзьям вступила в соперничество с интересами Танмере!»

– Совершенно верно, – откликнулась Тарья и снова замолчала. Иногда ей было нелегко скрывать свои мысли от предназначенных, но всегда, когда мысли касались дел государственной важности, она старалась думать тише, чтобы сестры не услышали. Так, они ничего не узнали про то, что предполагаемым исполнителем пророчества являлся Амаир, друг Сенеренталь, и о том, что императорская семья попросила помощи совета в поисках своей пропавшей принцессы… Но это было нелегко.

Вчера после последнего заседания совета на Элиора словно озарение нашло, о котором он никак, однако, не обмолвился. Впрочем, сейчас, как никогда, совет был разобщен и каждый занимался своим делом, не посвящая в него остальных. Тарье, Азарилу и Доррену было поручено расследовать нападение на принца, и ни Повелитель, ни Элиор, ни Ирелант, никто другой не подозревал о том, что кроме Олоримэ, принца и волтеры на поляне в тот день была ещё Сенеренталь. Повелитель доверял своим ясновидящим настолько, что никогда не спрашивал подробностей о том, как они ведут свои дела и добывают информацию. Он просто принимал всё, что докладывали члены совета, нисколько не сомневаясь в силе их дара.

Итак, все были разобщены и заняты каждый своим делом, но Элиор был так увлечен объектом неожиданного видения, что Тарья не нарушила закона, узнав, о чем он думает – все образы были на поверхности сознания кхэлина и сами бросались в глаза. Страж… Амаира проверял Ирелант, Элиор никогда лично не занимался этим вопросом. Но вот финальное испытание было пройдено, и сила Лотоса так и не явила себя в этом эльфе.

Столько лет ясновидящие совета думали, что Страж у них под носом! И почему все решили, что это – Амаир? Только потому, что он был единственным эльфом, получившим в тот момент покровителя? Как бы то ни было, Иреланту предстояло теперь размотать клубок заново и вернуться в тот день, чтобы узнать, у кого из эльфов были тогда отправные точки: может быть, кто-то только отправился на Лиол, или был призван на остров, или просто родился, а может быть, только был зачат?.. Тарья старалась не касаться этой темы, остерегаясь, как бы случайно предназначенные не услышали этих перипетий в её мыслях. Но теперь почему-то кроме Иреланта о Страже думал ещё и Элиор. И настроение у этих дум было очень странным. Казалось, эльф увидел, какое испытание нужно дать Стражу, чтобы тот проявил свою сущность. Но что толку знать о нужном испытании и не знать, кто является Стражем?.. Однако Элиор был уверен, что это незнание долго не продлится.

– Это будет что-то хорошее, Тарья? – спросила Олоримэ, выжидающе глядя на предназначенную.

– Скорее да, чем нет, – задумчиво ответила ясновидящая.

– Но почему тогда ты не рада? Я вижу, у тебя какое-то темное пятно в мыслях. Ты чем-то недовольна!

– Мне кажется, что на нас эта перемена отразится не очень хорошо. Будет какая-то ложка дёгтя в этой бочке меда… – Тарья покачала головой и махнула рукой. – А! Что заглядывать в будущее! Поверь мне, как ясновидящей, ничего хорошего и полезного в этом занятии нет! Лучше, чем настоящее время, всё равно ничего не существует!

– Не могу не согласиться, – позволила себе скромную улыбку Олоримэ.