«Значит, его не продать хотели, а погубить. Мстили?» – подумала Фог, но вслух спросить не отважилась – тёмно-карие глаза у Калума и без того пылали, как уголья. Вместо этого она отвесила глубокий, почтительный поклон:

– Рада знакомству с вами, мастер Калум. Я киморт, путешествую к югу, – осторожно представилась она, не называя имени. – Капитан Сидше сказал, что в благодарность за его… – чуть не сказала «услуги», но вовремя поправилась: – … за его доброту я могла бы осмотреть двигатель, проводящие жилы и капсулы. С вашего позволения, разумеется, мастер.

Взгляд Калума немного смягчился. Дождавшись разрешающего кивка Сидше, мастер повёл Фог к двигателю. Сам капитан за ними не пошёл – остался в маленькой проходной комнатке прямо за переходом, в которой было чуть потеплее.

Рядом с механизмом Фогарта почувствовала себя увереннее. Даже руки зачесались – поскорее прикоснуться к холодному металлу, послушному каждому вздоху морт.

– Вы давно на корабле?

Калум показал на пальцах: «семнадцать». Лет ли, месяцев ли – не уточнил.

– Двигатель не перебирали? Капсулы не заменяли? – Получая каждый раз отрицательный ответ, Фогарта всё больше хмурилась. – А дрожание давно началось?

«Пять», – показал Калум.

– Пять дней назад? – Он покачал головой. – Месяцев? Гм… А на какой высоте обычно летаете? Понятно… А вы не поднимались выше обычного за некоторое время до того, как началась тряска?

Калум надолго задумался, вспоминая. Потом, частью объясняясь на пальцах, частью – беззвучно шевеля губами, он рассказал, что примерно полгода назад дирижабль едва не попал в сильную грозу и капитан дал приказ пересечь её поверху. Попадания молний в корпус тогда удалось избежать, но «Штерра» едва дотянула до города – двигатель работал с натугой, а энергии поступало в три раза меньше, чем обычно.

Позже, на земле, всё пришло в норму само собой.

Всерьёз заинтересовавшись, Фогарта едва ли не пальцами ощупала каждую деталь, чуть не лишившись при этом руки, но источник неполадок так и не нашла. Мирцит в «сердечной» капсуле уже порядком истощился, но его бы хватило ещё на месяц-другой бесперебойной работы. Никаких сточенных, прокручивающихся шестерней тоже не обнаружилось. Фог испугалась поначалу, что дело в самом баллоне, а не в технике, но потом заметила, что в проводящей жиле, которая тянулась к жилой части гондолы, давление почему-то куда меньше.

– Нет, одними глазами тут толком ничего не рассмотришь, – досадливо признала она, отряхивая пыль с коленей. – Окулюс нужен. Подождите здесь, я мигом!

В этот раз Фог даже и не заметила, как преодолела шаткую, тесную трубу-переход. Нужный прибор отыскался на самом дне сундука – две линзы в медной оправе, между которыми находилась сгущённая морт, наделённая особым стремлением – отсекать некоторые участки спектра. Линзы можно было сводить ближе или разводить, чтобы изменять масштаб. Крепилась на голове вся конструкция с помощью кожаных ремней.

Когда Сидше увидел Фогарту с таким «украшением», то подавился цукатом и закашлялся.

– Ну-ка, ну-ка, вот теперь взглянем, – промурлыкала она, влетая в отсек с двигателем. – Вот, другое дело ведь! Мастер Калум, посмотрите сюда! Вот здесь, – Фог постучала ногтем по металлической жиле, – энергия почему-то скапливается. Если обратить внимание на вектор потока, то можно заметить, что он здесь неправильный. Должно идти так… – Она чиркнула ногтем вдоль невидимой прямой линии. – Потом от распределяющей капсулы – в ту и в ту стороны, под прямым углом. А поток здесь закручивается и начинает течь обратно. Да ещё эта спайка мне не нравится… Думаю, тут была капсула, которую потом удалили. Наверняка от неё отходила жила, предназначенная для обогрева технических отсеков, но и её тоже убрали, и потоки сместились. Некоторое время это было незаметно, потому что морт подтекала из места неудачной спайки. Понимаете? Та энергия, что раньше шла на обогрев, теперь просто сочилась в пространство. Но когда потребовались все ресурсы двигателя… Во время грозы, когда капитан приказал подниматься выше… Словом, наверно, тогда и скорость увеличили, так? Морт стало слишком много, а ведь она обладает своей волей. В слабом месте конструкции, к тому же несущем отпечаток мастера или киморта, она скапливается, густеет. Отсюда и завихрения в потоках, и дрожь. Наверняка ещё несколько таких же «сгустков» есть – на местах, где раньше капсулы были. Кто вам, интересно, умудрился дирижабль «улучшить»? Руки…

«…руки бы ему оторвать», – подумала Фог, но вовремя прикусила язык.

– Вольный мастер, – хмуро пояснил Сидше, не отходя от дверей. – Два с половиной года назад. Сказал, что нерабочие капсулы удалил и заодно, для баланса, отопление убрал. То, что он сделал, опасно?

– Если опять в грозу попадёте и придётся на полной скорости удирать – ничего хорошего не выйдет, – призналась Фог, отстёгивая окулюс. – Тот мастер, наверно, хотел подзаработать, вот и снял исправные капсулы, чтобы продать их потом втридорога. У вас очень хорошие механизмы на дирижабле – ясно, что их киморт делал, а не простой человек. Сплавы все качественные, ни одна из видимых капсул в замене не нуждается – а ведь двадцать два года прошло! Обычно-то через пять-шесть лет часть заменять приходится, у нас дома половина заказов была на замену.

– Плохо, – вздохнул Сидше. – Ремонт дорого встанет?

– Гм, – задумалась Фогарта. – Если бы я делала, то взяла бы за полную переделку пару чистых сапфиров – вот такого размера, как у вас на цепочке, капитан. Это за работу. А за материалы – сорок две серебряные монеты за типовые капсулы. Если под заказ – то восемьдесят пять. Я навскидку говорю, – спохватилась она. – Точно скажу, когда подсчитаю, сколько именно капсул нужно.

– Что ж, значит, будем в оазисе мастера искать. Или киморта, – подытожил Сидше невесело. – Как ты это проглядел, Калум? Впрочем, с тобой я после поговорю. Ступайте за мной, красавица – самое время для обеда.

Перед тем как выйти, Фог снова раскланялась с мастером, заметив, что Сидше это не понравилось. За обедом она спросила, почему он так насмешливо обращается с Калумом.

– Не жалейте его, прекрасная госпожа, – усмехнулся капитан, ягоду за ягодой отщипывая от тяжёлой грозди. – Вы знаете, за что его продали как раба? Он снасильничал дочь своего учителя, когда ходил в подмастерьях.

Фог бросило в холод.

– Интересно, – только и смогла произнести она, чувствуя озноб. – А много у вас на корабле свободных?

– Оба пилота и телохранитель, – ни на секунду не задумался Сидше. – Телохранитель – вообще человек особый, я в своё время его мать нашёл и выкупил из рабства. С тех пор вернее человека нет. Пилотов я тоже из больших долгов выручил и всему обучил… А прочим не верьте – облик обманчив.

– Значит, остальные как Калум?

– Да.

– И каково вам путешествовать с людьми, которые вас ненавидят?

Фог правда не хотела этого говорить – само вырвалось. Но Сидше только рассмеялся:

– Нескучно, красавица. Нескучно.

Через два дня дирижабль достиг цепи озёр. Стоянку устроили в пятичасовом переходе от города, между холмов. Капитан уверял, что это импровизация, но Фогарта не верила – слишком сноровисто работала команда, используя вместо причальной мачты оголённое до самой вершины дерево. Полностью опускать на землю «Штерру» не стали – закрепили тросы и сбросили две верёвочные лестницы. Сидше велел носильщикам доставить вниз несколько плотно увязанных тюков, а затем вместе с телохранителем, голубоглазым северянином-исполином, отправился к опушке леса, милостиво разрешив Фог погулять по округе часок-другой.

– Только далеко не уходите, красавица, – зубоскалил он. – А то вдруг «Штерру» ветром унесёт, а вас тут позабудут?

Фогарта это запомнила; впрочем, углубляться в южные леса ей и не хотелось.

Первым делом она развеяла прах Оры с холма над лугом – и наконец отпустила её из своего сердца. Потом пришлось вспомнить и о насущных нуждах. Фог отыскала неподалёку от места стоянки заводь почище, искупалась и постирала кое-что из одежды. Затем расстелила на берегу одеяло, спустила с дирижабля маятник и снова взялась за поиски Алаойша.

Получалось из рук вон плохо.

Сначала маятник, как намагниченный, тянулся к одной и той же точке на севере, между Восточным и Южным Лоргинариумом, но потом начинал с жутким скрипом сползать к югу – к Дабуру. Это повторялось из раза в раз, словно его вела чья-то рука. Фог решила перебрать механизм или вовсе сложить новый, как только появится минутка, и принялась изучать уже готовые пометки на карте, чтобы выявить хоть какую-то общую закономерность.

Тогда-то и явился Сидше.

– Прекрасная госпожа отдыхает?

– Работает, – весело откликнулась Фогарта, не отвлекаясь от карты. – И сушит волосы.

– И платье, – расхохотался капитан, потянув за краешек ярко-малинового шёлка, трепещущего на низко склонённой ветке. – Все киморты так охочи до чистоты?

– По-разному бывает. Мне просто вода нравится, так бы и плавала. Учитель шутил, что у меня в предках или рыбы, или пираты, – улыбнулась Фог.

Сидше присел рядом и бесцеремонно разворошил её вещи, продолжая зубоскалить:

– Пираты? Что ж, очень может быть. Ах, эти грозные очи! Даже мой верный телохранитель спросил, нет ли у вас, красавица, северной крови. О, что это? Какой занятный цвет!

Капитан вытащил со дна сумки продолговатый ярко-зелёный брусок и осторожно принюхался к нему. Смешно выгнул одну бровь, фыркнул, ковырнул ногтем восковатую поверхность, снимая длинную стружку…

– Это мыло, – охотно объяснила Фогарта. – Мне подарил его Дёран, друг учителя – и мой друг тоже, впрочем. Он часто приносит разные интересные штуки из путешествий. Учителю обычно дарит… дарил книги или механизмы, а вот меня баловал разными сластями – и запахами. Я ведь почти нигде не бывала, а он говорит – для того, чтобы чужой край узнать, нужно почувствовать его вкус и аромат. Вот это мыло смешано с маслом каких-то восточных плодов, их Дёран тоже в тот раз притащил, целую сумку. Они круглые, в зелёной кожуре, а внутри у них дольки. А на вкус мякоть кислая, немного щипучая и свежая. Алаойш из этих зелёных шариков пристрастился сок отжимать и холодный напиток делать, тогда такое лето жаркое было!

– Я видел схожие плоды в оазисах, только оранжевые и сладкие, – мечтательно улыбнулся Сидше и спросил: – Можно это мыло опробовать? Я люблю редкости.

– Можно, – щедро разрешила Фог и снова уткнулась в маятник, остро жалея о том, что забыла двойную линзу на дирижабле. – Но предупреждаю, оно холодит немного… Ой, что это вы делаете?! – пискнула она до позорного по-детски.

Сидше смешно выгнул брови:

– Как – что? Раздеваюсь. Кто же купается в хисте, красавица?

Разоблачался капитан так непринуждённо, словно был один – и не глядела на него, пунцовея от смущения, Фог, не стерёг безмолвно чуть в отдалении, за деревьями, телохранитель… Соскользнула с плеч синяя хиста, за ней – рубашка тонкого полотна, размотался будто сам собою пояс и завязки у щиколоток, и вот Сидше уже остался нагим – фарфорово-белое тело в ярком полуденном солнце и в узорчатой, изменчивой тени древесных крон.

Фогарта смотрела во все глаза. По-юношески поджарая фигура, сильные ноги, шрам вдоль поясницы, и другой – от шеи и до лопаток, и татуировка – рой мотыльков, спиралью обвивающий грудь, спину, спускаясь по животу ниже и ниже…

Сидше стоял вполоборота, перебрасывая мыло из руки в руку, и улыбался, как восточная кукла.

– Я налюбовалась, – серьёзно сказала Фог, чувствуя, что ещё немного – и от её щёк можно будет солому на растопку поджигать. – Можете идти купаться.

– Вы раните моё самолюбие, прекрасная госпожа, – делано вздохнул Сидше и шагнул в озерцо, разом погрузившись в воду до колен.

Краем глаза наблюдая, как он плещется в озере, взбивая из зелёного мыла густую пену, Фогарта думала о том, где и при каких обстоятельствах можно получить шрам между лопаток…

…и выжил ли тот, кто когда-то ударил Сидше в доверчиво подставленную спину.

Следующая остановка была через три дня, а последняя – ещё через два, в степи, у самых границ пустынных земель. Фог спускалась из дирижабля совсем ненадолго, только чтоб искупаться и размять ноги, и дни напролет просиживала за переводом дневников Миштара или за обследованием проводящих жил. Опасных сгустков морт оказалось куда больше, чем она предположила сначала. Кое-где жилы, кажется, нарочно кто-то повредил. Калум, получивший от капитана хороший нагоняй, зверем смотрел на Фог и изображал не только немого, но и глухого и слабоумного одновременно.

На починку маятника, как назло, времени совсем не оставалось.

– Далеко осталось до Шуду?

– Как сказать, – прищурился Сидше. Сегодня он сам сел за штурвал вместо первого пилота. – Если ветер сохранится такой же благоприятный, то два – два с половиной дня лёту.

– Понятно, – обрадовалась Фог. – Кольцо Дуэсы, наверное, вам отдать надо, да?

– В Шуду и отдашь, когда одну услугу мне окажешь, – отмахнулся капитан. По лицу его пробежала тень. – Не нравятся мне те облака. Март, сходи к телескопу. Рассмотришь их хорошенько и мне доложишь. Да и к Калуму загляни, узнай, что барометр показывает.

Светловолосый телохранитель молча поклонился и вышел, а Фогарта уставилась на тучи поверх плеча Сидше.

– Что-то не похоже на грозу. Цвет не тот… Хотя я не очень-то разбираюсь в атмосферных явлениях, – призналась она.

– Дело не в том, как выглядят облака, а в том, откуда они пришли. Эти, судя по ветру, родились в степи. Погода в здешних местах чаще ясная, а если и появляются тучи, то они наползают или с севера, из края озёр. Или с гор – с запада. Впрочем, позабудьте об этом, красавица, – улыбнулся вдруг Сидше беспечно, не отводя взгляда от горизонта. – Моё дело – доставить вас до города, ваше – расплатиться со мною, вот на том и остановимся. Чирре, бери выше, – бросил он пилоту.

– Сколько?

– Да триста для начала…

Фогарта поняла, что сейчас капитану не до неё, и покинула рубку.

С самого утра голова была какая-то тяжёлая, а теперь, после короткого и странного разговора – и вовсе разболелась. Не вышло ни отвлечься переводом, ни подремать. В конце концов не осталось иного выхода, как выпить лекарство – порошок бурого цвета, давным-давно привезённый Дёраном откуда-то с востока. Действовало оно постепенно, и в ожидании эффекта Фогарта начала разбирать маятник.

Замена цепочки, капсулы, ограничители – всё это было в полном порядке. Фог принялась неторопливо раскручивать движущий механизм, то и дело подменяя металлические инструменты силой морт. Детали аккуратно ложились на белый платок. Дирижабль немного потряхивало – Фогарта решила, что от скоростного подъёма, и поэтому шестерёнки и капсулы то и дело норовили разбежаться.

А потом она заметила, что каждый раз детали убегают в одну и ту же сторону – к карте.

– Странно, – пробормотала Фог, переворачивая тонкий металлический лист. – Вроде бы обычная карта. Может, одна из встроенных капсул намагнитилась?

Пришлось снова доставать окулюс из сундука.

Поначалу, при маленьком увеличении, карта по-прежнему выглядела исправной. Но затем Фог перевернула её и, развесив по комнате побольше светильников, подкрутила окулюс.

На оборотной стороне начал проступать тончайший узор.

По невесомой паутине, туго натянутой на металлическую пластину, сочилась морт – до того жидкая, что даже цвет сменился с фиолетового на бледно-розовый. Вооружившись стальной иглой, Фогарта аккуратно поддела одну из нитей. Та сразу же лопнула с неприятным, дребезжащим звуком.

– Ничего не понимаю, – нахмурилась Фог, разглядывая нить через окулюс. – Это что… волос человеческий?

Напитанные морт волосы располагались на карте хаотически. И Фогарта только-только начала их распутывать, когда дирижабль тряхнуло так сильно, что это уже никак не получалось игнорировать. За иллюминатором было темным-темно, как ночью.

– Капитан, что случилось? – выпалила она, влетая в рубку. – Могу я… – и осеклась.

Красивые, похожие на горы взбитых сливок облака на горизонте превратились в жуткие, вздыбленные горы чёрно-фиолетового цвета. Нижний край был прошит молниями, как обрывистый берег – древесными корнями. Вниз от него тянулся хобот-воронка – почти до самой земли, казавшейся отсюда штопаной шалью, небрежно сброшенной какой-нибудь богиней.

Сидше уступил место первому пилоту и наблюдал теперь за приближающейся грозой со странным спокойствием.