Все персонажи и события в романе являются плодом

фантазии автора и любые совпадения случайны.

Всем прошедшим горнило детских домов посвящается!

ДЕТСТВО

Глава 1

Стоял тёплый сентябрьский день одна тысяча девятьсот семьдесят восьмого года. Уже нежаркое солнце просвечивало сквозь ещё густые кроны высоких, стройных лип. Редкие прохожие спешили по свои делам вдоль высокого бетонного забора, за которым виднелось желтое четырёхэтажное здание. Около высоких железных ворот с облупившейся зелёной краской остановились тёмно-синие «жигули»-шестёрка с просевшим задом. Из машины тяжело выгрузились две упитанные женщины в модных шифоновых костюмах. Затем одна из них склонилась обратно к машине и, тяжело дыша, начала вытаскивать из глубины салона мальчишку лет шести-семи. Короткостриженный крепыш с ненавистью смотрел на неё светло-серыми, большими глазами и, пыхтя, молча, изо всех сил цеплялся руками за спинку переднего сиденья.

– Вот ведь, гадёныш, а! Ты глянь, Вера Петровна, что делает-то, а! – беззлобно заворчала толстуха, стараясь оторвать руки мальчишки от спинки. – Ну, ты у меня сейчас получишь, Ванжус! А ну отчепляй, отчепляй руки, кому говорю! Всё, приехали мы. Здеся теперь будет твой дом.

– Что ты с ним цацкаешься, Леонидовна?! – подал голос немолодой водитель в белой матерчатой кепке резко контрастировавшей с его прокопчённым лицом. – Наподдай ему хорошенько, раз по-хорошему не понимает.

– Умный ты, Михалыч! Иди вот сам и наподдай! – лениво заговорила вторая женщина, стоя у машины и перебирая в руках какие-то бумаги. – Видишь же какой строптивый засранец! Даже Леонидовна с ним не может справиться.

Водитель крякнул, не спеша выбрался из машины и подошёл к возившейся у задней двери машины Леонидовне. Молча, отодвинул её в сторону и, схватив мальчишку за плечи, рывком выдернул его из салона машины. В тот же момент мальчишка извернулся и впился редкими острыми зубами в коричневые кривые пальцы водителя.

– Ёж твою вошь!! – ахнул Михалыч и, отшвырнув мальчишку в придорожный куст, стал растирать ладонью вмиг побагровевшее место укуса. – Щас вот ремень сыму и отхлещу по заднице-то как следует! Никакого уважения к старшим, сопляк! Не ребёнок прям, а чёртово отродье какое-то!

– А то ты не знаешь, с чьим отродьем приходиться нам вот так возиться целыми днями, – сквозь зубы пробормотала вторая тётка и, несмотря на полноту, резво подскочила к поднимавшемуся с земли мальчишке. Она крепко схватила его за шкирку и сильно тряхнула. – Всё, Ванжус, успокойся уже! Сам должен понимать, что всё-равно будет по-нашему. А тебя сейчас медики осмотрят, и пойдешь на обед. Жрать-то уже, небось, хочешь?

– Хочу, – буркнул тот и, неожиданно успокоившись, сам пошёл к зелёным воротам. Женщины, молча, переглянулись и, тяжело переваливаясь, последовали за ним. В руках они несли по объёмистой авоське с вещами мальчика. Так они дошли до центрального входа в светло-желтое, с облупившейся штукатуркой четырёхэтажное здание. На стене у дверей висела серая, выцветшая от времени табличка « Детский дом № 18».

Войдя в здание, женщины повели мальчика по уже знакомому им широкому холлу. Он же шёл, оглядываясь по сторонам и, нахмурив брови, что-то шептал себе под нос.

Неожиданно из-за угла , нос к носу они столкнулась с высокой, костлявой женщиной средних лет в очках.

– Здрас-сьте! Ну, и кого нам опека в этот раз привезла? – голос её звучал недовольно, а взгляд был неприязненным. – Как тебя зовут, мальчик?

Мальчик одарил её сумрачным взглядом и буркнул: – Никак.

– Это, Лариса Ивановна, к нам. Ванжус – его фамилия, а зовут Егорка. Ему всего семь лет, – навстречу вошедшим уже спешила сотрудница из социального отдела – дебелая молодая женщина с восточным разрезом глаз.

– Да я вижу, что к нам, – недобро сверкнула очками Лариса Ивановна. – Что-то шустрый слишком для своего возраста. И фамилия-то какая-то не русская…Смотри, Егорка! У меня с такими борзыми как ты – разговор короткий!

– Ой, Лариса Ивановна, скажете тоже! – рассмеялись обе женщины. Их пухлые щёки и выпирающие животы заколыхались в такт смеху. – Да ваш детский дом уже который год у нас на Доске почёта висит. Егорке ещё повезло, что он попал в такое образцово-показательное учреждение. Приструнить его, конечно, не помешает. Из такого болота мальчишку вытащили! Потом почитаете личное дело.

– Да, приструнить-то приструним. Только позже. А пока отведите его, Анжелина Дмитриевна, к медикам. Пусть там его проверят на вши и на всё остальное, – Лариса Ивановна кивнула головой тёткам из опеки и величественно удалилась в противоположную сторону. Дальше Егорке пришлось ждать, пока толстые тётки из опеки отдавали какие-то бумаги и авоськи с его вещами тётке из детдома. Потом они ушли, и эта тётка с узкими глазами выглянула в коридор и позвала какую-то Фёдоровну. Фёдоровна оказалась старенькой, маленькой бабушкой в белой косынке и пожелтевшем от времени халате.

– Вот, Фёдоровна, новенький. Отведи его к медикам, потом в шестую группу. Там уже со всеми вместе пойдёт на ужин. И вещи вот его захвати.

– Хорошо, Анжелина Дмитриевна. Всё сделаем в лучшем виде, – весело улыбнулась Егорке Фёдоровна. – Тебя как зовут, касатик?

Егор по привычке хотел ответить что-нибудь гадкое, но увидев светящийся любовью и добротой взгляд Фёдоровны, запнулся и пробурчал: – Я не касатик. Я – Егор.

– Вот и хорошо, Егорушка. Пойдём со мной, сынок. Я тебе сейчас всё покажу, –

Егор осторожно обхватил своей ладошкой протянутую ему сухонькую теплую руку Фёдоровны и покорно пошёл за ней.

– А поможешь мне, сынок, вещи твои нести? На-ка вот одну авоську-то сам понеси, – Фёдоровна протянула ему сетку с вещами. Егор с готовностью подхватил авоську и крепче сжал своей ладошкой теплую руку Фёдоровны.

– Ой, а медицинские документы на него?! – воскликнула им вслед Анжелина Дмитриевна и махнула рукой. – Ладно, уж, с вами схожу.

Они вместе пошли по длинному коридору и остановились около деревянной двери с приколоченной на ней табличкой « Медкабинет». В самом кабинете остро пахло карболкой и какими-то лекарствами. Здесь у окон стояли напротив друг друга два деревянных обшарпанных стола. Сбоку к ним примыкал третий. Вдоль стен стояли шкафы с выстроенными в ряды медицинскими картами воспитанников и прочей документацией. В одном углу находился жестяной рукомойник и рядом с ним гремел старый холодильник, накрытый белой салфеткой. В другом углу стояли железные медицинские весы и деревянный, выкрашенный белой краской, ростомер. Между ними у стены располагалась также деревянная кушетка, покрытая белой простынёй и толстой прозрачной клеёнкой. На широких подоконниках стояли горшки с фиалками. В кабинете находились две женщины. Сидевшая у окна лет сорока, в очках что-то строчила в карточке. Вторая – помоложе – копошилась с какими-то коробками в шкафу. В лучах сентябрьского солнца по стеклу, отчаянно шурша крыльями, металась коричневая, с красными пятнышками бабочка.

– Вот, принимайте новенького, – Анжелина Дмитриевна завела Егорку в комнату и положила перед женщиной в очках бумаги. – Изъяли по акту ОВД из неблагополучной семьи. Подойди, Егор, к Людмиле Алексеевне – она тебя посмотрит. А ты, Фёдоровна иди пока к Ольге Афанасьевне и скажи, чтобы она за ним спустилась.

Фёдоровна кивнула головой и, погладив Егорку по голове, вышла из кабинета. Мальчик с тоской посмотрел ей вслед.

– Привет, привет, Егорка! – сидевшая за столом Людмила Алексеевна ласково посмотрела на мальчика поверх очков и, встав из-за стола, подошла к нему. Росту она была высокого, телосложения крепкого и поэтому Егорка почувствовал себя рядом с ней совсем маленьким. Он смотрел на неё снизу вверх с таким выражением лица, словно испытывал к ней отвращение. И автоматически отдёрнул голову, когда она попыталась дотронуться до его волос.

– Ну, ну, ты не балуй! – раздался голос молодой, тоже высокой худощавой женщины, до этого момента копошившейся в потемневшем от времени полированном шкафу. – Людмила Алексеевна только осмотрит тебя, а потом пойдёшь в группу и там делай что хочешь. А здесь стой смирно и отвечай на вопросы, когда тебя спросят.

Егорка, помня о предстоящем обеде, стиснул зубы и стоически выдержал весь осмотр. Потом его посадили на стул и велели ждать воспитательницу, которая должна была придти за ним. Он сидел и, болтая ногами, поглядывал исподлобья на хоровод входивших и выходивших из кабинета незнакомых ему молодых и пожилых женщин в белых халатах, парочку незнакомых громкоголосых мужчин в трико с вытянутыми пузырями на коленях и обкусанными свистками на верёвочке на шее. Неожиданно внимание Егора привлекла бившаяся об стекло бабочка. Он сполз со стула и, никем не замеченный, подошёл к подоконнику. Шуршание в комнате прекратилось.

Через несколько минут вошедшая в комнату санитарка Люба, неслышно подошла к стоявшему спиной к ним мальчику и, охнув, влепила ему звонкий подзатыльник: « Ах ты, паразит! Что же ты делаешь?!»

Егорка моментально прикрыл голову руками и заскулил: « А я чо?!! Я же ничо…»

– Ага, ничо он!! Да вы посмотрите, Людмила Алексеевна! Даш, и ты тоже глянь! Берёт и бабочке по одной лапке отрывает! Ей же больно, дурачок! – руки в боки нависла над Егоркой санитарка Люба.

– Ничо… ей не больно… – нарочито громко всхлипывая, пробубнил Егорка, зорко следя из-под скрещенных над головой рук за воинственно-настроенной незнакомой тёткой.

– Почему это ей не больно?! Ты же ей лапки отрывал! А, если взять и тебе твои ноги поотрывать ?! – худощавая медсестра Дарья с холодным любопытством смотрела на мальчика.

– Так я же ей сначала бошку оторвал! – Егорка протянул им на ладошке жалкую обезноженную и обезглавленную тушку бабочки и странно улыбаясь, добавил, – башка-то ейная там – на подоконнике. А без башки ей не больно – мозгов-то уже нет.

В комнате наступила тишина, женщины переглянулись. В этот момент наконец-то в медкабинете появилась воспитательница Ольга Афанасьевна: – Ну, где мой новый сынок?

– Вот он – Егор Ванжус, 7 лет. Всё остальное в личном деле, – не сводя глаз с Егорки, задумчиво произнесла Людмила Алексеевна.

– Вот и ладненько, потом я забегу в соцотдел – почитаю его биографию, – доброжелательно улыбнулась воспитательница и, подхватив одной рукой Егоркины вещи, другой приобняв его за плечи, увела из кабинета, что-то весело приговаривая.

– Надо будет его попозже Алле Михайловне показать, – покачала головой медсестра Дарья, усаживаясь за стол, стоящий напротив стола врача.

– Да нет, Даш! С психиатром пока подождём. Думаю, что это просто детские вредные привычки. А вот то, что у него полно синяков на теле разного срока давности – вот это мне не нравится. Да и тени под глазами не очень. То ли почки, то ли сердце – нужно проверять, – отозвалась Людмила Алексеевна и, достав чистую медицинскую карту, начала заносить в неё данные на нового воспитанника.

Ольга Афанасьевна повела Егора по длинным коридорам, потом они поднялись по широким лестницам. Мимо них пробегали с криками дети разных возрастов. Все они с большим любопытством оглядывались на Егора.

– Ольга Фанасьевна, а это кто? – засеменила рядом с ними худенькая девочка лет шести-семи с коротко-стриженными, соломенного цвета волосами.

– Это, Олечка, Егорка. Он новенький и будет жить в нашей группе, – Ольга Афанасьевна, успевшая по дороге немного рассказать Егору о детях, завела его в группу, состоявшую из нескольких комнат, и подвела к аккуратно заправленной детской кровати. – Вот здесь ты, Егорка, будешь спать. Вот твой стульчик – сюда нужно будет вешать свою одежду. А в коридоре у тебя будет свой шкафчик – на нём красивая бабочка. Ты ведь любишь бабочек?

– Люблю, – равнодушно согласился Егор. И словно что-то вспомнив, оживился: – Поесть-то когда дадут?

– А вот через полчаса все дети пойдут ужинать. Наши пока гуляют на улице. А мы с тобой сходим к завхозу и получим на тебя одежду и обувь.

Они спустились на первый этаж, и подошли к закрытой двери с табличкой «Завхоз». Ольга Афанасьевна постучалась и открыла дверь. Егор ахнул и с широко раскрытыми глазами восхищённо стал рассматривать завалы разноцветных коробок-конструкторов, мячей, мягких игрушек в углах комнаты. Здесь же на стульях лежали новенькие спальные наборы, рулоны гипюрового полотна, скатерти, коробки с банным мылом и шампунем и прочие нужные в обиходе вещи. За большим письменным столом, заваленным бумагами сидела темноволосая полная женщина.

– Че вам? – недовольно буркнула она, поднимая взгляд от бумаги, на которой только что выводила что-то перьевой ручкой.

– Здравствуйте, Ирина Прохоровна! Это вот новенький. Нам бы на него одежду и обувь получить бы, – чуть заискивающим голосом произнесла Ольга Афанасьевна.

– Ходите, как Бог на душу положит. А заранее нельзя было сказать? А то вон у меня писанины сколько!

– Да я и не знала, – начала оправдываться воспитательница. – Вот только его мне передали…

– Ой, да ладно! Не стоните только мне тут! Пошли быстрее на склад. А это вот тебе, малой. Это теперь твоя игрушка, – завхоз неожиданно сунула в руки Егору большой, разноцветный, гремящий железом самосвал. Егор кинул на неё изумлённый взгляд и тут же вцепился мёртвой хваткой в нежданный подарок.

– А спасибо сказать? – Ольга Афанасьевна дернула его за локоть

– Спасибо, – выдохнул Егорка, не сводя счастливых глаз с самосвала. Давно ему таких подарков не делали. Вернее – никогда.

Завхоз Ирина Прохоровна быстро подобрала для него одёжку и обувь. Всё было ношенное, но крепкое, неярких тонов и на размер больше.

– Пусть будет с запасом, – авторитетно заявила она. – А то где одёжа усадку даст при стирке, а где и сам подрастёт.

Когда Егор с воспитательницей вернулись в группу, дети уже пришли с прогулки. Няня Фёдоровна помогала им переодеваться и мыть руки. Она весело кивнула Егору головой. Завидев новенького, дети шумной толпой окружили его. Егор без особого интереса окинул взглядом галдевших вокруг него мальчиков и девочек. Он крепко прижимал к груди железный самосвал, но больше всего его сейчас интересовала еда. Поэтому, когда воспитательница стала выстраивать детей попарно, чтобы идти в столовую, он, растолкав всех, пролез к ней и, крепко взяв за руку, твёрдо заявил: – Я пойду с тобой.

– Хорошо, Егор, – весело улыбнулась ему Ольга Афанасьевна. – Но только сегодня, а завтра ты будешь ходить вместе с Женей. Он у нас тоже пока без пары. И говорить старшим нужно «вы». Хорошо?

– Хорошо, – буркнул Егорка и нетерпеливо добавил, – я хочу есть. Идём скорее.

Большая, серая столовая гудела от детских голосов. В углу стояли невысокие квадратные столики для малышей. В тарелки был налит вкусно пахнущий дымящийся суп. Егор выдернул ладонь из руки воспитательницы и, сев за первое попавшееся место, быстро пододвинул к себе сразу три тарелки с супом.

– Э, нет – так не пойдёт, дружок, – покачала головой Ольга Афанасьевна. – Во-первых, твоё место будет вон за тем столом. Сидеть будешь с Никиткой, Арсеном и Дашей. И каждому на столе только по одной тарелке супа.

– А я хочу три, – негромко, но со скрытой грозой в голосе, процедил сквозь зубы Егор. Он окружил тарелки руками и налёг на них, прикрывая своей грудью.

– Так нельзя, Егор! Что же будут кушать другие дети? – воспитательница подошла к нему и попыталась аккуратно отодвинуть его вместе со стульчиком от стола.

– А-а-а, пошла к чёрту! Дура!! Это моё, моё!! – неожиданно заорал на всю столовую Егор. Он оттолкнул воспитательницу, тут же схватил ложку, кусок хлеба и принялся быстро хлебать из трёх тарелок поочерёдно.

Дети, сидевшие за другими столиками, перестали есть, повернув головы в его сторону. Сидевшие в другом конце зала старшеклассники даже приподнялись со своих мест, чтобы получше разглядеть шустрого новенького.

– Вам помочь, Ольга Афанасьевна? – воспитательница вдруг услышала за спиной голос физрука Якова Викторовича.

– Нет-нет, Яков Викторович, пока не нужно. Пусть уж так поест. Детям я ещё сейчас налью. Перевоспитывать начнём попозже. Сначала надо всё-таки посмотреть, что там – в личном деле.

– Ну, как скажете. Если что – зовите, – ухмыльнулся поджарый физрук. От него явственно пахнуло запахом алкоголя и пота.

Второе Егор вначале получил как все – одну тарелку. Но увидев, как он начал рыскать взглядом по тарелкам детей, Ольга Афанасьевна предусмотрительно поставила перед ним вторую.

После ужина Ольга Афанасьевна отвела своих малышей в группу, где они стали играть на большом ковре с разными игрушками. Она раздала им также альбомные листы и цветные карандаши. Некоторое время Егор походил по игровой комнате, разглядывая игрушки, затем взял протянутые ему воспитательницей листы бумаги с карандашами и затих в одном из углов. Дети периодически подходили к нему, но он не обращал на них внимания и, высунув немного от усердия язык, что-то рисовал.

– Ну, и как у нас новенький? С характером, говорят? – спросила у Ольги Афанасьевны пришедшая ей на замену пожилая ночная нянька Елена Васильевна.

– Да пока непонятно. Я завертелась тут с ними и ничего ещё не успела толком узнать о нём. Завтра постараюсь узнать у медиков.

– Ольга, ты ж его мыла или нет? – пожилая нянька окликнула уходившую воспитательницу.

– Так это твоя обязанность, Васильевна, – подняла брови домиком воспитательница и, усмехнувшись, закрыла за собой дверь.

– Моя обязанность – как же! – недовольно пробурчала нянька. – Все знают про чужие обязанности. А что про свои не помнят – так это ничего! Подумаешь, какая цаца! Эй, Егорка, иди сюда – отмывать тебя будем.

Через десять минут Егорка тихо сидел в ванной, наполовину наполненной тёплой водой и безропотно протягивал няньке поочерёдно руки и ноги. Она же бережно тёрла их намыленной губкой и приговаривала: – Это же какой изверг так тебя лупил?! На тебе же места живого нет! Папашка что ли твой так дерётся, а?! Что молчишь-то, а?