Ты – женщина, ты – книга между книг, Ты – свернутый, запечатленный свиток; В его строках и дум и слов избыток, В его листах безумен каждый миг. Ты – женщина, ты – ведьмовский напиток! Он жжет огнем, едва в уста проник; Но пьющий пламя подавляет крик И славословит бешено средь пыток. Ты – женщина, и этим ты права. От века убрана короной звездной, Ты – в наших безднах образ божества! Мы для тебя влечем ярем железный, Тебе мы служим, тверди гор дробя, И молимся – от века – на тебя!

(Женщине, 1899 г.)

Валерий Брюсов

Глава 1. Чёрный кот

Глупо замирать посреди улицы, но он выглядел точь-в-точь как во сне. Такой же притягательный и необыкновенный. Повинуясь напряженно заколовшему сердцу, Настася сделала шаг. А парящий неподалеку Эрот достал стрелу, натянул тетиву и прицелился. Солнечные блики брызнули на оперение. Необузданное чувство слетело с лука, пронеслось над серой бесчувственной толпой и врезалось в её грудь. Внутри всё сжалось. На короткий миг образ стал ярче и прекраснее, но стрела любви не пробила сердце насквозь, а отскочила, упала в грязь и потерялась среди десятков ног прохожих.

Настася вздрогнула и потянулась за незнакомцем, пытаясь продлить чудесный полёт. Но опаляющего чувства больше не было. Осталась пустота и недоумение.

– Ты чего? – удивилась подруга.

– Показалось.

– Пошли быстрее, перерыв закончится, а я есть хочу.

– Успеем.

Она перепрыгнула через низкое ограждение и вышла на трамвайные пути.

– Давай здесь перейдём! – крикнула Настася, оборачиваясь.

Мимо ларьков тянулся бесконечный поток людей. Сжатые, угрюмые лица. Скованные движения. Усталые мысли. А вместо подруги стоял притягательный незнакомец и обиженно качал головой.

– Нельзя быть такой легкомысленной! Везение отпугнёшь! – долетел его насмешливый крик.

Совсем рядом отчаянно заверещал колокольчик и взвизгнули колёса, но Настася не слышала их, не в силах оторваться от сияющего образа и прищуренных глаз. Из них изливалось волшебство. Тёплое, нежное, обволакивающее. Оно струилось вокруг, играло в волосах, щекотало шею, но вдруг царапнуло по спине. Настася вздрогнула и сверкающая пелена потухла, отброшенная оглушительным звоном и скрежетом тормозов. Она начала заторможено поворачиваться… от удара её отбросило в сторону и последнее, что мелькнуло перед глазами, было испуганное лицо водителя трамвая.

Тьму и боль отогнал чужой голос.

– Сходите?

Её трясли за плечо. Несильно, но слишком навязчиво. Поэтому пришлось посмотреть.

– Сходите? – повторил сухой старик, с осуждением глядя на её отсутствующий вид. – Встанут у дверей и стоят! – громко добавил он и, отпихнув Настёну, пролез к выходу.

Она и правда зависла. Где она? Что здесь делает? А трамвай? Он ей что приснился?

– Чумовая! – бросил старик и соскочил на асфальт.

Двери закрылись и автобус дёрнулся с места. Настёна схватилась за поручень, чтобы не улететь в салон. Она что, уснула? Стоя как лошадь? Они вроде специально так спят, чтобы убежать при опасности. А ей-то чего бояться? Она оглянулась. Сонные люди не обращали на неё внимания. Лучше уж быть кобылой, чем ловить глюки. Она встряхнула головой. У неё в роду сумасшедших не было, вроде… Это всё от стресса: на работе конец сезона – все носятся как ужаленные. В институте последний семестр перед дипломом. Бабуля так заболела, что пришлось занимать деньги на крутые лекарства. Цены такие, будто таблетки волшебные – выпьешь и сразу поправишься. Ещё эта геркулесовая диета. Так есть хочется, что уже сил никаких нет. Может, видение от нехватки витаминов? Скорее от всего сразу. Надо бы притормозить и выдохнуть, но времени на передышку нет. Начались преддипломные консультации и из офиса пришлось отпрашиваться с боем. Начальник недовольно жевал губу и дал отгул только после обещания отработать.

Она вышла на следующей остановке. До института придётся топать через парк, не ждать же другой автобус, чтобы проехать пятьсот метров. Идти пешком, а потом слушать нудную консультацию настоящий зашквар, но Настёна успокаивала себя, что это в последний раз. Через полгода защита и конец мучениям. Она устало вздохнула и свернула на заваленную жёлтыми листьями аллею. Октябрь выдался холодным и мокрым. На скамейке сидел молодой человек, поглощённый толстой потрёпанной книгой. Какой-то знакомый. Острые скулы и нос с едва заметной горбинкой напоминали…

– Притягательный и необыкновенный? – заморгав, выдохнула Настёна и остановилась.

Огляделась, словно из-за дерева должен был выпорхнуть крылатый мальчуган. Там, естественно, никого не было. Поэтому она облегченно хихикнула и подошла к скамейке.

– Извини, ты из нашего института?

Молодой человек недовольно оторвался от чтения и, подняв глаза, замер с открытым ртом.

– Не везёт», – проворчала она себе под нос. – Слишком необыкновенный.

И закатила глаза, собираясь уйти, но парень прочистил горло и хрипло выпалил:

– Во сне тебя видел.

Сердце сжалось, а воздух зазвенел от летящей стрелы…

– Берегись! – раздался испуганный голос и тот самый звон колокольчика.

Она только успела подумать: «Откуда в парке трамвай?», когда велосипедист хватаясь за прокручивающийся руль, влетел в неё на всей скорости. Настёну отбросило назад так, что затылок угодил в чугунную урну.

Снова темнота.

– Просыпайся! Вставай, лежебока, на работу опоздаешь!

Настя повернулась, не отрывая голову от подушки.

– Я отпросилась, – пробормотала она и испугалась собственных мыслей.

Конечно, бывает, когда снится, что спишь. Но видеть сон во сне, да ещё два раза умереть, встретив того самого – это уже чересчур! Она вскочила. В комнате ничего не изменилось: тот же старый компьютерный стол, встроенный шкаф и полка с телевизором. На окнах недавно купленные на распродаже шторы с крупными красивыми лилиями.

Она пригладила растрёпанные волосы. Институт уже в прошлом, да и не было рядом с ним никакого парка. А где в наше время стоят чугунные урны? Разве что на ВДНХ. Что за ерунда приходит во сне?

Она встала и потянулась. Накинула халат и вышла в коридор.

– Ну, наконец-то! – крикнула с кухни мать. – Поторопись. Завтрак я сделала, но времени уже много.

– Успею, – буркнула Настя и заперлась в ванне. – Заболеть, что ли?

Сны словно высосали все силы и на реальную жизнь их уже не осталось. Многим хочется застрелиться по утрам, но не у всех в зеркале такое. Перекурносый нос, перепухлые губы и перераскосые глаза. Если бы не приставка «пере» со всем этим ещё можно было жить, а так оставалось только искать свой последний трамвай или велосипед.

Она включила воду, набрала в ладони и брызнула в лицо. Соберись, тряпка! Всё не так плохо, как кажется. Бывает и хуже, наверное… Вздрогнув от дверного звонка, она поморщилась. Кого ещё принесло с утра пораньше?

– Открой! У меня руки грязные, – крикнула мать с кухни.

Пришлось тащиться в прихожую, но, заглянув в глазок, она окончательно проснулась и с невнятным писком прижалась лбом к двери. На лестничной площадке переступал с ноги на ногу парень из сна. Так ведь не бывает? Это уже безумие какое-то!

– Кто там? – не своим голосом спросила Настя.

– Сосед новый! – крикнул молодой человек. – Не сверлите, пожалуйста, у меня штукатурка с потолка сыпется!

– У нас дрели нет! – ответила Настя и съехала на пол.

Так с ума и сходят: сначала бредовые сны, потом галлюцинации, а дальше крутые, дорогие волшебные лекарства.

– Кто там? – выглянула из кухни мать, вытирая руки полотенцем.

– Тебе снились мужчины, которых ты потом встречала? – растерянно спросила Настя, поднимаясь с пола.

– Постоянно.

– Я серьёзно!

– Давай завтракать и бегом собираться, а то опять опоздаешь!

Настя надула губы, но тут же одёрнула себя. Куда их ещё надувать и так на пол лица. А вот заставить себя уйти, не заглянув в глазок, не получилось. Она снова прижалась к двери. Пусто! Галлюцинация растворилась. Поэтому пришлось-таки встретиться с геркулесовой кашей, поджидавшей её за столом. Сразу вспомнился сон. Теперь понятно откуда она там.

– А папа тебе снился?

– Вот ещё, – глухо проворчала мать. – Хотя исчез как сон. Это уж точно.

– Извини, – пробормотала Настя.

Отец их бросил. Его образ давно померк и воспоминания приходили всё реже. Забылась внешность, как он говорил и смеялся, но тоска, несмотря на мамину желчь, осталась. С ней так просто не расстанешься. Отвлекали всякие дурацкие мелочи. Вроде мерзкой склизкой каши. Правда на неё ещё надо было настроиться. Сделать несколько глубоких вдохов. Смотреть строго перед собой. Отключить обоняние, вкус и чувство самосохранения. Есть, чтобы жить, а не жить, чтобы есть. Тогда вязкая жижа быстро проскакивает, особенно если запить её чаем.

Настя показала чистую тарелку, чмокнула мать и побежала одеваться. Второй раз за неделю опаздывать не стоило. Начальник обязательно впаяет штраф. Тем более, завтра суббота и можно будет вдоволь отоспаться. Скоро мучения закончатся!

Она вздрогнула. Дежавю прямо-таки преследовали. С этим надо что-то делать. Если так пойдет дальше, можно заработать нервный срыв. Стоит посоветоваться с Машкой, она психфак заканчивала. На ходу настрочив смс, Настя втиснулась в рабочую блузку и подхватила сумочку. Крикнула до вечера и выскочила из квартиры, захлопнув дверь. Вниз она всегда спускалась пешком. С четвертого этажа недолго, да и какая-никакая, а тренировка. Каша кашей, а физические нагрузки тоже нужны. Нельзя же целый день задницу просиживать.

После безумного утра день не мог взять и вдруг стать обыкновенным. У почтового ящика торчал новый сосед, напевал какую-то мурню под нос и гладил развалившегося на перилах чёрного кота. Обернувшись на топот, он улыбнулся.

– Здравствуйте!

– Доброе утро, – пробормотала Настя, оступилась и подвернула ногу. – Ай!

Прихрамывая, она спустилась к двери.

– Вам помочь?

Она даже не оглянулась. Парень из сна приносил одни несчастья. От него, как от чёрного кота, лучше переходить на другую сторону улицы. Зачем эта галлюцинация вообще переехала в её дом? Нога болела, и пока она доковыляла до остановки, успело уехать два автобуса. А следующий, как назло, не торопился. Он и ехал потом так, что обгоняли пешеходы. В общем, на работу она всё-таки опоздала. Хотела незаметно прошмыгнуть в офис, но натолкнулась на того, кого меньше всего хотела встретить. Начальник заторможено крутил ложку в кружке, перегородив весь коридор перед кофейным аппаратом.

– Опять опаздываем, Хвостова? – вместо приветствия хмуро проворчал он.

– Доброе утро! Я ногу подвернула, – ответила Настя. – Может, даже сломала, но всё равно геройски доскакала до работы.

– Штраф за опоздание, чтобы скакала побыстрее, – буркнул он и побрёл к своему кабинету, продолжая долбить ложкой по краю кружки.

– Тебя бы сначала трамваем сбило, потом велосипедом, а сверху урной по голове. Я бы на тебя посмотрела, – прошептала Настя и, поздоровавшись с секретарем на ресепшене, похромала к своему столу.

День не заладился.

Компьютер не хотел грузиться. Телефон выдавал короткие гудки. Подписанный директором договор, который она забыла вчера отправить с курьером, некстати подвернулся под чашку и жадно впитал утренний чай.

– Надо было заболеть, – обиженно протянула Настя, пытаясь спасти договор, но заварка, как назло, попала именно на чернила, и подпись расплылась. А когда на мониторе наконец-то появилось изображение, куда-то запропастились все ярлыки.

– Я проклята!

Пусть снова под трамвай, велосипед, лишь бы проснуться и начать всё заново. Она сжала виски.

– Ну, пожалуйста.

Зазвонил телефон.

– Тебя ждут в переговорной! – сообщила секретарь.

– Кто?

– Какое-то общество или объединение ОТКП… Сама разбирайся!

– Я таких не знаю! – вскрикнула Настя, но связь уже оборвалась.

Она резко вскочила, и окаянная чашка совершила вторую подлость за пять минут. Перевернулась и обрызгала блузку, расплывшись пятном ещё и по брюкам. Вытираясь на ходу салфеткой, сдерживая предательские слезы, Хвостова бросилась в туалет. Привела себя в порядок, повторяя что всё хорошо и у самых крутых профессионалов бывают промашки, но от этого они не перестают быть профессионалами.

– То что не убивает, делает нас наглее, – уверенно сообщила она зеркалу и пошла в переговорную.

Пресловутое объединение ОТКП прислало сразу двух представителей. Встать при встрече они не потрудились. Молодой, но уже седой парень сразу расставил приоритеты:

– Ваше портфолио рассмотрено! Но мы отдадим контракт только при вашей максимальной лояльности.

Настя выдавила дежурную улыбку и села напротив. Второй оторвался от планшета и уставился на неё с победоносной улыбкой, от которой у неё задёргалась щека. Подруга Машка тут не поможет. Лекарства от галлюцинаций назначает только психиатр.

«Притягательный» и необыкновенный протянул визитку, а седой продолжил давить:

– Вы согласны?

– Одну минутку, – попросила Настя и выскочила из переговорной.

Что происходит? Он её преследует? Но залезать в сны не научились даже самые навязчивые ухажеры. Так ведь бывает только в фантастическом кино. Да и то, только если на дурнушку сваливается неожиданное наследство, о котором она ничего не подозревает. Женихи сразу выстраиваются в очередь и превращают серую жизнь в сплошную романтику, но в реальной жизни всё наоборот. Да и никакого наследства у неё нет!

Она передумала идти за своей визиткой и вернулась в переговорную, сразу уставившись на несчастливую галлюцинацию.

– Что вам от меня нужно?

Он улыбнулся.

– Какая вы хваткая! Помимо лояльности нам нужна…

– Конкретно от меня? – разозлилась Настя, но в ответ получила только новую порцию ухмылок.

– С вами всё в порядке? – уточнил седой.

– Нет! – вскрикнула Хвостова.

– Тогда, я поищу кого-нибудь более уравновешенного.

Он задрал подбородок и гордо вышел, а противная галлюцинация исчезать не собиралась. Медленно поднялась из-за стола, потянулась, обошла кругом и шепнула в ухо.

– Два фантома скочурились. Очередь за тобой и ещё одной несмышлёной девицей. Не скажешь, где её искать? Может зачтётся…

– Я куплю перфоратор! – пообещала Настя.

Его лицо растянулось в невообразимой улыбке. Как у кота из мультика про Алису. Он встряхнулся и грациозно вышел за дверь, просунув напоследок руку и дурашливо помахав на прощание. Почему-то от этого стало совсем жутко.

Настя осталась в переговорной, пытаясь собраться с мыслями. По спине бегали мурашки, а от недоброго предчувствия холодели руки. Время тянулось медленно, скрежеща минутной стрелкой по настенным часам. Решив, что всё равно не сможет работать в таком состоянии, она пошла к начальнику.

– Извините, – жалобно проговорила Настя, заглянув в кабинет. – Мне нужен отгул, я себя плохо чувствую.

– Проходи, садись.

Он снова пил кофе. Когда только успевает наливать.

– Наши партнеры не получили договор.

– Я случайно пролила на него чай. Я всё исправлю! – заверила Настя.

– Представители ОТКП решили, что ты неадекватная и будут сотрудничать с другой.

– Там, мой, снизу, – жалко пробормотала Хвостова.

– Ты систематически опаздываешь на работу. У тебя двадцать пять незакрытых договоров. Самая низкая эффективность в департаменте.

– Я…

– Ты можешь идти домой, – перебил начальник. – И в понедельник можешь не приходить. Расчёт получишь в бухгалтерии.

Настя кивнула и закрыла за собой дверь. А что ещё ожидать от такого дня? Теперь остаётся одно – месть. Найти и убить соседа снизу – он заслужил. Глупость конечно, но она так злилась. Молча собрала вещи и не отвечая на вопросы коллег, вышла из офиса. Мама расстроится. Теперь бегать, работу искать. Опять нервотрёпка… Отвлёк зазвонивший телефон. Взглянув на экран, она прижала мобильник к уху.

– Привет, Маш! Да, хочу встретиться. Да хоть сейчас, меня с работы выгнали. Давай в нашей «Шоколаднице».

Настя спустилась на улицу. До кафе можно было дойти пешком, но нога по-прежнему болела. О поездке на трамвае не хотелось даже думать. Такси дорого, а безработным надо экономить. Оставалось метро.

Доковыляв до ближайшей станции, она спустилась по эскалатору и попала в давку. Под землёй непрекращающиеся людские пробки стали таким же проклятьем, как на дорогах.

– Почему вы все не на работе? – проворчала Настя, пробиваясь к платформе.

– Поезда следуют с увеличенным интервалом, сохраняйте спокойствие! – объявили по громкой связи.

Кто-то дёрнул за сумочку. Хвостова обернулась, но в этот момент её толкнули. Она оступилась, и подвернутая нога взорвалась от боли. Ойкнув, она сделала ещё один неловкий шаг к приближающемуся поезду. Люди как будто специально расступились, и бездна с грязными шпалами и рельсами приблизилась. Настя покачнулась. Ещё чуть-чуть. Она пыталась удержать равновесие, но сила тяжести клонила её вниз. Оставалось только кричать и звать на помощь, но в горле встал сухой ком, так что не вырвался даже писк. Зато чья-то рука ловко вцепилась в локоть и потянула назад на платформу.

– Полегче, милочка, – ласково шепнула дама в длинном старомодном платье, перчатках и странной плоской шляпе.

– Спасибо, – ошалело пролепетала Хвостова, но из открывшихся дверей хлынул поток пассажиров, и её спасительница потерялась.