апреле, на сенатских слушаниях по утверждению Эллсворта Бункера в должности посла США в Сайгоне вместо Генри Кэбота Лоджа, Бункер — убеленный сединами дипломат — в очередной раз заявил, что цель американских военных усилий — сильный, жизнеспособный и свободный Южный Вьетнам. В ответ на это сенатор Фулбрайт спросил: «Стоит ли право на самоопределение 15 млн вьетнамцев того ущерба, который война наносит нашей стране?» С каждым месяцем пламя антивоенных протестов разгоралось все сильнее: в октябре в Вашингтоне собралось 50 000 протестующих — для охраны Пентагона пришлось задействовать 10 000 военнослужащих. Сенатор Эдвард Кеннеди сказал: «Ни одна великая нация не может утверждать, что воюет за свободу и демократию другого народа, если… это сопровождается разрушением страны, в которой живет этот народ, и образа его жизни».
Противостояние все глубже раскалывало американское общество. Сторонники войны считали себя патриотами и врагами коммунизма. Газета The New York Times опубликовала резкое заявление раввина-реформиста, недавно вернувшегося из Вьетнама, который обвинил критиков администрации США в том, что они «только способствуют затягиванию войны… и играют на руку ястребам в Ханое, представляя США агрессором, а Вьетконг и Северный Вьетнам — невинными жертвами»1. Карл Макинтайр, основатель Библейской пресвитерианской церкви, объявил войну «праведным и святым делом», а популярный проповедник-евангелист Билли Джеймс Харгис утверждал, что американцы сражаются за «свободу… и безопасность Соединенных Штатов». Редакторы еженедельного протестантского журнала Christianity Today призывали к усилению бомбардировок.