Глава 4

 
Самая страшная тварь —
Кровавый паучий царь…
 

Из уличной шейсарской песенки

Он стоял слишком близко. Настолько, что я могла дотронуться до него, стоило лишь захотеть. Протянуть руку, коснуться пальцами громадной паучьей ноги…

Говорят, маленькие паучки сплошь покрыты мельчайшими волосками, но тело Айша была совсем иным. Блестящее, словно полированный камень, оно казалось таким же гладким и твердым.

А паучье брюшко ярко-красного цвета состояло из шестиугольных пластин, соединенных друг с другом, как глянцевый драгоценный доспех.

В свете колдовских грибов и камней тело Великого сверкало, будто бриллиант, плавно перетекая из паучьего в человеческое. Чуть ниже живота черно-красная пластинчатая кожа переходила в светло-карамельную. Как если бы смуглый от природы человек был лишен солнца и стал немного бледнее…

Несмотря на шок от происходящего, я все же механически отметила, что обнаженный торс моего незнакомца из пещер был все так же привлекателен, как и при первой нашей встрече. Только сейчас вместо дивного драгоценного наплечника с портупеей и мечом его тело было украшено ювелирным золотом и изумрудами. Тугие мышцы на руках были сцеплены сверкающими желтыми обручами в виде пауков, а паучьи ноги украсили кольца.

– Ну что, вставать пора, красавица, – проговорил вдруг мне на ухо Ильхамес, вырвав меня из плена мыслей. – Теперь, думается мне, станешь ты гораздо более самостоятельной, не так ли?

Я бросила на него короткий взгляд и отвернулась. А затем встала без помощи протянутой им руки. Ильхамес явно не обиделся, продолжая улыбаться, а затем, не глядя на меня больше, вышел немного вперед и, низко поклонившись Айшу, церемонно проговорил:

– Да будут лета твои вечны, Великий! По высочайшему благословению Красной матери сегодня, в день Глубокоземных могеров, привели мы тебе новую алу!

Он вывел свою дочь вперед. Лориавель покраснела как алый шейсарский апельсин и опустила взгляд.

А я взяла себя в руки, стараясь отбросить ненужные мысли и переживания.

Ну и что, что мужчина моих грез оказался наполовину пауком? Ну и что, что он до сих пор смотрит на меня пылающими колдовскими глазами?..

Вот-вот должна была исполниться моя судьба: Лориавель станет алой, а про меня забудут на полгода, за которые я благополучно и сбегу.

– Нет, смотрите! – воскликнул кто-то, едва Лориавель присела в легком поклоне.

«Это еще что за?..» – мелькнуло в голове нервное, пока дурное предчувствие усиленно ломилось в двери моего самообладания.

– Эта дева не может быть алой! – воскликнула какая-то женщина из толпы шаррвальцев.

Я повернулась к ней и увидела простую домохозяйку. Бледноватую, как и все здесь, немного полную и на вид довольно сварливую. Ее брови были сдвинуты, губы выпячены, тело было обтянуто простым платьем из серовато-зеленой ткани.

– Что значит «не может»? – Ильхамес грозно повернул к ней голову и обманчиво спокойно переспросил: – Знаешь ли ты, что за ложь пред лицом Великого Айша тебя ждет смерть?

Мерзкая бабища ощутимо взбледнула, несмотря на свою и так внушительную бледность. И все же продолжила:

– Ну так и пугайте алу свою, а не меня! – бросила она, уперев руки в бока. А затем ткнула в Лориавель пальцем и бросила: – Я вчера собственными глазами видела, как прелестница эта с какими-то двумя жеребцами под статуей Первой царицы кувыркалась!

По толпе людей пронеслась волна ропота.

У меня сердце упало в желудок и сжалось там.

Лориавель всхлипнула, и я увидела, как ее губы начали дрожать. Ее взгляд был опущен, поэтому пока что изменения в ней еще не бросались в глаза окружающим. Но вот-вот все должны были заметить это молчаливое признание.

Нужно было срочно что-то делать.

И только Великий Айш стоял рядом как древнее изваяние и молчал, наблюдая за происходящим огненно-зелеными глазами.

Ну, раз он молчал, то говорить нужно было мне.

– Минуточку! – воскликнула я, поворачиваясь к удивленно вскинувшейся женщине. Даже Ильхамес приподнял бровь, отступив на шаг назад, словно позволял мне говорить.

Ропот толпы сник, у меня по спине прокатилась липкая волна страха. Когда на тебя смотрит столько народу, да еще и чужого, малознакомого, это заставляет все внутри сжиматься и нервно трястись.

– А где у вас доказательства, уважаемая? – спросила я, прищурившись и скопировав позу наглой женщины. Уперла руки в бока и стиснула зубы.

Та вздрогнула и начала оглядываться. Будто искала чьей-то поддержки.

А мне вдруг пришло в голову, что ее «выступление» может быть вовсе не случайным. Как и произошедшее вчера с бедной Лориавель. Но как это доказать, когда все это лишь предположения?..

– Доказательства – мои глаза! – с вызовом ответила женщина.

– Маловато для обвинения, – фыркнула я. – Может, это вы и кувыркались со своими жеребцами, да, перепив местных грибных настоек, малость перепутали с похмелья?

Я понятия не имела, есть ли у шаррвальцев алкогольные или наркотические настойки, но, судя по поднявшемуся гомону, угодила своим предположением в точку.

Люди поднимали руки и что-то кричали, спорили друг с другом. Женщина возмущенно взвизгнула и заохала. А Лориавель посмотрела на меня глазами, полными ужаса. Я видела, что она вот-вот признается. Ее фигура была еще ближе к Айшу, чем я. Лориавель то и дело бросала на него какие-то блестящие безнадежные взгляды и отворачивалась.

А он…

Проклятье.

Я старалась не обращать внимания на то, куда он смотрит.

Мне казалось, что я уже почти убедила окружающих в том, что верить пустым выкрикам истеричных женщин не стоит. Вот и Ильхамес поддержал меня, неторопливо проговорив:

– Прошу тишины… Красная мать сказала свое слово, ала Лориавель одобрена ее высочайшим благословением. Повторный отбор – это неуважение к богине.

– А нечистая ала разве не неуважение к Великому Айшу? – не унималась та.

Ильхамес стиснул зубы. По всему его виду трудно было сделать вывод о том, что творилось внутри у жреца. Он прекрасно держал себя в руках. Однако стоило чуть приглядеться, как становились заметны напрягшиеся до предела сухие канаты мышц под мантией, горящие яростью глаза под густыми бровями.

– Мое терпение не бесконечно, женщина, – проговорил он с мрачным благородством, и несколько других жрецов вышли вперед словно по команде. Они явно готовились выпроводить нахалку подальше.

Сердце в груди колотилось невероятно быстро. Я и не заметила, как Лориавель осторожно схватила меня за руку, словно ища поддержки, а я сжала ее ладонь в ответ.

Но едва противная дама увидела, что дело плохо и ее вот-вот выведут под белы ручки, а то, может быть, еще и накажут, она дернулась, словно бы даже немного подпрыгнув, и взвизгнула:

– А давайте спросим у Великого Айша! Взгляд истины не обманет никто! И коли я вру, то делайте со мной что хотите!

Толпа вокруг синхронно выдохнула.

А я поняла, что злобная ящерица заранее все продумала. И то, что она сейчас предложила, явно было каким-то особым фокусом, из которого нам не удастся вывернуться.

Взгляд истины! Что это еще за новая ерунда?

Но момент первого шока прошел быстро, и народ вокруг начал выкрикивать:

– Давайте проверим!

– Великого Айша не обмануть!

– Если ала не лжет, ей проверка не повредит!

И все взгляды вновь направились на громадную мужскую фигуру с паучьими ногами.

А мне мигом стало ясно, что это за взгляд такой особенный.

Глаза Айша горели. Казалось, что в окружающем полумраке от них распространяется легкий зеленовато-огненный дымок, а сами они буквально пылали изумрудным пламенем.

Ярче, чем прежде. Ярче, чем все, что я когда-либо видела. Этот взгляд смотрел сквозь меня, словно вытаскивая все тайные мысли наружу. И скрыться от него не получалось.

– Прошу прощения, о Великий, – опустился перед полубожеством шерш Ильхамес. Его беловолосая голова наклонилась так низко, что пепельно-снежные косички коснулись земли. – Направь взгляд свой на благословенную алу и скажи нам… чиста ли она?..

Огромные паучьи лапы пошевелились, с ловкостью стальных игл переступая по стеклянным плитам аллеи. Серебро хитинового покрова сверкнуло зеленым, желтым и розовым, отражая магию его глаз, свет грибов и оттенок турмалинового рододендрона. И он взглянул в лицо Лориавель.

Ничто не отразилось в его глазах. Ни ярости, ни злости, ни разочарования или, наоборот, радости и предвкушения. Он был словно… отстраненное божество, каким его и считали все вокруг. И казалось, что от человека в нем и впрямь ничего не осталось.

Я ощущала странную силу, распространяющуюся вокруг его мощной огромной фигуры, но старалась делать вид, что ничего не чувствую. Было страшно и без того.

Как ни странно, сейчас большая часть угроз, нависших надо мной и Лориавель, исходила вовсе не от этой пугающей и молчаливой фигуры.

Нас могли казнить. В таком случае перспектива оказаться в чьей-то постели уже не так пугала. Хотя я старательно гнала от себя мысли, что постель должна была делиться вот с этим… пауком.

Пауза начала затягиваться.

– Великий?.. – повторил свой вопрос Ильхамес.

Громадную пещеру наполнила гробовая тишина. А затем губы, что я совсем недавно так горячо ощущала на своем теле, приоткрылись.

– Нет, – прозвучал спокойный, но пронзающий насквозь ответ.

И толпа людей резко загомонила. Ильхамес не сдержался и закрыл лицо рукой, задержав дыхание. Лориавель заплакала, едва остальные жрецы резко шагнули к ней и схватили под руки.

– Нет! – воскликнула я, не вполне адекватно оценивая происходящее. Бросившись наперерез жрецам, я оттолкнула несколько рук, заслонив собой девушку и отстраненно обдумывая тот факт, что мой крик практически стал отражением ответа Айша. – Вы не имеете права наказывать Лориавель за то, к чему она отношения не имеет! Она пострадавшая сторона, которая была подвергнута насилию! Немедленно уберите свои ручищи!

Несколько жрецов схватили и меня тоже.

– Вы трогаете следующую алу! – Я взвизгнула, пнув кого-то ногой.

Лориавель плакала не переставая. Толку от нее не было, складывалось ощущение, что она уже смирилась со своей участью. Но я-то не смирилась!

Не знаю, что подействовало на жрецов, мои ли слова или нечто другое, но они вдруг отошли от нас с Лори на пару шагов назад и сцепили руки за спиной, словно ничего и не произошло.

Ильхамес вдруг выпрямился и под гомон толпы подошел ближе ко мне. Его глаза стали синими-синими. Холодными, словно что-то умерло в них.

– Даже если не виновата моя дочь, она обманула Великого Айша, явившись сюда, – проговорил он, бросив короткий разочарованный взгляд на Лориавель, отчего та зарыдала еще громче.

– Да какое ему дело, вашему Айшу? – выдохнула я, заслоняя девушку спиной и заталкивая ее подальше. – Он вон стоит и смотрит на все происходящее, словно в театр пришел!

– Тише, дева, – оборвал меня шерш, вдруг зажав мне рот рукой. – Великий Айш не человек, а полубог. Он мыслит иначе, чем мы. И он может убить тебя за любое неверное слово. Не знаешь ты законов наших, только потому прощается тебе. Но недолго это будет продолжаться.

На угрозу я не поддалась.

– Это я надоумила Лориавель прийти сюда и всех обмануть, – спокойно ответила я Ильхамесу достаточно громко, чтобы мои слова слышали и остальные жрецы. – Давайте, наказывайте за обман меня! И останетесь без алы! Потому что Лори уже не может ею быть, а меня вы казните вместо нее. Кто тогда будет рожать вашему Айшу великого наследника? А? Может, вы и родите?

У меня аж пот на лбу выступил. Ладони стали мокрыми, белоснежное платье с красными камнями прилипло к телу.

Холодно в пещерах? Пф-ф-ф!

Ильхамес выпрямился, отстраняясь от меня, словно я его ударила. На его лбу появилась складка.

Несколько секунд под гомон толпы утекли в тяжелом молчании жреца. Он смотрел на меня не отрываясь, но его взгляд был не тяжелее того, другого, на который я старательно не обращала внимание.

А затем жрец вдруг резко развернулся лицом к Айшу и простер обе руки в воздух.

Тут же, словно по невидимому сигналу, вновь заиграли музыканты, рассредоточившиеся где-то по краям круглой площади из рододендронов. Дудочки заиграли пронзительно медленную торжественную мелодию, под которую шум толпы тут же стих. И тогда Ильхамес, опустив голову, громко проговорил:

– Примешь ли ты другую алу в этот день, о Великий?

Пульс ударил в виски. Мелодия взяла новый виток и стала звонко-пронзительной.

Я хотела закрыть глаза, чтобы не видеть происходящего. Но не могла оторваться от горящего взгляда Айша. Не могла пошевелиться, когда он шагнул ко мне, перебирая длинными острыми ногами, унизанными огромными перстнями, и вдруг склонился со своей громадной высоты, обхватив рукой мой подбородок.

Он был так близко… что от ужаса сжалась каждая мышца моего тела. Его глаза оказались напротив моих, и казалось, что огонь внутри них меня вот-вот сожжет. Горячая рука держала крепко, словно намертво соединяя наши взгляды.

А еще я не успела задержать дыхание. За миг до того, как мои легкие судорожно сжались от страха, не давая мне вздохнуть, я успела почувствовать тонкий аромат.

Что-то дикое и речное, с примесью золы и пепла. Как дягиль и кувшинки на одиноком побережье, как пылающий костер на стылом берегу… Горячий запах, который я узнала мгновенно. Запах моего незнакомца, который я вдыхала, прижимаясь к его груди там… далеко в пещерах.

В голове тут же всплыла старая мысль, которая почему-то успокаивала меня прежде: «Когда он рядом, другие враги уже вовсе не страшны…»

Теперь эта мысль работала как-то иначе, кардинально поменяв свое значение.

«Примешь ли ты другую алу в этот день, о Великий?..» – стучал в голове эхом голос жреца.

– Приму, – низким, немного рокочущим голосом ответил Айш, не сводя с меня колдовских глаз.

Его мягкое горячее дыхание коснулось моих губ, и я невольно вздрогнула, словно меня кто-то погладил. Под кожу нырнула раскаленная волна.

А в следующий миг он меня просто отпустил. Развернулся и ушел прочь под сотни провожающих его взглядов и под шорох упавших на колени людей.

Я смотрела, как легко передвигаются огромные паучьи ноги, невольно ощущая их непередаваемую силу и ловкость, скрытую за медленными движениями. Разглядывая широкую обнаженную мужскую спину, на которой бугрились мощные мышцы, от которых было трудно отвести внимание. И какой-то внутренний диссонанс резал и мучил, не давая слить вместе эти картинки. Заставляя страдать оттого, что они уже слиты.

Впрочем, я поняла, что мне больше не страшно.

Мой план удался. Плачущую Лориавель увел под руку отец, а меня любезно пригласили следовать за ними, чтобы «подготовиться перед встречей с Великим».

Похоже, я вот-вот должна была переселиться во дворец Айша, только перед этим, как оказалось, меня еще ждала пара сюрпризов.

На поверхности солнце должно было уже давно подняться высоко в небо. Вся Шейсара сейчас наверняка залита слепящим золотым светом, раскрашивающим купола и крыши богатых мирайских поместий, домов мильеров и людей. А меня в неизменном полумраке Стеклянного каньона привели под крышу-шляпку громадного гриба Тираана, и я могла лишь догадываться, сколько сейчас на самом деле времени.

Главный жрец отошел с Лориавель в сторону, едва стражники и другие жрецы покинули нашу церемониальную процессию. Теперь в центре внимания была я, а не Лори. А бедная девушка утирала слезы на бледном лице, пока отец что-то тихо и строго говорил ей, склонившись низко-низко к ее уху.

Под сердцем екнуло, пока я глядела на них, ненадолго предоставленная сама себе. Я боялась, что отец будет ругать дочь за то, в чем она не виновата. Ведь если ее едва не казнили за такое «страшное прегрешение», как секс, да еще тот, на который она не соглашалась, то Ильхамес вполне мог серьезно наказать бедняжку.

Было обидно за нее заранее, хотя я понятия не имела, что жрец ей говорит. Однако, когда через минуту он вдруг крепко обнял девушку и погладил трясущуюся хрупкую фигурку, у меня отлегло от сердца. Лицо главного жреца было хмурым, губы сжаты, но я поняла, что злился он по крайней мере не на Лориавель.

К счастью, успокаивать девушку долго не пришлось. Едва стало ясно, что первая буря опасностей улеглась, Лори утерла слезы и, повернувшись ко мне, улыбнулась, быстро сокращая между нами расстояние.

– Я новую алу должна подготовить, – проговорила она, взяв меня за руку. – Времени мало у тебя, Эвиса.

– Может, не надо? – нервно спросила я.

– Почему? Это обязательная процедура, – покачала головой она. – После того как официально представлена ала Великому Айшу и принимает ее он, деву готовят для Сердоликовой дороги, что ведет в теларан^[1] – покои наследника божественной силы.

– Тебе, наверное, не хочется готовить меня к тому, чего ты сама так страстно желала, – объяснила я, осторожно коснувшись ее руки.

Девушка немного болезненно сжала губы, но не перестала улыбаться. Она опустила взгляд и несколько мгновений молчала. Ее отец за это время успел исчезнуть, вновь оставив нас вдвоем. И только редкие люди, снующие туда-сюда по тропинкам каньона, иногда глазели на нас, словно на диковинку.

– Ты добра, Эвиса, – проговорила она наконец, сжав мою руку. – Пойдем, не нужно тебе думать об этом. Коли не стала я алой, значит, не судьба.

И она с видимым спокойствием подвела меня к ножке гриба, который оказался на ощупь словно и не грибом вовсе. Поверхность его была твердой, как особая порода дерева, белого и гладкого, с легким серовато-голубым отливом.

Подняв взгляд, я попыталась разобрать, откуда льется желтовато-зеленый свет. Но оказалось, что светится вся шляпка с внутренней стороны. Тонкие длинные пластинки, выстилающие поверхность этой необычной «крыши», излучали призрачное сияние без каких-либо видимых причин. Просто светились, и все.

– Проходи, – проговорила Лориавель, пока я рассматривала дивные вьющиеся растения, укрывающие крышу и спускающиеся с нее, словно живые сосульки. На них росли мелкие белые цветочки, источающие приятный запах, и от них создавалось невольное ощущение праздника.

Дочь жреца толкнула полукруглую дверь в ножке гриба, и мы проникли внутрь.

Здесь было довольно мало места, все внутреннее убранство составляло маленькая комнатка, со всех сторон украшенная цветами и сталагмитами, которые явно были принесены сюда нарочно. Они излучали розоватый свет, и от этого комната приобретала какую-то по-девчачьи волшебную атмосферу.

В центре стоял красивый каменный стол круглой формы и с низкими ножками. А на нем располагался кувшин с бокалом из серебра и еще несколько мисочек, разрисованных паучками, паутиной и украшенных драгоценными камнями.

– Садись, – указала мне девушка на мягкий коврик.

Стульев и табуреток тут не было. Наверное, это было не принято, потому что потолок гриба располагался довольно низко и с него тянулись к полу развешенные на веревочках травы, сильно пахнущие венички и цветы.

Я втянула их аромат и на миг зажмурилась. Где-то в груди родилось странное спокойствие и будто бы легкое предвкушение чего-то. Под желудком сладко сжалось.

Также я отметила, что некоторые веревочки остались пустыми.

– Это мой отец позаботился, – заметив мой взгляд, проговорила Лориавель. – Снял травы, которые тебе не нравятся.

– Мне что-то не нравится? – удивилась я, учитывая, что мне вообще были не известны местные растения.