Теперь он оплакивает утраченную родину:
утекала медлительно капля за каплей Жизнь для него в непрестанной тоске по отчизне.(«Одиссея», V, 152–153)
Основание греческой мысли вообще и гомеровского учения в частности: все несчастья человека происходят от того, что он оказывается не на своем месте, и весь смысл жизни человека заключается в том, чтобы вернуться на это место.
Наслаждение сладострастием с «прекраснейшей нимфой» — ничто, если мы потеряли родину.
Здесь можно вспомнить Карен Бликсен [23], которая писала в своем автобиографическом романе «Из Африки»: «Я была там, где должна была быть». «На вертикали самой себя», — добавила бы французская альпинистка и писательница Стефани Боде.
Для грека жизнь должна протекать на родине. «Одиссея» — это поэма возвращения к самому себе, в себя, в свой дом.
Почему боги согласились отпустить Одиссея, рискуя вызвать тем самым гнев Посейдона? Да потому что Одиссей — самый умный, самый хитрый и самый великодушный из людей. Потому что претенденты на трон разграбляют его царство, и боги устали от этого хаоса. Разрушение Трои уже принадлежит истории. И теперь весь Олимп хочет мира. Cлишком уж много было безумия и нервотрепки.
Одиссей отправляется в путь и сразу же попадает в кораблекрушение, первое в длинном ряду катастроф. «Одиссея» — это худший учебник навигации.
Одиссей оказывается у феаков, которые считались посредниками между богами и людьми и обеспечивали связь между ними. Как прогулочные кораблики, только не по Сене, а в высшие сферы, плюс не такие уродливые. У них блаженная жизнь, они плавают меж двумя мирами. Афина делает все, чтобы помочь потерпевшему кораблекрушение Одиссею. Эта «совоокая» богиня устраивает забавную встречу с Навсикаей, дочерью царя феаков Алкиноя. Полуголый Одиссей прячется в кустах, пугает девушек, сопровождавших Навсикаю, которые разбегаются во все стороны, как белые гусыни в католическом монастыре. Но Одиссей нравится Навсикае, потому что произносит перед ней прекрасную речь. Слова соблазняют, напоминает нам Гомер. И некрасивые люди это знают: Серж Генсбур точно читал Гомера! Как одна речь изменила ход Троянской битвы, так другая спасла потерпевшего кораблекрушение Одиссея.
Одиссея ведут во дворец царя, который обещает ему свою помощь. Одиссею дадут корабль и помогут в его возвращении. Алкиной готовит для своего гостя корабль и пир, даже не зная, кто он. Возможно, именно так принимали бы в древнем мире сегодняшних средиземноморских беженцев. Во времена Гомера чужестранцев было мало. Они были редкостью.
Придворный певец поет на пиру о ссоре Ахиллеса и Одиссея. Да ну? Серьезно? О ссоре Ахиллеса и Одиссея? В «Илиаде» об этом ничего не сказано, зато этот эпизод — ключевой в «Одиссее», потому что Одиссей, слушая аэда, понимает, что вошел в историю. Людская память отводит ему свое место. Одиссей чуть не утратил с Калипсо всю свою силу! А тут он обретает уверенность в том, что вдруг стал стал кем-то важным, а ведь до этого чуть вообще не утратил себя.
Певец рассказывает о троянском коне. Одиссей, инициатор этой военной хитрости (о которой в «Илиаде» нет ни слова), не может сдержать слез и тем самым выдает себя. Раз человек плачет, слушая рассказ, значит рассказ о нем! Скажи мне, когда ты плачешь, и я скажу тебе, кто ты… Гомер дает нам потрясающий ключ к самим себе: наша идентичность — в наших слезах. Все мы дети своих печалей. Мы видели Одиссея в слезах у Калипсо. Мы увидим его в слезах, когда он снова поверит в себя. Мы застанем его плачущим на груди Пенелопы. До чего слезлива эта «Одиссея»!
Гомер показывает, что жизнь не сводится к нагроможденью утех. Жизнь — это борьба, о которой мы и поговорим ниже.
Всё надо завоевывать, ничего человек не может снискать просто так, ничем просто так ему не воздастся. Раскрыв себя перед феаками, Одиссей открывается их царю: