Партизанам и партизанкам,

погибшим в боях за Советскую Родину,

посвящается эта книга.

С. Ковпак

Тайный фронт

© ООО «Родина», 2024

© Ковпак С. А., 2024

Из дневника партизанских походов

От автора

В послевоенные годы^[1] в капиталистических странах появились исторические и военно-мемуарные книги, авторы которых всячески пытаются умалить выдающуюся роль советского народа в достижении победы над фашистской Германией. В них умалчивается или преуменьшается значение величайших в истории человечества битв, выигранных Советской Армией в годы Великой Отечественной войны. Касаясь партизанского движения на временно оккупированной гитлеровцами советской территории, историки и мемуаристы Запада лезут из кожи вон, чтобы скрыть от своих читателей его всенародный, интернациональный характер. Они пишут о советских партизанах, как об одиночках, более похожих на бандитов, чем на самоотверженных советских патриотов.

Цель подобных извращений исторической правды ясна. Идеологи империализма всеми способами, не гнушаясь даже клеветы, стараются обмануть общественное мнение, создать впечатление, что во Второй мировой войне решающим фактором в достижении победы было не единоборство советского народа и его армии с военной машиной фашистской Германии, поработившей почти все страны Европы, а военные операции США, Англии и Франции. Такая фальсификация истории призвана ослабить борьбу народов за мир, за разоружение, притупить их бдительность, доказать, будто в новой ядерной войне, к которой столь усердно готовятся империалисты, победу легко одержат они, а не социалистический лагерь, пользующийся поддержкой всего прогрессивного человечества.

С первых и до последних дней Великой Отечественной войны я был непосредственным участником партизанского движения на Украине, длительное время командовал соединением партизанских отрядов Сумской области. Рассказать правду о советских партизанах, еще и еще раз разоблачить бессовестную фальсификацию западных пропагандистов новой войны – такова одна из целей предлагаемой вниманию читателей книги. Другая ее цель состоит в том, чтобы без прикрас рассказать людям, прежде всего юношам и девушкам, о беспримерной стойкости и героизме, о моральной чистоте и благородстве, о презрении к смерти наших славных тружеников, грудью вставших на защиту своего социалистического Отечества, о скрепленной в жестоких боях, в тяжелейших условиях братской дружбе русских, украинцев, белорусов, грузин, узбеков… Хочется также показать на примерах Сумского соединения партизанских отрядов, что любая воинская часть, попавшая в окружение, при поддержке населения может с успехом действовать в тылу врага и наносить ему ощутимые удары.

Война застала меня в возрасте более чем зрелом и я, конечно, отчетливо понимал, что происходящие события имеют всемирно историческое значение. Придет время, думал я, когда воспоминания даже рядовых участников этой титанической борьбы с черными силами фашизма окажут немалую пользу не только ученым-историкам, но и самым широким кругам молодых поколений советских людей. Эти размышления и привели меня к решению день за днем документировать наиболее важные вехи борьбы и жизни партизанского отряда, возглавить который мне поручила партия.

До Великой Отечественной войны за плечами у меня был изрядный опыт партизанской борьбы в 1918—1920 годах с врагами молодой Советской республики. Был и многострадальный опыт солдата Первой мировой войны. Сожалею, что в те далекие, но незабываемые годы я ничего не записывал о больших и малых событиях, участником или свидетелем которых был. Однако современному молодому читателю, думается, полезно и интересно будет познакомиться хотя бы с основными этапами жизненного пути советских людей старшего поколения. Ведь именно прошлое подготовило их к тому, чтобы выстоять и победить в жестокой схватке с немецко-фашистскими поработителями.

Вот почему я счел уместным предпослать хроникально-документальному повествованию времен минувшей Великой Отечественной войны главу воспоминаний, охватывающую весь период моей жизни, а само повествование для более точного изложения фактического материала и описания боевых событий вести в форме дневника. При подготовке этой книги-дневника к опубликованию были использованы боевые приказы и материалы штаба соединения партизанских отрядов Сумской области, материалы штабов и донесения командиров отрядов, входивших в состав нашего соединения, отчеты командиров соседних отрядов, групп и соединений, документы, захваченные у врага, личные воспоминания и воспоминания моих ближайших соратников.

В событиях, описанию которых посвящена книга, принимали участие тысячи патриотов-партизан, подпольщиков – простых советских граждан. Но при всем уважении к этим замечательным людям я не в состоянии рассказать о каждом из них, о всех совершенных ими подвигах и благородных поступках.

В этой книге-дневнике рассказ ведется от начала войны до октября 1942 года. Вторая и третья книги охватят события вплоть до победного завершения Великой Отечественной войны.

Буду искренне благодарен читателям и особенно боевым соратникам по партизанской борьбе за их замечания, отзывы и пожелания, которые постараюсь учесть в последующей работе над книгами.

С. Ковпак,

дважды Герой Советского Союза

Воспоминания о прошлом

Давно минули дни моей безрадостной юности, но и сейчас не забываются пережитые в те годы нужда и бесправие.

Слобода Котельва, где я родился в 1887 году, расположена на Полтавщине, крае живописном, не раз воспетом поэтами. Как и ряд других сел центральной части Левобережной Украины, слобода была заселена дальними потомками запорожских казаков. В их быту и нравах, в звучании фамилий сохранились, да и теперь еще не стерлись приметы времен борьбы казачьей вольницы с польской шляхтой, турецкими янычарами и алчными степняками.

В Котельве насчитывалось несколько тысяч дворов. Издали ее безошибочно можно было узнать по куполам семи церквей, возвышающихся над прибрежными вербами. А вокруг них – крестьянские хатки, утопавшие в зелени садов. Глядя на эту ласкающую взор картину, стороннему наблюдателю трудно было представить, что обитателям беленьких хаток нужда сопутствует от рождения и до дня кончины.

Семья наша была большая: дед, бабушка, отец с матерью, да нас пять братьев и три сестры. Едоков, как говорится, хоть отбавляй. На всех детей имелась одна пара старых «чобит», и зимой мы редко гуляли на улице. Долгими вечерами дети и взрослые любили слушать рассказы нашего деда Дмитра. Прожил он на свете сто пять лет и знал много занятных историй. Изведав сызмальства удел безземельного крепостного, он попал в рекруты, служил в Санкт-Петербурге, участвовал в баталиях против горцев Шамиля на Кавказе, ходил по «цареву указу» в ненавистный Венгерский поход, защищал Севастополь. Затаив дыхание, слушала детвора воспоминания старого воина, всегда проникнутые любовью к родной стороне.

Когда подрос, меня послали в церковно-приходскую школу. Помещалась она в церковной сторожке. Во всю длину комнаты стояли столы. С одной стороны сидели ученики первого года обучения, с другой – третьего, а посередине – второго. Учил нас поп, крутой и жестокий, который, кстати сказать, ведал всем образованием на селе. Стоило кому-нибудь зазеваться или созорничать, как страшная, поросшая рыжей шерстью поповская рука отпускала звонкую затрещину и хватала свою жертву за ухо.

Учился я хорошо. Поп советовал отцу послать меня в министерскую двухклассную школу. Окончив ее, учащийся получал право сдавать экзамены на народного учителя. Отец, конечно, не мог этого сделать. Семью заедала нужда, и мне, одиннадцатилетнему мальчугану, пришлось служить «за харчи» в магазине Фесака – торговца железоскобяными товарами.

Нелегко было «мальчику на побегушках». Хозяин то и дело проверял, так сказать, «на честность». Будто без умысла обронит пятнадцати- и двадцатикопеечные монеты, а сам следит: возьму я их себе или нет. Найденное отдавал своему «кормильцу» или его жене. Трудился я добросовестно: мыл полы в магазине, выполнял черную работу по хозяйству. Мое прилежание нравилось хозяину, и после года службы он «раздобрился» – разрешил посещать министерскую школу. Учиться и работать было трудно. Хозяин душу выматывал из своих батраков. Отпуская в школу, всегда укорял: «Я тебя осчастливил, учу. Так что ты, «студент», должен благодарить хозяина». Работал я по тринадцати-четырнадцати часов в сутки, на учебу выкраивал три-четыре часа, а остаток времени отдыхал. Жажда знаний и крепкое от природы здоровье помогли перебороть постоянную усталость, недосыпание и другие тяготы жизни. Через два года успешно закончил школу.

И по службе продвинулся: назначил меня Фесак приказчиком. Немного вольготнее стало, а главное – появилась возможность встречаться с интересными людьми. Большинство покупателей были рабочие-строители. Они и натолкнули меня на мысль о самообразовании. Один рабочий дал мне брошюру «Попы и полиция». Начал я ее читать, вижу, штука такая, что если хозяин увидит, по головке не погладит. Спрятал. Вечером взял книжку с собой домой. Уселся читать. Вдруг заходят во двор урядник и два стражника. Что делать? Куда спрятать книжку? Сунул ее под ведро с водой.

Ввалились пьяные «гости» в хату, один пошатнулся и опрокинул ведро. Крамольную брошюру обнаружили. Попало мне здорово, и хотя отец убеждал урядника, что книжку кто-то подбросил, все равно я был зачислен в разряд подозрительных.

В 1909 году меня призвали на действительную военную службу, или, как тогда говорили в народе, «забрили в солдаты». Был рядовым, нижним чином 12-й роты 186-го пехотного Асландузского полка, расквартированного в городе Саратове.

Свое название и георгиевское знамя полк получил еще в начале прошлого века за участие в сражении у Асландуза, где русские войска вместе с азербайджанцами наголову разбили полчища персидского шаха, пытавшегося поработить народы Закавказья.

Служба в полку была очень трудной. Особенно выматывала муштра. Как сейчас вижу перед собой ротного командира – капитана Парамонова. Старый холостяк, в расположение роты являлся ни свет, ни заря и всегда присутствовал на подъеме. Как только кашевар заканчивал свои нехитрые приготовления, денщик подносил ему два котелка: один с супом или борщом, другой с кашей. Капитан опоражнивал их дочиста и приступал к «физкультуре». Возьмет, бывало, винтовку за кончик штыка и поднимает на вытянутой руке вверх. Силен был ротный, и солдаты побаивались его огромных кулаков, хотя пускал он их в ход реже, чем другие офицеры.

Ненавистен нам был другой офицер – командир полуроты штабс-капитан Вюрц. Худой, белобрысый, желчный, он до умопомрачения изводил своих подчиненных «уроками словесности».

На этих уроках Вюрц усаживал всю роту в несколько ровных рядов. Равнение каждого ряда проверял туго натянутым шнуром. При малейшей оплошности виноватого ставил в угол комнаты «под ружье». По команде «смирно» с винтовкой «на плечо» при полной походной выкладке стоял он до окончания занятий.

Штабс-капитан подходил к доске, рисовал мелом квадрат, а в нем – что-то похожее на запятую, перевернутую вверх хвостиком. Нарисует такое, обернется и, указывая на доску, спрашивает по очереди у каждого:

– Что это?

Никто из нас, конечно, не обладал достаточной фантазией, чтобы отгадать значение вюрцевского квадрата, и каждый, как правило, получал зуботычину. После подобного «разъяснения» Вюрц командовал: «Садись!»

Солдаты снова замирали, держа руки на коленях. Вюрц же обращался к нам с такой речью:

– Для того, чтобы ответить на какой-либо вопрос, нужно иметь на плечах голову, а не чурбан. Я нарисовал собачью будку и в ней собаку. Вон даже хвост виден… На этом урок «словесности» заканчивался, начинались строевые занятия. На плацу штабс-капитан был непревзойденным мучителем. Он гонял нас так, что гимнастерки взмокали до нитки, точно под проливным дождем.

Доставалось нам и от «наставлений» фельдфебеля Шмилева, типичного держиморды с тупым, опухшим от пьянства лицом. Он терпеть не мог грамотных солдат. Изо дня в день мелочными, оскорбляющими достоинство человека придирками «господин» фельдфебель доводил людей до исступления. В устах нижних чинов он признавал только четыре слова: «так точно» и «никак нет».

Не было отдыха солдатам и в праздничные дни. С утра молебен, потом всевозможные проверки, а если кому посчастливится получить увольнение в город, то и там бедняга натерпится. Бывало, идет солдат, особенно из молодых, засмотрится и не заметит старшего офицера, не станет «во фронт». За это его прямо на улице так отхлещут по физиономии, что небо с овчинку покажется. Запретным для солдата был городской парк. При входе в него висела табличка: «Солдатам и собакам вход воспрещен».

В 1912 году меня демобилизовали. К этому времени я сполна овладел солдатской «наукой» и хорошо познал, что значит «царева служба».

Возвращаться в Котельву не хотелось, решил остаться в Саратове. В городе было полно безработных. Ходил целый месяц на большие и малые предприятия, на все пристани. Работы не было.

Однажды в порту набрел на группу грузчиков. Разговорились. Предложили остаться у них в артели. Согласился. Однако вскоре понял, что долго здесь не выдержу. Люди они были хорошие, работящие, но совершенно опустившиеся. Они потеряли главное – цель в жизни. Ни у кого из них не было ни семьи, ни дома, они влачили жалкое и тягостное существование люмпен-пролетариев, типичных представителей горьковского «дна». Работали нечеловечески много, спали и ели прямо на берегу. Одежда на каждом ветхая, едва прикрывающая тело.

Хозяин-кабатчик держал грузчиков в долговой кабале и охотно отпускал продукты в кредит. После каждой разгрузки или погрузки производились расчеты. Кабатчик предварительно старался споить грузчиков и, когда они пьянели, подсчитывал так ловко, что артель всегда оставалась у него в долгу.

Проработал я в артели два месяца и ушел. Удалось устроиться чернорабочим в Саратовское трамвайное депо. Работа там ночная, а стало быть, днем предоставлялась возможность еще поискать какое-либо дело на стороне. Познакомился с кузнецом-ремесленником, он предложил мне пойти к нему молотобойцем.

Кузница находилась недалеко от излюбленных мест воскресных прогулок саратовской знати. В обычные дни у нас не всегда была работа, а когда и случалась, все равно зарабатывали мало. Лучше обстояло дело по воскресеньям. Каждую субботу мы, три молотобойца и кузнец, тщательно прибирали кузницу, всю территорию вокруг посыпали свежим песком. Часам к одиннадцати дня на живописном берегу Волги появлялась хорошо одетая публика. Изнеженные бары были сами непрочь посмотреть, как работают кузнецы, и показать нас своим домочадцам, гостям. Вот тут-то наш хозяин и хвастал своими «талантами». Как только барская парочка или компания подходила поближе, кузнец выхватывал из горна раскаленный добела кусок металла, и мы по его команде начинали выстукивать полупудовыми молотами барыню, гопака, польку. Этими «фокусами» за один воскресный день зарабатывали больше, чем за всю неделю.

В Саратове меня застала империалистическая война 1914 года. Я был мобилизован в первый же день и отправлен в тот же Асландузский полк. А на четырнадцатый день мы уже вступили в бой в районе Люблина.

В этом первом сражении противник изрядно потрепал нас. В строю осталось 120 солдат да несколько офицеров. Кстати, штабс-капитан Вюрц погиб при первых же выстрелах, получив пулю в спину. Очевидно, с ним рассчитался один из его «крестников» за свои выбитые зубы.

Примерно такой же урон понесли и другие полки 47-й дивизии, в состав которой входил Асландузский полк. Поэтому дивизию отвели в район Ивангородской крепости для переформирования. Меня, как грамотного, зачислили в команду полковой связи, а несколько позднее – в разведку, где я прослужил всю войну.

Много раз приходилось ходить по тылам врага в поисках «языков», определять дислокацию частей противника, участвовать в тяжелых боях, мерзнуть в зимнюю стужу, изнывать от жажды в летний зной. Изо дня в день вращаясь в этом круговороте жестоких испытаний, солдаты все отчетливее начинали понимать истинные причины мучений народа. На войне особенно быстро формируется сознание человека. Ежедневно и ежечасно подвергаясь смертельной опасности, люди невольно задумывались над вопросами:

– Для чего гибнут тысячи, миллионы становятся калеками? Почему жены должны оставаться вдовами, а дети – сиротами? Кто несет народу горе?

В первый период войны еще очень многие заблуждались и воевали, «не щадя живота своего, за веру, царя и отечество». Я тоже служил добросовестно.