Мальчик Мотл

Вы не встречали случайно мальчика? Тёмные волосы, смуглая кожа, одет скромно, но опрятно, лет одиннадцати. Бойкий такой, шустрый, глаза с хитринкой. Особые приметы? Вроде бы и нет. Ну разве что буква "р" слегка грассирует. Еврей, конечно. А я разве не говорила? Мотл, сын кантора Пейси, который преставился не так давно.

Так что Мотл теперь сирота. А сиротой, чтоб вы знали, быть очень выгодно. Сироту и пожалеют, и покормят, и простят вину, если что-то пойдёт не так. Мало ли, вдруг когда захочется сочных фруктов из соседского сада, или разбавить водой квас, которым приторговывает старший брат. Только тсс, я этого не говорила, важно, чтобы вы запомнили одно: сироту обижать нельзя, особенно сироту покойного Пейси, который умер и попал в рай, и это даже не обсуждается.

Да, да, это у его мамы глаза постоянно на мокром месте. Что поделать, не может она без слёз. Даже при радостной вести мать плачет, что уж говорить, если, не дай бог, какая-то печаль. А печалиться ей есть о чём, вы уж поверьте.
Вы совершенно правы, тот молодой мужчина со странной бородой, это его брат Эля. Чего только Эля не умеет? Это именно он купил однажды книгу «За один рубль — сто рублей», которая учила тонкой премудрости разбогатеть всего за один рубль. И он таки разбогател... бы... Если бы не обстоятельства. Если бы у Мотла было меньше друзей, или если бы чернила не использовали так экономно, если бы крысы... Ай, да что там говорить. Сгорела книга, а вместе с нею и мечты о богатстве.
Тем более, что толку то от этого богатства… После погромов, которых семья Мотла, к счастью избежала, богатых стало меньше, а несчастных больше.

А вы знаете, каким чудом семья Мотла избежали злой участи? Как это вы ничего не знаете?
Уехали они воврмя из Касриловки. "Делать жизнь" уехали. Ни мало, ни много, вернее, не далеко, не близко, а в самую Америку.
Вот и спрашиваю вас, не слыхали ли вы чего о Мотле? Нет от него вестей с тех пор. Одно знаю, теперь у него новое имя - Мэкс.
Эх, Америка! Многих ты изменила. Но, надеюсь, Мотл-Мэкс всё такой же отчаянный и непредсказуемый. И хоть царём не стал, но арбуз с хлебом ест каждый день. В Америке и не такое возможно.

Какая замечательная, ироничная, умная и в то же время простая книга. О бедах и горестях евреев глазами ребёнка. Неподражаемый колорит, неповторимый еврейский юмор, очаровательные (не поверите, но все до одного!) герои.
Смеяться и плакать, плакать и смеяться! Переживать, умиляться, верить в хорошее! А главное - не просто жить, - "делать жизнь"! Она всему этому научит. Вы только верьте. Это вам не какая-нибудь брошюрка за рубль...

Ф/М 2017
8/20

Добрый труд на тему детства еврейского мальчика. Очень колоритный текст своей атмосферностью напоминает "Одесские рассказы" Бабеля или первые серии сериала "Ликвидация" с Маковецким. Вернее, они все напоминают Шолом-Алейхема. Сюжет, если вдуматься, не особенно и веселый, но автор рассказывает обо всем очень позитивно и занимательно. Произведение не юмористическое, но от каждой фразы несет какой-то настоящей веселостью, светлый ликом самого Шолом-Алейхема.

"Мальчик Мотл" построен по принципу многочисленных историй, которые имеют хронологию и связаны одними и теми же героями. Мальчик рассказывает о многочисленный "моем брате Эле", "нашем друге Пине", "нашей соседке Песе-толстой", Мойшах и других жителях этого занятного мира. О серьезных вещах рассказывает мальчик, потому как затронуты темы эмиграции, человеческие ценности, самоидентификация народа.

Читал уже у этого автора "Кровавую шутку", которая совсем не кровавая, а оригинальная и интересная, с глубоки подтекстом. Вероятно, Шолом-Алейхем сам является подтекстом, ибо везде распространяет любовь к жизни и заряжает энергией. "Мальчик Мотл" - классика национальной прозы, наряду с произведениями Зингера, еще ничего лучше не читал.

Обычно еврейский юмор мне близок. С этой книгой, увы, так не вышло. Возможно, дело в том, что юмористической прозой, каковой она считается, её можно назвать лишь с натяжкой. Или понимание юмора довольно сильно сместилось за прошедшие сто с лишним лет.
Здесь мы имеем повествование об обыденной жизни еврейского местечка где-то на задворках российской империи, а потом - историю повального отъезда в благословенную Америку, где каждый - обратите внимание, КАЖДЫЙ, хоть бестолочь, хоть непреподъёмный ленивец - может "делать себе жизнь. Главный герой, он же рассказчик - девятилетний мальчик Мотл. И в его образе - главная моя проблема с восприятием книги. Моментами мальчишка просто очарователен: когда жалеет соседского телёнка, когда изобретает способы полакомиться соседской черешней, когда пытается понять устройство мира:

Ветер ведь от бога, и гусеница — тоже. Хотя я, право, не знаю, зачем богу черви и гусеницы?

Но в очень многих случаях его поведение и реакции, например, на смерть отца, мне кажутся симптомами умственной отсталости. Возможно, это было нормально для детей начала ХХ-ого века, но по сегодняшним меркам...

Итак, после смерти папы-кантора старший брат Мотла Эля, который уже прям взрослый - у него растёт борода и он женился - принимает решение об отъезде. С этого момента рассказы о множестве еврейских семей, сдвинувшихся с насиженных мест, теряют последние смешные оттенки и становятся описанием постоянных неудобств, трагедий, лишений. Из Львова - в Германию, оттуда в Антверпен ("В Антверпене какая чистота! Да и что за диво? Улицы здесь моют, тротуары начищают, а дома купают. Я сам видел, как их мылом намыливают и обмывают. Правда, не везде. Например, там, где находятся гостиницы, в которых живут эмигранты, все как полагается. То есть грязно, дымно, сыро, скользко, тесно, суматошно и шумно. Весело! Замечательно. Так, как мне нравится."), потом в Лондон, чтоб он провалился, по общему мнению "оравы" эмигрантов, путешествие по морю, сидение на Элис-Айленде - и вот он, долгожданный Нью-Йорк. С точки зрения Пини - друга Эли, который присоединился к ним вместе с юной женой, они почти в раю. С точки зрения Эли, ничем не лучше, чем дома, только ещё бороду пришлось обкарнать, да наплевав на честь сына кантора, подавать сосиски в закусочной. Словом, стандартная такая эмигрантская история. От всех других тем только и отличается, что рассказывает обо всём ребёнок. Именно его незамутнённое детское восприятие позволяет местами испытывать эмоции от рассказа. Вот, например, как воспринимают местную религиозную жизнь женщины:

Здешние женщины понятия не имеют о том, что они читают в молитвеннике. Так говорит моя золовка Броха. Она уверяет, что здешние женщины ходят в синагогу только для того, чтобы показывать свои брильянты. И что они, извините, ужасные дуры. Броха говорит, что они ни аза не смыслят, что они умеют только жрать и сплетничать…
Мама ее перебивает и говорит:
— А разве то, что ты рассказываешь, дочь моя, не сплетня?
Броха отвечает, что ей можно, потому что она рассказывает своим, а не чужим…

Шаг за шагом начинается привыкание, Мотл даже начинает именовать себя Мэксом, все дружно начинают жевать чойнгом, а деятельный Пиня помогает в очередных "деловых" начинаниях Эли:

Наш друг Пиня распространил слух и растрезвонил по Нью-Йорку, что мой брат Эля изготовляет пасхальное вино, которое может пить сам президент. А трезвонить наш Пиня большой мастер. Здесь это называется «реклама». Пиня говорит, что на этом, на рекламе, держится вся Америка.

Книгу рекомендовать бы не стала, во всяком случае как юмористическую Возможно, она может заинтересовать тех, кого привлекает атмосфера Нью-Йорка 1900-ых. Если же вас больше интересует мироощущение евреев того же примерно времени, лучше почитать Григория Кановича, хоть он и не великий классик.