© Идиатуллин Ш., 2022

© Савояр С., иллюстрации, 2022

© ООО «Издательство АСТ», 2022

* * *

Алып

Шихуа

Балтаз

Mad Max

Пролог

Макс научился не просыпаться от лязганья засова, хотя тот лязгал будто в ушной раковине, аж зубы тянуло. Толку-то просыпаться – всё равно не вызовут. Сиди потом в кромешной тьме и густой тишине, как бабочка на зимовке, гоняй одни и те же мысли по кругу. Новых мыслей всё равно не добавится. Откуда им взяться-то. А старые надоели до слёз. Только Макс плакать не будет, пусть другие плачут. И мысли гонять не будет, и вспоминать не будет. Он поплотнее зароется в тюфяк и прижмёт к голове забитую соломой подушку. Солома не пахнет, но шуршит будь здоров, даже если просто пальцами по ткани поигрывать. Пусть шуршит. Дети от погремушки засыпают, а Макс от соломы будет. Каждый день и каждый раз. Пока не…

Лязгнуло второй раз. И третий.

Всё-таки вызывают.

Это какая-то ошибка, а ошибка тем более ничего не значит, но в груди и в горле всё равно заколотилось. Макс сел, нашаривая ногами сапоги и приговаривая, кажется, вслух: вызовут, да не выберут. Выберут, да не выживут. Выживут, да не…

Тьму с грохотом разрубила ослепительная щель, под занудный скрип распахнувшаяся во все глаза и весь мир. Макс опять не увидел, кто открывает двери, и не разобрал, что происходит. Просто взяли под мышки, поставили на ноги и подтолкнули, чтобы шагал куда-то сквозь свет. Глаза сочли это издевательством и бросились прятаться за веками и слезами. Когда прятки их утомили, Макс уже стоял в оружейной. Чуть покачиваясь, будто перед началом танца, который он и не помнил. Зато тело помнило.

Осмотреться и запомнить, где какое оружие, опять не получилось. Смотреть полагалось вперёд. Не полагалось даже, а просто не получалось иначе. Наниматель должен заглянуть в глаза воину. Ладно хоть не в зубы.

Макс пялился в прикрывавшую нанимателя пустоту, которая теперь была светло-коричневой. Пялился мрачно, не моргая – теперь это стало просто. Ну давай, смотри, какой я – тощий, белобрысый и негероический. Хорошенько смотри. Посмотрел? Теперь вертай меня обратно и иди качков выбирать, их тут полон форт. Меня вообще брать не положено, я свой, и только.

Светло-коричневое мигнуло и проросло светло-зелёным, со всех сторон. Макс стоял на заросшей травами поляне. Вокруг поляны росли толстенные дубы и деревья потоньше. Над поляной растянулось до прозрачности голубое небо с парой пухлых облаков. Была поздняя весна. Весной не пахло, пахло дымом, немного.

Макс поёжился и первым делом оглядел небо, потом себя. Драконов не было, надежды тоже, никакой. Макс был без лат и оружия. Вообще. Каким в камере дрых, таким его в лес и забросили. Штаны да камзол. Ну и в сапоги успел влезть. Самая снаряга для Рысьей Пади. А ведь сейчас туда и направимся, сто пудов.

На булат и стальную кольчугу Макс и не рассчитывал, их надо было заслужить. Но хотя бы кожаный нагрудник и паршивенький меч полагался всякому новобранцу. Такая экипировка не спасёт ни от дракона, ни от рядового ратника любой армии – но от разбойника или волка отмахаться поможет.

Раз Макса выкинули из форта голым, значит, у нанимателя денег нет вообще. Значит, и опыта нет. Значит, он заставит новобранца переть напрямик – вон, по тропинке, которая идёт сквозь дубовую рощу мимо двух застав, ордынской и файргардской, и упирается в Рысью Падь. В общем, Макс, жить тебе осталось полмили и десять минут. Макс-им-ум. Прогулки перед сном полезны даже смертникам, крепче спать будут.

Макс вздохнул и шагнул – раз, другой, третий. И оказался за кустами в противоположной стороне от тропинки. Здесь не было ничего интересного – настолько, что Макс, похоже, стал первым посетителем этого участка суши. Ни следов, ни ровной земли. Макс пару раз чуть не грохнулся, прошёлся, пробежался и прокрался несколько раз туда-сюда и сообразил, что это не он приноравливается к лесному ходу, это наниматель так учится.

Похоже, у меня есть шанс, понял Макс, холодея, и пошёл по окружной дуге мимо застав и Рысьей Пади – в сторону деревень. Там любой желающий мог за полдня заработать пару монет и получить простенькое оружие. Местные жители охотно платили новым помощникам, приходившим колоть дрова или раздувать меха в кузнице.

Возможность не умереть сразу захватила Макса настолько, что полпути он пролетел, даже не заметив. И лишь на откосе, под которым ворчал, бросая искорки, узкий ручеек, Макс сообразил, что надо попробовать. Прямо сейчас. Потом будет поздно.

Обернуться на ходу не получалось, поэтому Макс чуть наддал, прыгнул, поджал ноги – и, естественно, поскользнулся. Он умудрился не ухнуть в ручей головой, но взрыл каблуками весь склон и берега ручейка, по которым плясал, удерживая равновесие. Наконец застыл пятками на разных берегах, зыркнул по сторонам, присел, сильно вывернул голову – так, чтобы заглянуть себе за спину, не двигаясь с места, – и сказал по-английски, стараясь чётко артикулировать:

– Надень наушники. На-уш-ники.

Внизу забурлило. Сердце как будто ухнуло в это бурление и сварилось – потому что вода вскипала из-за приближения файргардов, потому что убегать было особо некуда и потому что весь берег был в следах Макса. Макс зажмурился и от отчаяния вспомнил то, что забыл сто лет назад. Он открыл глаза и отчаянно прошептал, стараясь шевелить губами как можно понятней:

– Влево, жми Alt, I и V. Alt, I и V. Тремя пальцами, сразу. Быстро.

Макс, чудом не запутавшись в ногах, метнулся вверх по склону, прильнул спиной к корявому дубу и увидел, как на траву, ручей и всё вокруг упала полупрозрачная сеть, будто сплетённая из змеек изумрудного огня, упала – и тут же исчезла вместе со следами и комками земли, которые выбили каблуки Максовых сапог. Макс перевёл взгляд себе на грудь и ноги. Груди и ног не было. Была корявая кора дуба. Маскировка сработала. Значит, Макс вспомнил правильно, а наниматель правильно его понял. Значит, наниматель его слышит и понимает.

Ручей взвыл и пошёл пузырями с кулак величиной. Деревья вокруг, наоборот, застыли. Волосы у Макса встали дыбом, прижатая к стволу кожа на спине пыталась зашевелиться сама по себе, а ногти и зубы нагрелись. В мёртвой тишине толчки копыт разносились как ритуальный барабан: чбомм. Чбомм! Чбомм. Чбм.

Файргарды объехали ручей стороной, так и не показавшись, только пара дымков поднялась в неровных щелях между далёкими деревьями. Зря заклинание только потратили, подумал Макс устало и тут же понял: нет, не зря.

Очень хотелось сползти спиной по стволу, чтобы содрать остатки шевеления. Но против воли нанимателя это не вышло бы. Да и наниматель для другого был нужен. Совсем для другого, очень нужен.

Макс негромко свистнул, чтобы привлечь внимание, задрал голову и спросил:

– Микрофон есть? Включи. Только не ори, тут все слышат.

Подождал несколько секунд, из последних сил удерживаясь от уточнений, получается ли и всё ли в порядке. И дождался.

Макс выслушал несколько фраз, всё шире улыбаясь, и протянул по-русски:

– Бли-ин. Ты наша!

И добавил упавшим голосом:

– Бли-ин. Ты девочка.

Глава 1. Ты девочка

– Ну извини. В следующий раз постараюсь родиться кем-нибудь получше.

– Настя, – сказала мама и посмотрела особенным таким образом.

Предполагалось, видимо, что Настя тут же начнёт извиняться искренне, а не как сейчас, или, наоборот, упорно интересоваться «Что Настя?», с каждым разом всё громче, а потом выкрикнет какую-нибудь длинную нечленораздельную глупость и уйдёт в комнату, хлопая всеми возможными дверьми (в количестве, к сожалению, всего 2 шт.), чтобы потом опять-таки прийти извиняться.

Настя хмыкнула, кивнула, подтверждая, что да, это она Настя, и это норм, извините, если можете, – и вернулась к хлопьям.

Мама сделала ещё попытку:

– Настя, ну тебе же нравилась синяя юбка, длинная. Ты сама сказала – купим, а потом всего раз надела. Я вообще не понимаю, ты когда маленькая была, так платьица любила, почему сейчас-то…

– Потому что выросла, – предположила Настя, доливая молоко.

– А я, значит, нет.

Мама была мастером провокаций, но Настя провела с нею всю жизнь и постепенно научилась на эти провокации не поддаваться.

– Мамуль, ты вечно молодая, и у тебя ноги красивые.

– А у тебя как будто…

– Мне есть что скрывать, – сказала Настя многозначительно.

Мама хмыкнула и велела заваривать чай. Настя принялась совершать короткие дрейфы от тарелки к чайному столику и обратно, объясняя между чайными манипуляциями и отхлёбыванием-пережёвыванием, что ноги у людей бывают разными, вкусы тоже, в юбке обязательно приходить только на дни рождения шотландских королей, и вообще большая часть девочек носит брюки.

– Это у тебя в секции.

– Ничего подобного. Во всём мире. В Китае там, в Индонезии всякой – а там полмира живёт. Арабки ещё.

– Не выдумывай, пожалуйста. Арабки в таких чёрных бурнусах ходят с ног до головы.

– А под бурнусами что? Мы же не знаем.

– Ещё не хватало. Ладно, я поняла. Юбку ты не наденешь. Но в джинсах на день рождения я тебе идти не позволю.

Настя вздохнула и констатировала:

– Значит, пойду в конных штанах.

Платья с юбками Настя не то чтобы не любила – просто не видела смысла в них на данном этапе. Платья штука красивая, они облегают, развеваются и летят по ветру под восхищёнными взорами. Но если нет восхищённых взоров и ветра нет, то и с платьями можно погодить. Тем более что в них ни побегать, ни прыгнуть, ни сесть нормально. То есть с секцией платье не сочетается вообще никак, с улицей – слабо, со школой – при огромных ограничениях. А школа сама по себе набор огромных ограничений, зачем собственных-то добавлять. Директриса, конечно, ворчала насчёт «ученицы должны быть скромными и элегантными», но лично утвердила два варианта формы для девочек – с юбкой и с брюками. Пусть ворчит дальше.

А против того, что девочка, Настя и не думала возражать. Никогда – в отличие, кажется, от многих подружек. Они бурчали, что пацанам, конечно, легче во всём: работать по дому особенно не заставляют, убираться тем более, учиться можно еле-еле, а уж про одежду и так называемую опрятность и говорить нечего. Было бы что опрятывать ещё.

Доводы обоснованные, Настя не возражала. Но подозревала, что столько же доводов не в свою пользу мог привести любой мальчишка. Да и маме с сыном было бы, наверное, сложнее, чем с дочкой.

Мужчины в их семью вписывались с трудом. Мама и Настя с этим смирились, бабушка, кажется, тоже, хоть и не признавалась. Только дед всё пытался всунуть мужскую руку, которой, он говорил, здесь очень не хватало. Дедовой руки хватало с избытком, но обычно на полдня, не больше. Потом она обречённо махала и вместе с дедом отбывала куда подальше. Обычно на дачу. Ну и ладно. Без дедушки было спокойней. Да и без бабушки, которая всё время пыталась устроить чью-то судьбу или хотя бы организовать движуху, потому что так интересней. Мама и Настя не спорили, но и не соглашались. Они вообще предпочитали не спорить и не соглашаться, особенно друг с другом. И в остальном были довольно похожими. Теперь даже размеры одинаковые. Ну, большинство размеров. «А через годик я твои вещи буду носить», – предупредила как-то Настя. «А я твои», – хладнокровно ответила мама. Настя сказала «ну-ну», но малость напряглась и решила ответственней подходить к комплектованию гардероба – так, чтобы мама на него не претендовала.

Вообще Настя не жаловалась ни на гардероб, ни на судьбу. За редкими исключениями вроде сегодняшнего. Впрочем, сегодня удалось отделаться отступлением на заранее подготовленные позиции в виде чёрных юбкобрюк, которые Настя холодно ценила за удобство и чудовищную оригинальность. Ещё бы оборки оборвать – но тут мама стояла насмерть. Видимо, юбкобрюки входили в тайный список Настиных вещей, на которые мама готова претендовать, – и дикие кружевные оборки шли в этом списке отдельным подпунктом. Жалко маму: ждёт её огорчение. На днях рождения в отрыв уходят порой и куда более прочные объекты. Может, Полинкина днюха окажется такой вот отрывной.

Не оказалась.

День рождения вышел жутко застольным: народ перемещался от стола к столу, и всё. Не худший вариант на самом деле: у Варьки две недели назад все просто расползлись по углам и два часа водили пальцами по экранам телефонов. Адски интересно. Особенно Насте, у которой телефон – простая звонилка без всякого интернета и почты. Зато батарейки на две недели хватает, не то что девчонкам, живущим в поисках зарядки. А игры, если что, дома есть, в компьютере.

У Полинки игры внезапно обнаружились не только в компьютере. Почти все надарили почему-то настольные игры или наборы «Юный химик», «Юный астроном» и прочих «Кружевниц». Хотя понятно почему. Это раньше с подарками была легкота – узнаёшь, какого диска с игрой не хватает у именинника, его и вручаешь. Теперь все игры, фильмы и книги находятся на расстоянии щелчка. Их дарить бессмысленно. А деньги как-то некрасиво, всякий раз говорила мама и принималась таскать Настю по магазинам умных игрушек и познавательных досугов, пока Настя, озверев, не тыкала в первую попавшуюся коробку посолиднее. Главное – поавторитетнее сказать, что Юля, Варя или Полинка как раз такое любят и как раз такого у них не хватает.

Полинке такого точно не хватало. А теперь было с избытком. Стопа коробок из подарочных пакетиков высилась над столом, как мексиканская пирамида. Добив праздничный обед, народ воссел вокруг пирамиды, будто жрецы на главный праздник, и начал ритуал. Полинка деловито вскрывала очередную коробку, зычно созывала потихоньку расползающихся девчонок, раскидывала карточки или фишки по полю – чтобы через пять минут заявить: «Круто, потом поиграем. А тут чего?»

Девчонки ржали и предлагали замутить из «Юного химика» бомбочку. Рецепта бомбочки в коробке почему-то не нашлось. Народ переместился за третий стол, компьютерный – там, понятно, и залип. Полинка давеча зарегистрировалась в какой-то мегаактуальной онлайн-игре и теперь авторитетно вещала про её – и свои, понятно, – крутизну и величие.

– Нестеров инвайт подогнал, поняли? Он же весь влюблённый в меня, ты что. А инвайт вообще ценный, потому что игра… Это такая крутая игра, короче. Там даже адреса нет, цифирки только, и вход, прикинь, только по инвайтам.

– Да ты шооо, – иронично протянули Дашка с Юлькой.

– Молчать ваще. Там, короче, можно самому персонажей создавать с любой внешностью, хоть свою копию по фотке, поняли? Хоть это самое, трёхглавого дракона.

– С тремя твоими бошками? Ужас.

– Не, я твои поставлю, чтобы ужас был.

Девчонки загалдели на привычную тему «Кто тут самая страшная», повытаскивали телефоны и принялись фоткать друг друга ради доказательств. Но Полинка, багровея, переорала всех и умудрилась почти без повторов объяснить, что у дебила Нестерова был только пацановский инвайт, поэтому никакого персонажа они делать не будут, женских просто нет, а мужских – на всю школу хватит и ещё сто раз останется. Вопрос в выборе.

Настя к компьютерным играм относилась… Можно сказать, не относилась совсем. В телефоне иногда змейку или шарики гоняла, чтобы время убить в дороге или очереди. А специально что-то скачивать, где-то регистрироваться, а потом откусывать от собственной жизни по нескольку часов в день ради спасения несуществующего короля, сжигания нарисованных танков или выращивания тыквы, которую всё равно никто не попробует, – спасибо, как-нибудь без нас.

Девчонки, сшибая стулья, рванули к монитору, а Настя осталась за настольно-игровым столом. Она даже оглянулась на стол обеденный и подумала, не вынести ли от нечего делать грязные тарелки на кухню, но обереглась – мама Полинки на радостях могла припахать Настю мыть посуду. И Полинке потом досталось бы – типа матери не помогаешь, не то что Настенька, ну и так далее, со всеми вытекающими.

Настя потихоньку стала собирать по коробкам разбросанные настольные игры, попутно читая правила. Все интереснее, чем у компа толкаться. И в подхалимаже никто не заподозрит.

Полинка гаркнула:

– Вау, какие кони! Настьк, гля скорей!

Задолбали, подумала Настя, но всё-таки пошла. Я люблю лошадей, я их рисую и леплю, я занимаюсь выездкой и завтра у меня первые соревнования по конкуру, но это не значит, что мне надо тыкать в нос каждую криво нарисованную…

На экране ходила пара незапряжённых арабов, тракен и голландская чистокровная – все чётко и грамотно прорисованные. И вели они себя правильно, как настоящие кони в леваде, – друг к другу не подходили, но и не разбегались далеко. Если, конечно, считать правильным и настоящим, что несколько очень разных и очень дорогих элитных лошадей могут бродить вместе, и не в леваде даже, а по густой траве на опушке дремучего леса. Игра, одно слово, подумала Настя и вздрогнула вместе с остальными девчонками, а Полинка вскрикнула «Ай!» и, кажется, чуть не раздавила мышку.

По экрану чиркнули чёткие бурые полосы, ещё раз, экран стал красным, динамики сочно хрустнули, и вскинувшихся лошадей сменила заставка с готической надписью «This Is Just The Game».

Девчонки заспорили, дракон это был или подкравшийся гоблин, Полинка, поочередно хватая всех за руки, упирала на каких-то файргардов, потом вскричала, что теперь надо правильного перса выбрать, а не дурачка деревенского, и все углубились в выборы правильного перса, перебивая друг другу и выкрикивая:

– Кирасира надо, он ездит чётко!

– Какого кирасира, он до лошади не доживёт!

– Эльфа, эльфа! Вон, с ушами!

– Не, гнома давайте, он прикольный!

– Лучше тётеньку!

– Нельзя нам тётеньку, это нужен рейтинг, чтобы не ниже тридцати тыщ, и тогда, короче, сразу дворец и герцогини, поняли?

– Ага, мы ж королевишны все!

Почти все зачем-то громко захохотали. Мама Полинки позвала:

– Королевишны, ну-ка чай пить.