Книг о море написано много. Темы противоборства человека со стихией, дальних путешествий, открытия новых земель всегда найдут своих поклонников. Находят они и своих авторов — среди множества второсортных писателей на небосводе маринистики ярко, словно звёзды Большой Медведицы, сияют имена Стивенсона, Сабатини, Мелвилла и О’Брайана. Одно из таких имён — Сесил Скотт Форестер, автор знаменитого цикла о Горацио Хорнблауэре, человек, талант которого признали Черчилль и Хемингуэй.
В отличие от цикла Хорнблауэра, «Добрый пастырь» основан на событиях сравнительно недавнего прошлого — это роман о Битве за Атлантику во время Второй мировой войны. Если что, книга называется именно «Добрый пастырь» — под названием «Грейхаунд» (в самом тексте это слово ни разу не встречается) она издана исключительно ради рекламы собственной экранизации. И это тот редкий случай, когда я (упорный ненавистник взятых с потолка кричащих названий и аляповатых вырвиглазных обложек) скажу «и это хорошо». Хорошо, что её перевели на русский и издали хотя бы в таком виде — потому что книга того стоит, и заслуживает, чтобы её прочли. Между прочим, в аннотации приведена цитата из The Guardian, в которой «Добрый пастырь» назван «самым увлекательным морским приключением со времён хемингуэевского «Старика и море». Если что, более унылой книги о море, чем этот роман Хемингуэя, лично я не помню.
Сюжет романа предельно прост и незатейлив — конвой транспортных судов, охрана которого поручена главному герою, вышел прямо на «волчью стаю» немецких подлодок; сражение кораблей эскорта с немцами и составляет сюжетную основу рассказа. Однако, в рамках этого незатейливого сюжета автор сумел создать достаточно тонко прописанный образ главного героя и выразительно передать атмосферу Второй мировой войны в Атлантике. Эти два качества и есть главные достоинства книги.
Роман получился потрясающе глубоко атмосферным. Читателю с живым воображением легко будет почувствовать холодный ветер Атлантики, качку маленького эсминца на океанских волнах, брызги воды, влетающие в рубку сквозь разбитый иллюминатор, усталость моряков, холодную тяжесть пятидюймовых снарядов и обойм для 40-миллиметровых «Бофорсов» в их руках, и угрозу, что таится в почти бездонных глубинах. Сквозь запеленгованные радиопереговоры волчьей стаи проступает зловещая фигура Дёница в далёком Лориане. Его образ в романе, складывающийся из мимолётных упоминаний, дополняет локальный уровень войны, на котором главный герой и его подчинённые сражаются против немецких подводников, ноткой глобального — ноткой большой войны и большой стратегии. Дёниц здесь предстаёт как могущественная злая сила, знающая все ходы своего противника наперёд и отправляющая в бой всё новых своих последователей, из-за чего вызывает ассоциации с тёмными властелинами Толкиена.
«Добрый пастырь» — это история о противостоянии двух коллективных воль — воли уничтожить конвой и воли защитить его, двух профессиональных компетентностей — одна сторона хочет обмануть эскорт и нанести удар, а вторая — разгадать этот обман и отразить атаку. И обе стороны хотят потопить друг друга. Это история об упорстве, настойчивости и быстроте принятия решений. И едва ли не в первую очередь — о самоотверженности, продиктованной принципом «если не я, то кто?».
«Добрый пастырь» — это одна из тех книг, про которые можно сказать «от неё сложно оторваться» — и не покривить при этом душой. Книга держит в напряжении одну страницу за другой, начиная с первой сцены поиска немецкой подлодки. Форестер детально описывает сложность и противоречивость тех выборов, которые приходится делать главному герою в качестве командира корабля и командира эскортного соединения. Появляется… нет, не понимание, но хотя бы тень понимания того, как же сложно командовать кораблём в бою.
Центральное место среди персонажей занимает, конечно, Джордж Краузе — капитан второго ранга ВМС США и командир эсминца «Килинг». Офицер в возрасте (ему сорок два года), но никогда не участвовавший в войне, которого по формальной причине (количество лет службы) поставили во главе эскортного соединения из четырёх кораблей, отдав под его командование молодых капитанов, обладающих реальным боевым опытом. Это профессиональный военный моряк, умеющий быстро принимать решения, не позволяющий волнению и эмоциям пробиться сквозь броню самоконтроля. Это образцовый офицер, ставящий выполнение поставленных перед ним задач выше собственной карьеры: после вероятного потопления подлодки польский эсминец просит разрешения поискать на поверхности пятна топлива и обломки, чтобы подтвердить победу — но Краузе, понимая, что в это время конвой останется почти беззащитным, вместе с поляками возвращается к охранению. Это образцовый командир, который заботится о подчинённых ему людях: потопив подлодку, он тут же отменяет боевую тревогу, чтобы не выматывать экипаж больше необходимого, и отдаёт приказ о горячей пище для подвахтенных. Короче говоря, это человек, оказавшийся на своём месте. При этом, внутри себя Краузе жутко страдает от комплекса неудачника, вызванного трудностями в его продвижении по карьерной лестнице и полным крахом его семейной жизни.
Разрываясь между командованием собственным эсминцем, приёмом сообщений и выдачей приказов другим кораблям эскорта, планированием атаки на обнаруженную подлодку, организацией похорон погибших и разбором дисциплинарного нарушения, Краузе не может найти времени на то, чтобы толком поспать, поесть, выпить чашку кофе и даже сходить в гальюн. Даже для того, чтобы надеть тёплую одежду. А тут ещё и глубинные бомбы заканчиваются — так не вовремя…
Важная черта образа Краузе — это то, что он набожный лютеранин, который постоянно мысленно цитирует Библию. Кто-то наверняка найдёт эту его черту навязчивой и утомительной; откровенно говоря, количество библейских цитат показалось чрезмерным даже мне. Но… у протестантов есть принцип sola scriptura, по которому библейский текст считается главным источником вероучения, изучению которого нужно отдавать максимум внимания. Закономерное следствие этого — то, что протестанты часто очень хорошо знают этот текст (нередко лучше православных). И это — ещё одна монетка в копилку проработанности образа главного героя. Кстати, если в первой половине книги этих цитат и правда очень много, то ближе к концу их становится меньше.
Вводя в действие новых второстепенных персонажей, Форестер даёт им краткую, на две-три фразы, характеристику: с одной стороны, это помогает читателю лучше представить себе этих людей, с другой — напоминает об обстоятельности главного героя, старающегося держать в голове минимально необходимую информацию о каждом своём подчинённом. Один из таких персонажей — это командир конвоя, отставной британский адмирал, по-английски вежливый и даже чопорный: даже просьбу помочь в выравнивании ордера конвоя он передаёт (сигнальным прожектором с помощью азбуки Морзе) с громоздкими вежливыми оборотами.
Эскорт, которым командует Краузе, многонациональный: это два эсминца — американский «Килинг» и польский «Виктор», — и два корвета — британский «Джеймс» и канадский «Додж». Прототипами «Виктора», очевидно, стали исторические польские эсминцы — «Бужа» и знаменитая «Блыскавица», которые после разгрома Польши присоединились к британскому флоту и участвовали в проводке конвоев через Атлантику. В каком-то смысле многонациональность эскорта (четыре корабля разных наций) можно воспринимать как символ единства союзников в борьбе против гитлеровского Рейха.
Правдоподобности описанию конвойной службы добавляют мелкие забавные подробности, которые вряд ли могли бы войти в «серьёзный» пафосный роман о войне — например, то, что капитан, вахтенный офицер, рулевой и телефонист в тесной рубке эсминца, идущего по морю при волнении, постоянно сталкиваются и задевают друг друга локтями, и постоянно извиняются друг перед другом за это. Ещё одна такая деталь — это сложности в связи между кораблями, в понимании приказов и донесений, вызванные национальными различиями между британским, американским и канадским вариантами английского. С канадским корветом Краузе общаться легче, чем с британским и польским (на котором сидит британский офицер связи) союзниками.
Вообще, хочется сказать, что книга намного глубже, чем кажется на первый взгляд. Символичность образа главного героя как доброго пастыря, в противостоянии с «серыми волками» из подводных сил Кригсмарине защищающего своё стадо — вверенный ему конвой, — очевидна и в каких-то разъяснениях не нуждается. О подчёркнутой многонациональности кораблей эскорта я уже говорил. Мимолётная мысль Краузе о том, что разведка не любит раскрывать источники, из которых она получает информацию, намекает на взлом союзниками шифров «Энигмы».
Приятно удивил перевод, выполненный Е. М. Доброхотовой-Майковой — он действительно хороший. Уже по предисловию, написанному переводчицей, ясно, что в теме Второй мировой войны на море она разбирается. Перевод не только технически точен, но и красив — переводчице удалось передать поэтику стиля Форестера. Ошибку в переводе я нашёл только одну — в одной сцене вместо снаряда, попавшего в «Килинг» (это ясно по контексту), переводчик говорит о торпеде. Если бы в «Килинг» и правда попала бы торпеда, шансов уцелеть у маленького эсминца было бы немного.
