Таможенник оказался крайне подозрительным. Либо не выспался, либо получил нагоняй от начальства, либо таким был всегда, подозревая во всех вылетающих за границу соотечественниках негодяев или террористов. Шевелил усами и внимательно разглядывал стоящую перед ним женщину средних лет. Раз пять уже проверил сходство фотографии с оригиналом, заинтересованно поглядывал на чемодан в ее руках, наверняка собираясь и его проверить.

– Малышева Анна Ивановна?

– Да, это я, – женщина кивнула, не совсем понимая причины такого пристального внимания к ее персоне, но спорить с офицером не стала, прекрасно знала, что ни к чему хорошему это не приведет.

Таможенник наконец прекратил пялиться на женщину и в документ, закрыл загранпаспорт. Пошевелил усами, указал на чемодан.

– Откройте, пожалуйста.

Малышева не стала спорить, скрывать ей было нечего, оружие и наркотики не везла. Поэтому положила чемодан перед таможенником, открыла замки, откинула крышку и развернула к нему.

– Вот.

Таможенник заглянул внутрь чемодана, опять пошевелил усами, на этот раз с озадаченным видом, затем поднял глаза на женщину:

– Что это?

Она вздохнула. Принялась объяснять:

– Это оборудование для проведения полевых исследований.

– Вы вылетаете за границу что-то исследовать?

– Да. Я и еще четверо моих коллег, – она кивнула в сторону ожидающих своей очереди пассажиров. – Институт выделил средства на поездку, теперь мы летим в Африку для проведения исследований.

Институт, в котором трудилась Малышева Анна Ивановна, как и четверо других стоявших в очереди за ней человек, неожиданно расщедрился, решив отправить их в Африку. Ректор вызвал всех пятерых, торжественно объявил об этой новости, даже руки пожал. Дескать, поезжайте и исследуйте, товарищи, каждый может закончить работу над своими проектами, мешать никто не будет, да и чем мы хуже американских ученых, коих только в Россию не пускают, а так бы уже всю планету исследовали в микроскоп. На вопрос «чего так?» ректор сообщил, что крупная российская фирма решила помеценатствовать, помочь отечественной науке, так сказать, ну и в случае успешных исследований и работ по созданию серии новых лекарств эта фирма заключит контракт с институтом на большую партию и все такое прочее, хорошее.

Прошли три дня сборов и подготовки, теперь между Африкой и учеными осталась только одна препона – усатый подозрительный таможенник. И чего он такой?

– Можете закрывать, Анна Ивановна, – вернул загранпаспорт офицер, показывая, что все в порядке и претензий больше никаких. – Проходите на посадку.

– Никонов Петр Сергеевич? – то же самое подозрение при взгляде уже на другого. – Так?

Следующим шел профессор, назначенный старшим в группе. Года имел солидные, как и ученую степень и накопленный жизненный опыт. Только вот отношение к властям было несколько иное, чем у Малышевой.

– Да, это я. А в чем дело? Я что-то нарушил?

Таможенник, прищурившись, смерил его взглядом, словно только и ждал повода или такого вот вопроса. Шевельнул усами, сравнил фотографию профессора с ним самим, но смолчал.

Никонов же молчал недолго. Начал критиковать бюрократию, власти, да и вообще обстановку в стране, при которой видному ученому нельзя спокойно выехать за границу для проведения исследований, в то время как богатеи и прочая братия малоприятная преспокойно разъезжают по всему миру и никто ей слова против не скажет. Более того – даже документы толком не проверяют.

Таможенник выслушал все это с каменным выражением лица. Указал на чемодан профессора:

– Предъявите ваши личные вещи для досмотра, Петр Сергеевич.

Тот прервался на полуслове. Демонстративно вздохнув, все же положил чемодан перед таможенником. Открыл.

Усы опять шевельнулись. Глаза пробежались по коробочкам, микроскопам, тетрадкам. Поднялись:

– Тоже исследовать летите?

– Да, я же вам об этом только что говорил. Институт выделил средства на поездку, теперь впятером собираемся вылететь в Анголу.

Усы чуть дыбом не встали. Брови поднялись. Глаза офицера сделались пошире:

– В Анголу?

– Ну да, а что в этом такого странного? – профессор не понимал, с чем связано изменение выражения лица. – Именно там произрастают необходимые нам виды растений. И именно только там мы можем встретить довольно редкие образцы… впрочем, вам это знать ни к чему.

Таможенник придал физиономии прежнее выражение. Заметил:

– В Анголе довольно опасно, Петр Сергеевич. Там иногда стреляют.

Профессор отмахнулся:

– Ерунда. Война давно закончилась. Тем более какое нам дело до местных и воинственных? Нам важнее исследования, а там пусть хоть друг друга живьем съедят. Кто нас тронет? Мы – мирные ученые, нейтральная сторона, так сказать.

– Дело ваше, Петр Сергеевич, – таможенник вернул загранпаспорт. – Не мне вас учить, где опасно, а где нет. Можете проходить на посадку.

Профессор с недовольной миной закрыл чемодан, таможня все настроение испортила, когда же прекратится это безобразие, когда же наконец подохнет последний бюрократ, когда же? Тьфу!

Поспешил вслед за Малышевой, даже не оглянувшись на оставшихся коллег.

– Степанов Александр Петрович?

– Он самый.

Третий был помоложе. Трудился над диссертацией, собираясь в случае успешной защиты занять место потеплее-денежнее и уже работать спокойно. Втайне мечтал стать профессором, а кто не мечтает, намеревался ходить с важным видом, ясен перец, с толстым животом и гонять аспирантов, как французских недобитков в памятную всему миру суровую русскую зиму восемьсот двенадцатого года. Известие об отправке в африканские джунгли ошарашило, в институте были и более примечательные личности, но тем не менее возражать не стал, прекрасно понимал, что второго шанса отличиться не представится и удача улыбается только тем, кто ее покрепче ухватит за хвост. К придиркам таможенника, – уже видел, как усатый общался с профессором и единственной женщиной в группе, – решил отнестись спокойно, опасаясь, что лишние действия с его стороны вызовут у таможенника какие-нибудь подозрения, кои не позволят вылететь из страны.

Поэтому заранее, без лишних слов, открыл свой чемодан и развернул его к офицеру; вот, мол, любуйся, усатый.

Тот естественно полюбовался:

– Тоже в Анголу?

– Да.

– И не страшно?

– А чего бояться? Насколько я знаю, в тех краях обязательно выделяют охрану и проводников. Да и какой толк местным бандитам нападать на ученых? Мы же не миллионеры и не противоборствующая сторона. Мы простые ученые.

– Ну как знаете, Александр Петрович.

– Я могу идти на посадку?

Таможенник кивнул, возвращая документы. Потом, глядя вслед, мысленно удивился такой беспечности соотечественников. Ангола – это не курорт, там либо сам убиваешь, либо тебя убивают. Третьего быть не может. А про местную охрану с проводниками можно сказать, что… в общем, лучше туда нос не совать.

– Иванов Игорь Васильевич?

– Ага.

Усы таможенника замерли, он задумался. Видел перед собой родственника Шварценеггера и точно такой же чемодан, как у первых трех. Не мог сопоставить увиденное. Никак не мог. С такой «рамой» и – ученый? Тут скорее на культуриста похож… а у тех, как известно, все мозги перетекли в мышцы. От природы таких мышц не бывает, значит, ученый из такого бугая никакой. Факт!

– Предъявите ваши личные вещи для досмотра, Игорь Васильевич.

Тот преспокойно раскрыл чемодан, развернул его, ожидал, когда злобствующий таможенник удовлетворит свое любопытство. В экспедицию попал совершенно случайно, вернее не случайно – подружка была дочерью ректора и вовремя встряхнула папашу – теперь он предвкушал отдых в джунглях, рассчитывал позагорать под африканским солнцем, там наверняка климат другой, не весенний, горилле рожу набить, а что касается работы над образцами – да когда она еще начнется? Неделя-две праздного безделья обеспечена. Московские холода доконали, хотелось поваляться под пальмой. Да и негритянки… негритянки давно уже волновали воображение, частенько являясь во снах.

Таможенник пробежался глазами по точно такому же набору вещей, как и у первых трех. Минуту, наверное, думал, потом поинтересовался:

– Тоже летите в Анголу?

– Да.

– Странно…

Здоровяк пожал плечами: к придиркам относился равнодушно, прекрасно знал, что пропустят рано или поздно, не в первый раз приходилось проходить таможенный досмотр. Тем более ничего запрещенного в багаже не было. Можно и повыступать малость:

– Что в этом странного? Вполне законная научная экспедиция, документы оформлены правильно, никаких нарушений и задолженностей у меня не имеется, и я не понимаю причины ваших вопросов. Да, лечу в Анголу, да, самолетом компании «Аэрофлот», да, в составе группы. Еще вопросы есть?

Усатый прекрасно понял, что пассажир знаком с законом и может поднять нежелательный шум. Вернул документы:

– Можете проходить, Игорь Васильевич.

– Давно бы так.

Иванов, как пушинку, сдернул со стойки чемодан, направился вслед за уже прошедшими досмотр коллегами. Куртка обтягивала широченные плечи, при взгляде на этого здоровяка действительно не подумаешь, что он трудится в одном из научно-исследовательских институтов Москвы, да еще и над диссертацией работает. Не слишком, правда, голову формулами забивает, но все же иногда бывают моменты. А то, что тренажерный зал посещает частенько, так это личное дело каждого: где ходить, что пить и о чем думать в свободное от работы время. Кто-то за книжками сидит, кто-то в монитор пялится, а кто-то за своей фигурой следит.

– Меньшиков Сергей Иванович?

– Да, это я.

Таможенник внимательно сравнил фотографию с оригиналом, улыбнулся. Пятый больше всего был похож на ученого. Очки, живость в движениях, огонь жажды познаний во взгляде, всклокоченные волосы из-под вязаной шапки. Наверняка долгими ночами работает, работает, работает над новым открытием, засыпая под утро, мечтает о Нобелевской премии. Да и чемодан такой же, как у предыдущих, можно даже не досматривать, по-любому содержит микроскопы, колбочки, коробочки, и тетрадочки.

Пограничник указал на чемодан:

– И вы в Анголу?

– Да. Наконец-то выпала возможность приступить к исследованию самолично отобранных образцов, а не того, что привозят в малых количествах.

Меньшиков среди институтской братии прослыл самым одержимым, профессор Никонов всегда его хвалил, ставил примером лентяям и бездарям, и ни у кого не возникло сомнений, что в состав экспедиции надо включить именно этого одаренного аспиранта. Тем более представитель фирмы-мецената, полистав личные дела, заинтересовался младшим научным сотрудником Меньшиковым и захотел, чтобы именно его отправили в Африку. Даже пальцем ткнул в фотографию. Почесывая жесткие черные волосы затылка, он заявил с жутким акцентом: «Вот тибе бабки, как на целий бальшой кивартира масковский с евраримонтам, дажи читобы одын-два девка ни стыдна била пиригласить… эта, сибе вазьми сколька нада капуста, астальные на экспэдиция отбишляй… Давай, слишишь, ти, эта, ректор, атпусти этава ииспиранта ачкастава в Африка, он мазгастый, ево хачу, пусть там ищет чито-нибудь… Астальные читире сама вибирай».

Ректор, естественно, согласился, с трудом разобрав речь неожиданно щедрого спонсора. Включил Меньшикова в состав группы без лишних разговоров.

Теперь же этот будущий великий ученый стоял перед таможенником и в нетерпении притопывал ногой. Мысленно уже рылся под сенью джунглей, искал, планировал, собирался претворить в жизнь очень много замыслов, особенно тайных; однажды посетила гениальная мысль, что практически из любого растения можно получить вещества, по составу сходные с наркотическими, а уж догнать состав до необходимого уровня много времени не займет. Еще пришла мысль, паровозом с первой, о том, что влияние наркотика на мозг человека выражается в действии на некоторые участки коры головного мозга, и не обязательно это вещество должно содержать кодеин, вполне и заменители подойдут. В общем, мыслей и планов было множество, оставалось лишь получить доступ к необходимым растениям. Друзья не верили в его россказни, посмеивались, советовали избавиться от мании величия; мол, ты че, Серега, какая на хрен наркота в бурьяне или листьях пальм? Случаем, ничего сегодня не выкуривал? Удумал, понимаешь, из простой травы вытащить новый вид наркотика, рядом с Эйнштейном захотелось оказаться?..

Вот Меньшиков Сергей Иванович и притопывал ногой нетерпеливо, следя за таможенником и его пышными усами. Намеревался доработать свою идею до конца в джунглях, проверить на приматах, а потом приехать и всем сомневающимся рот заткнуть. Разом заткнуть.

Усатый пограничник протянул документы, не став досматривать чемодан. Улыбнулся пошире:

– Можете следовать на посадку, Сергей Иванович. Только Ангола, мне кажется, не самое благоприятное место для исследований. Там стреляют.

– Пусть стреляют, мне до этого дела нет никакого.

– Ну, как знаете.

Проследовав таможенный терминал, Меньшиков припустил бегом, все не терпелось быстрее прилететь и уже приступить наконец к работе.

Что тут сказать? Все пакостят, запретный плод всегда сладок, да и денег наркота приносит много. А что еще надо для хорошей жизни и признания мировой общественности? Всем хочется красиво жить и иметь все, что душа пожелает. Кому-то иномарка навороченная снится каждую ночь, кому-то квартира десятикомнатная покоя не дает, кому-то негритянки обнаженные в каждом сновидении танцы исполняют, а кому-то и личная лаборатория является, обставленная по последнему слову техники вкупе с признанием мировой общественности. Все мечтают, все хотят исполнения мечты. И иногда они сбываются. Только вот не всегда этого удается достичь законным путем, мирным или вовсе правильным. Иногда приходится малость криминальничать. А где малый криминал, да еще и новая наркота, там всегда начинает крутиться большой криминал в виде бородатых и злых личностей, кои запросто чуют возможность наживы и все делают для того, чтобы эти деньги осели в их карманах. Вот и над Меньшиковым нависла угроза встречи с жестокостью большого криминала; не все приятели смеялись и шутили, кое-кто запомнил основательно, рассказал еще кому-то, тот – третьему, ну а третий уже передал информацию заинтересованным людям. В итоге за непризнанным гением установили скрытое наблюдение, кое-кто порылся в его компьютере, пролистал в его отсутствие конспекты и дневники, получил косвенные подтверждения тому, что его болтовня имеет под собой реальную основу, затем люди посовещались, и…

И долго ждать приглашения в Анголу не пришлось.

* * *

Солнце уже показалось над сельвой, высунуло свой золотой краешек, подожгло редкие облачка в небе. Лучи светила проникли в помещение, выхватывали из полумрака верхушки картин и плетеных узорных занавесок. Даже табачный дым как-то по-своему высвечивался, поднимаясь вверх, к потолку. Легкий ветерок подхватывал его своими порывами, разметывал, разгонял, уносил в коридор через приоткрытую дверь.

Куривший человек, забыв о сигаре, сидел в своем любимом кресле и следил, как поднимающаяся струйка дыма, завиваясь в причудливые кудряшки, все уходит и уходит в никуда, как бы говоря, что и жизнь вот так же вьется, вьется и в конце концов исчезает. Поначалу-то она ровная, стабильная, а чем выше поднимается, тем сложнее и витиеватее, прерывистее, на нее влияет множество причин, уже не так просто сохранить стройность и первичную цель подняться еще выше.

От сравнений и умозаключений оторвал мелодичный сигнал спутникового телефона. Куривший поморщился, нехотя отводя глаза от струйки дыма. Сунул сигару в рот и, поднявшись из кресла, подошел к телефону.

– Слушаю.

– Здравствуй, дорогой.

Куривший переменился в лице, узнав голос абонента. Пристально глянул на индикатор кодировки сигнала, пробежался глазами по монитору компьютера, выясняя, защищена ли эта линия от прослушивания. И только когда убедился в полной безопасности, приветливо поздоровался, перекладывая сигару в другой уголок рта:

– Здравствуй и ты, дорогой.

– Как там погодка в твоей жаркой и солнечной стране? – Звонивший проявлял положенную вежливость, хотя частенько бывал вовсе невежлив и крайне жесток. – Как здоровье, как богатство, как жизнь?

– Не жалуюсь. Помаленьку идем вверх. А как твои дела, дорогой?

Звонивший наверняка сейчас огладил себя по толстому животу да бросил взгляд на личный многоэтажный особняк с парадного балкона:

– У меня тоже хорошо.

Положенные приветствия были произнесены, оба это знали. Каждый жил в своей стране, у каждого были миллиарды на счетах, куча недвижимости, полк охраны, вроде бы можно и в гости к друг другу наведаться, но… но этого никто из двоих делать бы не стал; побаивались Интерпола, да и один другого тоже не меньше. Предпочитали вот так вот по телефону решать общие дела через посредников, и очень редко выходили из своих жилищ-дворцов. Так по крайней мере было до этого времени. И никто из двоих не хотел менять установленный порядок.

– Я чего звоню-то? – В трубке раздался звон бокала. – Намечается тут дельце занятное. Мои люди случайно вышли на одного человечка, который вроде бы неплохо разбирается в химии.

– Зачем мне химик? – Куривший ухмыльнулся и выпустил клуб дыма, краем глаза следя, как тот медленно рассеивается и уносится ветром. – У меня вроде нет такой потребности. Да и появись – разве мало в Европе и Америке этих самых химиков?

– Это не простой химик. Это забитый жизнью аспирант, у которого очень много толковых идей и совсем нет возможности их реализовать.

– Я не занимаюсь благотворительностью, ты же это знаешь.

Звонивший не стал обижаться, продолжал настаивать на своем:

– Дослушай до конца, дорогой… Как-то этот химик похвалился друзьям, что может создать новый вид наркотика из вроде бы обычных растений. Меня это заинтересовало, дал команду своим людям проверить его болтовню. Те проверили, скопировали записи и конспекты этого химика, дали просмотреть специалистам, и выходит, что его слова не простой треп, он действительно может создать новый вид наркотика.

Куривший огладил свою роскошную бороду. Покосился на уже полностью поднявшееся солнце. Вновь выпустил клуб дыма.

– Я все понимаю, дорогой. Но при чем здесь я? Ты хочешь, чтобы я выделил деньги на его опыты, так?

Звонивший, наверное, сейчас поморщился и мысленно выругался матом. Но тем не менее голос был прежним, вежливым и спокойным:

– Нет. Я хочу, чтобы ты встретил его у себя. Он уже едет к тебе в Анголу вместе с четырьмя лохами. Деньги на поездку и экспедицию я выделил свои, теперь же просто встреть его, проследи, чтобы ему не мешали, ну а там… там, если все получится, думаю, нам обоим будет выгодно выпустить на рынок новый наркотик. Разве нет?

Куривший чуть сигару не выронил. Смысл-то уловил мгновенно, но вот известие, что этот самый одаренный химик уже едет…

– Я не понял, как это – уже едет? Зачем ему ехать сюда?