Несмотря на усилия мирового сообщества по обеспечению безопасности плавания судов в акватории Аденского залива, деятельность сомалийских пиратов резко активизировалась. По сведениям Международного морского бюро, в 2008 году пираты совершили более восьмидесяти нападений на иностранные суда у африканского побережья. Одиннадцать судов вместе с экипажами, насчитывающими в общей сложности около двухсот человек, по-прежнему находятся в руках пиратов.

Часть I
Отпуск

Глава первая

Российская Федерация

Граница Чечни и Дагестана

Мы трясемся на стареньком «УАЗе» по проселку.

Мы – это три офицера спецназа и молодой водила со странной фамилией Куцый, учтиво помалкивающий и не отрывающий взгляда от ужасной кочковатой дороги. Я назначен командовать группой и сижу рядом с Куцым. Почему я? Наверное, потому что немного постарше своих друзей, имею побольше опыта. О серьезности и уме речь не идет – тут я ничем от них не отличаюсь.

Мыслей в голове почти нет: на днях собирался в отпуск и даже успел подать по команде рапорт. А тут на тебе: подъем по тревоге, постановка задачи; хлесткий приказ сродни пинку под зад и… на операцию. Вот и сижу, тупо слушаю препирательства товарищей.

– Сначала ты работаешь на авторитет, а потом авторитет работает на тебя. Чего тут непонятного, Стас?! Это ж как дважды два…

– Валера, ты прям как замполит чешешь! Или воспитатель. Лучше прямо скажи: чтобы побольше своровать, нужно сначала создать себе репутацию честного человека.

– Вот и поговори с ним.

– Мы не говорим, мы спорим! А в спорах рождается истина.

– И погибает дружба, – отворачивается и смотрит в окно Торбин; желваки на его скулах то набухают, то «сдуваются».

– Да, со мной непросто, – не унимается Стасик, – а с кем просто? Кто из нас сахарный?..

Нет, дружба между нами не умрет никогда – я в этом убежден. Майор Валерий Торбин необидчив и чрезвычайно уравновешен для своих неполных тридцати годков. Благодаря своей обстоятельности, невозмутимости и незлобивой натуре он не заполучил в бригаде кличку, а так и остался для всех «Валерой». Не пройдет и минуты, как он снова улыбнется и заговорит о чем-то нейтральном – будто и не было разногласий со Стасом. Да их и на самом деле не было. Просто в начале пути мы с Торбиным в очередной раз пытались внушить нашему молодому приятелю элементарные истины, которые до его мозгов отчего-то упорно не доходят. Капитан Стас Величко (или проще – Велик) молод в сравнении с нами – ему всего двадцать семь. Но, к сожалению, он и рассуждает как школьник из младших классов. Ну, рассуждает-то ладно – это малая толика беды. А большая ее часть состоит в том, что он частенько и поступает сообразно поведению взрывной малолетки.

Мы дружно трясемся на кочках, а меня еще потряхивает от смеха:

– Нет, Стасик, никогда ты не станешь майором.

– Напугал! Вы оба – майоры, и что с того?! У каждого в собственности отдельная квартира? У вас достойные оклады? Жизнь устаканена и все путем?..

М-мдя. Тут засранец, безусловно, прав. Своими окладами довольны только святые на иконах. А качество нашей жизни от количества звезд на погонах не меняется; разве что ответственности становится больше да седины в шерсти прибавляется…

«Уазик» жестко тряхнуло на ухабе; Торбин выдавил гласный звук, поморщился, помассировал ладонью колено.

– Побаливает? – мгновенно забывает об иронии и размолвке Станислав. – Ладно, не отвечай… и так вижу. Вот суки гребаные! Неймется им!

Это он о бандитах. Вернее, о тех недобитках, что изредка совершают убийства или дерзкие нападения на представителей местной власти.

Валера отмахивается:

– Ерунда. Подживает – скоро забуду…

В последнее время ему жутко не везет на ранения – чуть не каждая командировка заканчивается госпиталем. То пуля, то осколок, то контузия. Три месяца назад вернулся из московской клиники, где по частям собирали его правое бедро; отгулял отпуск, прошел медкомиссию и снова в строй. Вообще-то насчет «не везет» – это большой вопрос. Если бы действительно не везло, то давно бы уже не было нашего Валерика. Ведь как у нас поговаривают: «Где заканчивается полоса неудач, начинается кладбище». А он жив, здоров и весел. К тому же с хорошим аппетитом и с завидной эрекцией на молоденьких баб.

– Глеб, нам еще долго? – канючит Велик.

Молчу. На его капризно-провокационные вопросы лучше не отвечать. Тишина и глухота быстро излечивают Стасика от детского любопытства.

Опять подпрыгиваем на ухабах. Мысленно представляю, каково нашим парням в кузове «Урала». Многозначительно поворачиваю голову и в упор смотрю на бледно-прозрачное водительское ухо, розовеющее прямо на глазах. Ага, значит, рядовой по фамилии Куцый все прекрасно понял. Это хорошо, когда тебя понимают без слов. «УАЗ» сбавляет скорость и аккуратно перемещается по набитой колее.

Майский денек радует горячим солнцем, безветрием и сочной зеленью. Глядя на очнувшуюся от зимней спячки природу, даже не верится в близость смерти.

А вот и долина, по дну которой петляет условная граница между Чечней и Дагестаном. Сейчас грунтовка неровной змейкой устремится вниз, и взору откроется горное селение, обосновавшееся на пологом западном склоне.

– Встречают, – тихо оповещает Торбин. В голосе слышатся усталость, безнадега.

Всматриваюсь в точку, где дорога сходится с селом. Далеко не сразу узнаю контуры нескольких машин на обочине и рассыпанные по склону крохотные фигурки людей.

Натягиваю на ладони перчатки.

– Ну и зрение у тебя, Валера!..

* * *

Вокруг села толчется народ в касках, бронежилетах, в руках – новенькое оружие. Ясно – паркетные войска. Рядом с большим автобусом кучка ментов судачит на кавказском языке. У троих на коротких поводках ротвейлеры. Толстые, без эмоций – сидят себе и улыбаются. Похоже, они для виду ротвейлеры, а на самом деле – консультанты по наркоте или вообще работают в полиции нравов. Не понимаю: за каким хером для ликвидации небольшой банды сгонять половину республиканской милиции?! Для отчета?..

На месте операцией руководит полковник – какой-то пятый или пятнадцатый (точно по рации не расслышал) заместитель министра внутренних дел небольшой кавказской республики.

Что делать, приходится блюсти этикет. Высматриваю в толпе главную, близкую к небожителям личность…

Вот она! Надменная, знающая себе цену.

Подхожу. Вяло козырнув, докладываю:

– Майор Говорков. Прибыл с группой для оказания помощи по ликвидации…

Полковник перебивает, выговаривая слова с легким кавказским акцентом:

– Сколько у тебя бойцов?

Для войны он староват – под шестьдесят, не меньше. Грузная фигура с нависающим над поясным ремнем пузом; усталое лицо, покрытое багровыми пятнами; седая шевелюра, выбивающаяся из-под форменной кепки. Левая рука висит неподвижно; правая сжимает портативную радиостанцию и нервно прыгает вверх-вниз, словно дирижирует военным оркестром.

– Двадцать пять вместе с тремя офицерами, – киваю на выпрыгивающих из кузова грузовика бойцов.

Парни держатся уверенно: складывают ранцы в кучку, кидают за спину автоматы и налегке отходят в сторонку – перекурить.

– Идем, вкратце обрисую обстановку, – увлекает меня полковник к черной иномарке.

Вот и настал наш черед вникать в премудрости безумного замысла. На капоте разложена карта; два угла прижаты камнями, третий – мегафоном, а на четвертом лежит внушительная ракетница. Чуток наклоняюсь, чтоб лучше рассмотреть художества местных наполеонов…

Отлично! Так и есть – объект отмечен черным крестом, а вокруг роятся красные стрелки. Ну, точь-в-точь Сталинградская битва!

Ладно, пора поубавить сарказм и включить соображалку. Незаметно вздыхаю и вслушиваюсь в приглушенный голос полковника…

– Предположительно, четверо бандитов захватили и удерживают двухэтажный дом по центральной улице, – скользит пухлый палец по кривому кварталу. Затем меняет направление и описывает окружность: – Район оцеплен сотрудниками республиканского МВД. Мы успели создать два кольца оцепления. Здесь и здесь.

Смотрю на дувалы и возвышающиеся за ними крыши крайних домов.

– Кто постреливает?

– В основном боевики. Мои ребята только отвечают – я выдвинул из первого кольца оцепления десяток сотрудников с автоматами. На всякий случай…

– А что с заложниками? Командование сообщило мне о трех или четырех гражданских лицах, удерживаемых внутри захваченного дома.

Лицо полковника меняется. Он подается вперед и приглушенно уточняет:

– На самом деле никаких заложников нет. Этот дом принадлежит одному из бандитов – в нем проживает вся его семья.

«И что?» – гляжу в упор, не моргая.

– Короче говоря… – мнется чиновник, – короче говоря, нас мало интересуют его родственники, и если после штурма там окажутся одни трупы, то… то с вашей группы спроса не будет. Ты меня понимаешь, майор?..

«Э-э нет, полковник, так не пойдет! Я, конечно, где-то слышал фразу уважаемого товарища Чингисхана: «Мало быть первым. Нужно, чтобы все остальные сдохли!» Но это ты сейчас, товарищ заместитель республиканского министра, такой решительный и смелый – один на один со мной. А дойди дело до правозащитников и судов – тебя сквозняком сдует. Откажешься и отречешься от всего, что здесь было, есть и будет. Оттого и осторожничаешь: мордой по сторонам вращаешь и на ухо шепчешь, чтоб ни одного случайного свидетеля не объявилось».

– Извините, полковник, но по поводу гражданских лиц у меня имеется приказ, подписанный более высокой инстанцией. Игнорировать его я не имею права.

Кавказец явно недоволен, но мне уже не до него – задаю следующие вопросы. Кое-как разрулили.

– Капитан Величко! – окликаю друга.

– Я, – неохотно поднимается тот.

– Построй личный состав.

Стасик опять ворчит:

– Здрасте, приехали. Мы чокнутые и готовы на все. Зовемся спецназом…

Ворчит, зараза, но приказ выполняет. Такой вот неисправимый балбес…

Наконец бойцы стоят двумя неровными шеренгами. Величко командует и докладывает мне о построении группы. Коротко рисую обстановку, показываю любезно предоставленный полковником поэтажный план здания, ставлю задачу. Делимся на три отряда и в сопровождении местных офицеров милиции выдвигаемся с трех сторон к цели.

Хорошенько изучаю объект с нескольких ракурсов на предмет всякой мелочи и неучтенной полковником хрени. Изучаю долго и придирчиво, чтобы потом не материть себя за неоправданные потери.

Штурмовать миниатюрные дворцы нам доводилось, поэтому знаю: работать предстоит быстро, постоянно координируя действия по радио.

По моей команде снайперы плотно обрабатывают окна, заставляя всех любопытных тренироваться в передвижении на четвереньках; старенький милицейский БТР пыхтит, готовясь протаранить массивные ворота. В это же время парни в шлемах и масках подбираются как можно ближе к особняку – на дистанцию прицельного броска гранаты.

Осматриваю позиции отрядов в бинокль.

Отлично. Все готово.

Подношу к губам микрофон рации и командую:

– Начали!

И мы начинаем…

Но, увы, операция пошла не так гладко, как хотелось бы.

Во-первых, боевиков оказалось в два раза больше, чем предполагали сотрудники местного МВД. Во-вторых, не шибко компетентный полковник рьяно занимался оцеплением, вместо того чтобы помешать бандитам в организации обороны особняка и прилегающих к нему строений.

Это не сенсация и не новость – я готов к такому повороту событий. Сейчас простого дурака-то не встретишь – все с высшим образованием, с академиями и при должностях. Вот только дерьма потом многовато за ними разгребать.

В результате допущенных полковником ошибок я с парнями получаю довольно грамотную позицию противника – каждый сектор подхода простреливается с двух-трех точек, подавить которые моим снайперам не удается. А в довершение к этим несчастьям сплоховал и водила: бэтээр резко дернул носом и заглох, оставив ворота целехонькими.

Приказываю временно отойти и посчитать потери.

Через минуту слышу доклад: убитых и раненых нет. И то слава богу…

– Ладно, – озадаченно пыхаю сигаретой, выглядывая из-за бэтээра. – Когда над тобой смеются – не страшно. Гораздо хуже, когда над тобой плачут.

Нажав клавишу «передача», прошу друзей-офицеров подобраться ко мне для короткого совещания…

* * *

Поднимаю народ на повторный штурм. Мои ребята подбираются к забору и с приличного расстояния забрасывают шумовыми гранатами окна второго этажа, откуда периодически постреливает «дух». Взрывы гранат служат сигналом для второй и третьей групп.

Дружно сыплются стекла, из окон валит дым. Бойцы Торбина должны закидать такими же гранатами здание с другой стороны. Следом Величко & К° атакует небольшую пристройку, из которой бьет короткими очередями парочка обкуренных придурков. Ну а задача горе-водилы остается прежней: проделать бэтээром в заборе брешь для облегчения нашей задачи.

То тут, то там раздаются резкие хлопки, звучат ответные выстрелы, особняк тонет в дыму. Бэтээр натужно урчит движками и, поелозив колесами в белесой пыли, врезается в витой чугун, потом отползает назад для следующего удара. Стрельба, взрывы, грохот, мат…

И вдруг во всей этой кутерьме отчетливо слышится истошный вопль женщины.

Снова заминка. Валера Торбин с частью своих бойцов уже внутри первого этажа и тоже притих, затаился. Видать, почуял резко изменившуюся обстановку. Молоток! Он всегда был умницей.

Дымок понемногу рассеивается. За каменным парапетом лоджии мечется женщина с ребенком на руках; за ней виднеется мужская фигура.

Поднимаю бинокль. Так и есть: бандит приставил к голове бабы пистолет и что-то нам кричит. Впрочем, его требования понятны и без переводчика.

– Я же тебе говорил! – раздается у меня за спиной. Помимо ноток раздражения в голосе полковника слышится призыв к действию – к решительному и жесткому действию: – Чего с ними церемониться?! Они там все заодно!..

Может, и заодно. Да только мы этого не докажем.

Киваю сидящему неподалеку снайперу: «Давай-ка, браток, приступай». Браток прилаживает поудобнее на рукояти правую ладонь, пристально смотрит сквозь оптику…

И внезапно вместе со мной втягивает голову в плечи – где-то справа от нас бухает выстрел, а через мгновение второй этаж особняка содрогается от взрыва. Опять все заволакивает дымом, опять крики, стрельба, женские вопли…

Что за черт? Кто разрешил херачить гранатометом?! Там баба с ребенком! А на первом этаже мои люди!!

Пожираю озверевшим взглядом пространство. Шагах в десяти от бэта сидит на корточках мент в броннике и каске; рядом старенький РПГ. А сзади потирает руки довольный полковник.

Вот упырь! Набираю в легкие воздуха, чтоб отматерить уродов, но в нагрудном кармане «лифчика» шипит рация.

– Глеб! Какой мудак там долбит?! – открытым текстом возмущается Торбин.

– Я позже тебя с ним познакомлю! Все целы?

– Все, кроме одного.

– Продержитесь пару минут!

– Попробую. Только не тяните – нас тут маловато…

Страх ухватил меня за мошонку всей пятерней с накладными ногтями. Вместе с Валерой на первый этаж особняка успело прорваться человека три – не слишком много, с учетом неустановленной численности противника. Один держит лестницу на второй этаж, второй караулит вход в подвал, третий, со слов Валеры, ранен. Если опоздаем или в горячке дадим маху, то…

Срываюсь и увлекаю за собой группу; в ход опять идут шумовые гранаты. Стреляя на ходу по окнам, добежал до фасадной стены особняка.

Притормозил, присел на колено, осмотрелся. И опять пригибаю башку от бухнувшего сверху взрыва.

Кручусь, постреливаю по окнам пристройки и ору в микрофон рации:

– Стасик, обозначь место!

– Туточки я! Последнего козла бородатого на суд к Аллаху отправил.

– Отлично. Дуй к бэтээру и исправь щенку прикус, пока нас плитами не накрыло от взрывов!

– Которому? Там их много!

– Тому, что из гранатомета долбит.

– Понял, командир! Эт я запросто!

Порядок. Даю команду шестерым остаться снаружи для прикрытия; помогаю последнему бойцу запрыгнуть внутрь здания через вынесенное окно и ныряю туда сам.

По негласному правилу отправляем на небеса всех боевиков, кроме одного – того, которому суждено общаться со следствием и на которого потом «спустят всех собак».

Баба тяжело ранена; ребенок от осколков уцелел, но прилично контужен – из ушей течет кровь. А в пристройке мои парни нашли старика – живого и здорового.

Осматриваем последние закоулки. Оказываем помощь женщине и ребенку. Затем отряхиваемся от пыли, считаем потери. У двоих пулевые ранения. Неопасные, но желательно поскорее доставить их в госпиталь.

– Кто из твоих ранен? – подхожу к сидящему на корточках Валерке.

Тот поднимает растерянный взгляд. Замечаю в его кулаке скомканный окровавленный бинт.

– Ты?! – присаживаюсь рядом. – Господи, тебя опять задело?!

Задело. И прилично. В крови вся камуфляжка на правом боку.

Рву обертку пакета и помогаю остановить кровь. А сам ворчу:

– Мля, что же это такое?! Валера, тебя ни на минуту нельзя оставить!.. Как намагниченный…

– Это точно, – кривится он от боли.

– Идти сможешь?

– Обижаешь, начальник.

Торбин с трудом поднимается и, согнувшись, делает шаг-другой…

– Ну-ка, донесите его до нашей машины! – приказываю ребятам.

Те живо подхватывают майора и аккуратно транспортируют в салон «УАЗа».

* * *

Полковник бегает вокруг двух ментов, ползающих по траве и растирающих по мордасам кровавые сопли. Бегает, сумбурно взмахивает короткими ручками и визгливо вскрикивает:

– Ты мне за это ответишь, наглец!

– Пошел в жопу, – вяло огрызается Велик.

– Что ты себе позволяешь, капитан?! Я напишу рапорт вашему командующему!

– Засохни, плесень, – вразвалку топает тот к машине.

– Клянусь, я сегодня же приму меры!..

– Строчи, принтер струйный…