© Зверев С. И., 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

Глава 1

Наум Бата сидел за столом начальника полицейского управления и читал книгу. Он не был начальником местной национальной полиции, им был его отец. А он, Наум, был простым полицейским и просто нес ночное дежурство. В управлении полиции деревни Бангао было всего одно помещение, и стол был тоже один – стол начальника. На лавочке для посетителей долго сидеть было не очень удобно, поэтому Наум и устроился за отцовским столом.

Сказать по-честному – Наум Бата вовсе не был настоящим полицейским. Он был помощником доктора и работал в местном медицинском центре. Отец Наума был из племени занде, немногочисленного, но весьма образованного. Поэтому в свое время он отдал своего сына учиться сначала в одну из частных школ, а потом отправил в университет Банги изучать естественные науки. Получив степень бакалавра, Наум хотел остаться в столице, но отец не позволил ему этого сделать, велел вернуться и устроиться работать в местный медицинский центр. Отец Наума был одним из самых уважаемых людей в Бангао и его окрестностях, и сын не мог его ослушаться.

Постоянные стычки между вооруженными группировками бывших ополченцев, которые происходили в деревне, уносили жизни не только самих бандитов, но и мирных жителей, поэтому на совете старейшин было решено создать в поселении полицейский пункт. Отца Наума поставили начальником управления, а тот, в свою очередь, привлек к охране порядка в деревне еще семерых добровольцев, в том числе и собственного сына. После этого стало немного спокойнее, и в целом порядок был наведен. Бандиты, поняв, что получат отпор от хорошо вооруженных полицейских, старались не заходить в центр Бангао, довольствуясь набегами на крайние дома, в которых мало чем можно было поживиться.

Наум знал, что обстановка в стране сейчас как никогда тяжелая. Мало того, что из-за постоянных набегов бандитствующих группировок на склады и центры с гуманитарной помощью население голодает, к этому горю добавилось еще одно – повстанцы из соседнего Судана на днях перешли границу. И не какая-нибудь группка бандитов, а довольно большое формирование боевиков, которое заняло город Тирунгулу и целую кучу поселений в префектуре Вакага. У Наума под оккупацией оказалось много родственников, ведь его отец родился в одной из деревенек этого северного региона страны.

В обязанности дежурного по управлению входил объезд деревни и проверка порядка на территории. В случае если дежурный обнаружит какой-то беспорядок или вооруженных людей на улицах, он должен по телефону доложить об этом начальнику полиции, и тот должен принять решение – поднимать по тревоге всех добровольцев-охранников или дежурный сам может справиться со сложившейся ситуацией. В последние десять месяцев все в округе было относительно спокойным, и жители деревни вздохнули с облегчением, поэтому Наум не очень торопился на объезд.

Читая книгу, Наум тем не менее чутко прислушивался к тому, что происходило снаружи. Двери и окно были отворены, и все ночные звуки легко проникали в помещение. Вдруг его чуткий слух уловил еле слышный щелчок. Мужчина оторвал взгляд от книги и, взглянув в темноту окна, прислушался. Кроме пения цикад, ничего не было слышно, и он подумал, что таинственный звук ему померещился. Но Наум не был бы занде, если бы не был любопытен и не захотел проверить, показалось ему или нет. Поэтому он положил книгу на стол, выключил настольную лампу и, тихо ступая, прошел вдоль стены к окну и выглянул наружу. Его глаза быстро привыкли к темноте, но сколько он ни всматривался, так ничего подозрительного и не увидел. Вздохнув и решив, что непонятный звук ему все-таки лишь послышался, Наум решил проехаться по деревне и вышел на улицу.

– Тихо…

Науму закрыли рот сильной потной рукой, и он ощутил на виске прикосновение чего-то холодного.

– Только пикни, и я выстрелю тебе прямо в голову, доктор, – сказал чей-то тихий голос.

Науму показалось странным, что его назвали доктором. Да и голос говорящего показался ему знакомым.

«Наверное, это кто-то из местных, – подумал Наум. – Иначе откуда бы ему знать, что я работаю в медицинском центре?»

– Кивни, если ты один в помещении, – продолжал говорить голос.

Наум кивнул и почувствовал, как чьи-то руки обшаривают его карманы. По всей видимости, человек, закрывший ему рот рукой, был не один. У Наума вынули из кармана сотовый телефон и из кобуры пистолет. Потом руки прошлись по его ногам и, нащупав пристегнутый возле ботинка чехол с ножом, забрал и нож.

– Мы не тронем тебя, если ты не вздумаешь выкинуть какой-нибудь фокус, – проговорил голос чуть громче, видимо, уже не опасаясь, что его кто-то услышит.

– В управлении и вправду никого больше нет, – сказал еще кто-то за спиной Наума. – Вот, возьми наручники, нашел в ящике стола.

Наум почувствовал, как руки человека, державшего пистолет у его виска и зажимавшего ему рот, отпустили его на мгновение, но только затем, чтобы заломить его руки назад и защелкнуть на них наручники.

– Извини, доктор, мы не знаем, где от них ключи, – насмешливо произнес все тот же голос, – а поэтому придется тебе посидеть так до утра. Мы одолжим твой транспорт. Ты ведь не возражаешь?

Наум хотел было что-то ответить, может быть, даже возмутиться, но тут его рот плотно залепили скотчем, который, по всей видимости, бандиты тоже нашли в ящике отцовского стола.

– Молчишь? – рассмеялся голос. – Значит, не возражаешь.

Науму не позволяли оглянуться, поэтому он никак не мог рассмотреть тех, кто его сковал наручниками и кто ему залепил рот. Его втолкнули в помещение, провели вглубь комнаты и еще раз толкнули. Наум упал, больно ударившись коленом о лавку. За его спиной клацнула решетчатая дверь, и он оказался запертым в небольшой камере, куда отец обычно сажал мелких воришек или деревенских дебоширов. Через минуту Наум почувствовал, что остался в помещении один. И поделать в этой ситуации он ничего не мог – ни отцу позвонить, ни сигнализационную сирену включить, чтобы дать знать о своем положении. Но ведь что-то надо было делать? И Наум стал вспоминать, где он слышал этот знакомый ему голос.

«Доктор… Он назвал меня доктором, значит, я мог видеть его в медицинском центре», – думал Наум.

Но он знал всех деревенских и даже многих из тех, кто приходил лечиться из других, ближайших к Бангао деревенек. И никому из них этот голос вроде бы не принадлежал. И тут он вспомнил. Два дня назад к доктору Ани Жозен, которой он помогал, приводили мальчика с оспой. Сопровождал шестилетнего мальчугана мужчина лет тридцати…

«Откуда же они приехали? – мучительно пытался вспомнить Наум. – Мальчика звали Элоге, как того футболиста из сборной страны, который потом стал тренером команды, а вот мужчину… Назвался ли он тогда? Да, должен был назваться…

Наум записывал всех, кто обращался к ним за помощью. Наверняка он записал и имя этого мужчины, но теперь запамятовал.

«Элоге Мбомбо! – вдруг вспомнил Наум. – Фамилия мальчика была Мбомбо, а мужчина представился как его отец – Илер Мбомбо. И приехали они, кажется, из Зухугу».

Итак, Наум теперь знал имя напавшего на него. Но что это знание ему давало? Ровным счетом ничего. Он сидел скованный и за решеткой, а бандиты сейчас были на свободе и… Что они могли делать сейчас и какие у них были намерения, у Наума сомнений не возникало – они сейчас грабили гуманитарный пункт. Вернее, склад с гуманитарной помощью, куда вчера привезли муку, макароны, рис и другие продукты. Их должны были начать раздавать населению сегодня утром. Но что теперь останется на складе после того, как бандиты там побывают? Наверняка не так уж и много. А следующий груз придет только через два месяца, если не через три. И опять жителям Бангао грозит голод. Урожай кофе, который они могли бы продать и на вырученные деньги купить себе еды, был сожжен бандитами еще в прошлом году, а новый еще не созрел.

От бессилия что-либо сделать и хоть как-то помешать бандитам, Наум упал на колени и стал молиться, прося у Иисуса защиты и помощи. Он так и уснул на полу и проснулся только тогда, когда дверь управления отворилась, и на пороге показался его отец.

Суровый, он подошел к решетке и молча стал смотреть на сына. За спиной у отца стали появляться и другие добровольные полицейские, а потом в помещение стали заходить и простые жители деревни. И все они молча и, как показалось Науму, с осуждением смотрели на него. Он встал и опустил голову. Ему было стыдно и перед отцом, и перед всеми, кто смотрел или не смотрел на него в данную секунду. Стыдно за то, что он сплоховал, струсил и не стал бороться с бандитами, не сопротивлялся им и не умер, защищая склад от воров. За то, что читал книгу, а не объезжал на служебном пикапе деревню, выполняя свои прямые обязанности.

Отец все так же молча отворил ключом решетчатую дверь, вошел в камеру и ключиком отомкнул наручники, освободив руки Наума. Потом он повернулся к народу и сказал:

– Что вы тут встали? Идите все по домам. Я сам разберусь со своим сыном.

И люди послушали его. Они уважали отца Наума, как раньше уважали и самого Наума, называя его доктором. А теперь? Кто будет уважать труса?

– Расскажи мне все, как было, – сказал отец, когда они с Наумом остались вдвоем.

Он взял книгу, которую читал Наум, прочитал название и, закрыв ее, отодвинул на другой конец стола.

Наум рассказал. Он не стал оправдываться, говоря, что собирался ехать на патрулирование, а поэтому вышел на улицу. Он рассказал все как есть – то есть как он вышел, когда услышал какой-то подозрительный шум на улице. А не услышал бы он его – вышел ли бы тогда? Такой вопрос задал ему отец, и Наум ответил честно:

– Нет, читал бы книгу дальше.

– Ты честный сын, – со вздохом сказал отец. – Но просто быть честным – этого мало. И ты сам это понимаешь. Ты безответственный, а это плохо. Ты подвел не только меня, но и всех жителей деревни.

– Они много забрали? – почти шепотом спросил Наум.

Отец долгим и грустным взглядом посмотрел на него и не сразу, но ответил коротко и уничижающе:

– Все.

Наум сел на пол перед столом и закрыл лицо руками.

– Я узнал одного из напавших на меня, – сказал он. – Он приехал на грузовике из Зухугу. Привозил своего сына, заболевшего оспой.

– Возможно, что ты прав, – тихо отозвался отец. – А может быть, тебя ввели в заблуждение приспешники сатаны. Иди в церковь, сын, и исповедуйся. А потом… Потом ты сам знаешь, что нужно делать.

Наум знал. Он должен будет уехать из Бангао.